Анджей Ваевский - Пожиратель
— А ты наблюдательный. Если честно, то я диплом пишу для того, чтобы больше узнать о той теме, которую взяла.
— И что за тема? Может, помогу тебе с поиском книги? Нет-нет, я понимаю, что ты и сама справишься, с таким-то упорством, но, может, сэкономленное время лучше использовать на изучение предмета, раз он тебе так важен, а не на поиск книги, — затараторил Мажек.
— Картисен, — тихо проронила Дженна, внезапно посерьезнев. Даже глаза потемнели.
— Что-о-о? — изумленно протянул архивариус.
— То, — отрезала девушка.
— Нет-нет, все нормально, просто… так неожиданно. И эту тему пропустили? — Мажек попытался сгладить ситуацию, но его заметно потряхивало.
— А ее должны были зарубить? Почему?
— Просто… это же миф! — еще больше изумился архивариус, словно сказанное им было настолько очевидно, что не нуждалось в озвучивании.
— Считай, я специализируюсь по мифам.
— Не иначе, как ректор сошел с ума, — внезапно рассеялся Мажек. Напряжение спало, и он, наполнив кружки, протянул одну девушке.
— Его… вежливо попросили сойти с ума, — ответно улыбнулась Дженна, с благодарностью принимая вино. Этот юноша ей нравился. Единственный, кто не посмотрел на нее, как на безумную, решив, что изучать мифы — это нормально. А вот допускать мифические темы в дипломных работах… бедный ректор.
"В тридцатых годах девятого века народные массы были взволнованы величайшей мистификацией. Набирающий силу орден Великого Огня во всеуслышание объявил о своем существовании, открыто выступив против церкви. Костры аутодафе пылали по всем города и весям, но "опаленных" это не останавливало. Они продолжали обвинять церковь в ереси и богоотступничестве, в алчности и попрании постулатов веры. Основой для подобного движения выступило якобы явление орденцам некоего мессии, обладавшего нечеловеческой силой и творившего чудеса во славу Господню. Священная церковь ответила жесткими мерами на обвинения, уничтожая всякого, кто оказался заподозрен в связях с орденом. Способности "мессии" служители церкви объясняли ничем иным, как обладание оным Картисеном, дающим своему владетелю невиданную мощь и возможность творить чудеса. Чудеса же эти были объявлены нечистой магией, поскольку вышеупомянутый Картисен был проклят, неся в мир человеческий лишь смерти и несчастья, из которых и черпал силу для своего владельца…"
— Какая чушь! — воскликнула Дженна, захлопывая очередную книгу, выбранную из стопки, принесенной Мажеком.
— Во всех книгах одно и то же. Только в разных вариациях, — виновато улыбнулся архивариус.
— Но это же чушь! Чушь! И еще раз, чушь! — девушка была в отчаянии.
— Почему ты считаешь, что все это неправда? Церковникам нужна была причина, вот они и придумали Картисен.
— Потому что знаю, он существует. Хотела бы не знать, но знаю, — курсистка закрыла ладонями лицо, легонько массируя уставшие глаза.
— Ты хочешь сказать… — он не успел договорить.
— Да! Черт побери, еще раз, да! Он существует. И я хочу знать, что он такое на самом деле, и как его обезвредить! — плечи Дженны задрожали то ли от ярости, то ли от сдерживаемых слез.
— Пиши диплом по тому, что есть, — после минутного молчания внезапно произнес Мажеслав.
— Что? — девушка посмотрела на него, недоумевая.
— То, что слышала. Пиши, закончишь университет и… тебе надо в Зильденбаден. Но сначала диплом.
— В Зильденбаден? Ты… ты с ума сошел? — Дженна едва не подпрыгнула.
— Не более чем девушка, которая считает, что Картисен существует, — посерьезнев, ответил архивариус.
— Подловил, — устало улыбнулась курсистка. Она изрядно вымоталась за все эти дни в библиотеке. — Но это же Зильденбаден…
— Ничего, там тоже люди… есть. Я напишу тебе рекомендацию. Будешь числиться моей практиканткой. Это поможет, — он снял очки, принявшись протирать их носовым платком. И только сейчас курсистка обратила внимание на его глаза. Несмотря на весь остальной несуразно-детский внешний вид, глаза Мажеслава были… как у умудренного многолетним опытом взрослого мужчины.
— Маже… слав, я сделаю, как ты велишь, но ответь мне на один вопрос: сколько ты здесь работаешь? — девушка изумленно разглядывала совершенно незнакомое лицо человека, с которым успела сблизиться и даже подружиться за последнюю неделю.
— Воздух здесь хороший, стены правильные. Чтобы книги не портились, кожаные переплеты нужно хранить в особых условиях, — улыбнулся архивариус вместо ответа. Он надел очки, вновь превращаясь в зажатого тихого подростка.
Она села в дилижанс у монастыря "Покоренных". Юркая рыжеволосая девчонка с невероятно синими глазами. Выпускница сиротского приюта направлялась в Брагсбург, в университет. Разговорчивая и жизнерадостная, она за пару дней пути успела подружиться со всеми пассажирами. Смуглокожая уроженка юга обладала таким же теплым и приветливым характером, как и тот край, в котором она родилась. Щедрые нивы окраин Симгольской империи давали два урожая в год, из-за чего местные жители лучились радостью и гостеприимством. Дженна впитала в себя солнце юга и, даже будучи сиротой, умудрялась улыбаться так жизнерадостно и открыто, что рядом с ней становилось уютно, словно у бога за пазухой. Даже той нелюдимой женщине, прятавшей лицо под капюшоном. И все же эта отшельница тоже не устояла перед природным очарованием смуглянки.
Дженна умерла. Три года назад. На дороге в Брагсбург. Внезапно выскочивший на дорогу сайгак перепугал лошадей, и они понесли по горному серпантину, забыв о вознице, изо всех сил натягивающем поводья. Дилижанс сорвался в пропасть. Израненные пассажиры оказались разбросаны по всему дну ущелья.
— Дженна, очнись! Дженна! — вся в ссадинах и ушибах, со сломанной рукой, женщина пыталась вынуть девочку из-под перевернувшегося дилижанса.
— Больно… добей… — послышался хриплый шепот, — я… не хочу так… лучше умереть…
Нечеловеческими усилиями, превозмогая боль, женщина все же вытащила девочку из-под обломков. И закрыла ладонью рот в беззвучном крике: тело Дженны выглядело сплошным кровавым месивом, если и выживет, то останется без рук и ног.
— Прими… как подарок, — едва слышно прошептала женщина, дрожащей рукой направляя ладонь девочки себе за пазуху.
— Приму… спасибо…
Дженна была вторая. И последняя.
— Я больше не позволю тебе убивать.
"И что ты сделаешь?"
— Оставлю подыхать с голоду.
"Я убью тебя".
— Угу, убьешь. Вот только дальше что? Кого потом убьешь?
"Я не думал об этом, хм… а кого?"
