Сергей Волк - Город мертвых
Молчание ответило купцу, и он продолжил:
— Поэтому-то я и настаиваю на консультации в вышестоящих инстанциях. Пускай растолкуют, с кем предстоит бороться.
— Томас, — мягко обратился архивариус. — Может, ты и неплохой торгаш, но глубинным мировоззрением не обладаешь. Во-первых, за советами нам стоит обращаться только в крайнем случае. И то это очень нежелательно. А во-вторых, наши покровители могут и сами не знать, кто встанет у них па пути.
Купец изумился такому признанию, а Сильвия одобрила:
— Молодец, Альмендо. Всё чётко растолковал.
— Ничего не «чётко»! — взволновался Томас. — Я вовек не поверю, что наши, так скажем, наниматели не знают возможных противников. Наши покровители безмерно могущественны.
— Ты мыслишь как жалкий неофит, — ошпарила голосом Связующая. — Кабы они были безмерно могущественны, зачем бы использовали нас? А также хочу тебе напомнить, что Упорядоченному миллиарды, миллиарды лет! Миров великое множество. Мы не можем представить, что за Силы таятся в глубинах Упорядоченного.
— Мы не можем, а наши покровители могут!
— Moгут-то могут, но даже и они не в силах всецело предвидеть будущее. Потому и не ведают, кто скрестит с ними мечи.
— Покамест мечи приходится скрещивать нам! — озверел купец.
— Ты чем-то недоволен? — карие глаза Связующей почти ввинтились в лоб Томаса.
— Если б был недоволен, то тут бы не сидел.
— Тобой движет страх!
— Чего-чего? — вскочил купец. Кулаки сжались.
— Ребята, а ну прекратите, — выступил в роли миротворца архивариус.
— Верно, хватит ссориться, — Рой поддержал брата. — Давайте я вам лучше морскую байку расскажу.
К всеобщему недоумению, Сильвия словесно атаковала матроса:
— А ты прикуси язык. Ведёшь себя как дитя. У нас на носу глобальные свершения, на нас висит ответственность за миллиарды жизней, а тут такой подбор исполнителей...
— Что тебе не нравится? — радушное лицо Роя обозлилось.
— Не нравится то, что вы слишком сильно вжились в роли. Ты, например, как простое животное двадцать лет торчал в борделях.
— Якорь тебе в ухо! — ругнулся моряк. — Все эти годы я плавал, а в борделях появлялся всего ничего, только во время визитов на землю.
Альмендо вступился за брата:
— Сильвия, ты явно не права. Сама посуди, что бы о Рое подумали коллеги, кабы он не ходил по шлюхам?
— Твой братец должен плевать па мнение сброда!
— Там не все уж и сброд, — Рой защитил честь матросов.
— Я ж говорю, ты вжился в образ. Небось, уже и друзей средь моряков заимел?
— А как же. Два десятка лет и в шторм, и в штиль мы под одним парусом. И ты хотела, чтобы я не заимел друзей?!
— Безобразие! Форменное безобразие.
Томас пробурчал:
— Видать, она встала не с той ноги.
— Молчал бы уж, — махнула рукой Связующая. — Ты-то пуще всех нас позоришь.
— Это ещё почему? — брови купца встретились на переносице.
— А вот почему! — Женщина метнулась со скоростью молнии и явила висящий на шее Томаса медальон. — Ты — поборник Триединой Церкви. Вернее, исполняемый тобой образ купца души в ней не чает.
— И что здесь такого?
— Он ещё спрашивает! Ты ж ещё с молоком матери впитал способность разбираться в религиях. Здешняя Церковь ничего особенного собой не представляет. Таких в Упорядоченном большинство. И везде слепое поклонение Творцу, Создателю, Спасителю... короче, как бы его ни называли.
— К чему ты клонишь?
— Издеваться вздумал? Дурачка из себя корчишь? Что ж расскажу, коль позабыл. Такой формат Церкви — вершина подлости. Людей стадом рабов гонят в храмы, всюду вещая о грехе, грехе и ещё раз грехе. Но мы-то с вами знаем, что это совсем не так. Человек приходит в этот мир свободным. А так тобой любимая Триединая Церковь внушает им психологию рабов. А всё зачем?.. Да за тем, что б жить не тужить, купаясь в податях.
Альмендо вклинился в спор:
— Сильвия, в твоих словах много правды, но кто ж виноват, что в большинстве своём люди глупы и сами суют шею в ярмо? Вот клирики и пользуются этим. Так что я не вижу в этом ничего плохого. А в защиту Томаса скажу, что он просто великолепно играл роль глуповатого купца.
— «Глуповатого»? — фыркнул Томас.
Связующая избрала новую жертву — архивариус:
— Адвокат тут нашелся! Защищать вздумал. Понимаешь, Альмендо, есть такие вещи, через которые немыслимо преступать. И это вершина аморальности лобызать иконы, даже зная, что ты играешь купца.
— Для достижения результата любые средства хороши, — весьма неуверенно произнёс Томас.
— Нет, нет и ещё раз нет! Должны существовать моральные принципы.
— Какая тут мораль, если Упорядоченное на грани катастрофы?! — обезумел купец. Ещё чуть-чуть — и с кулаками кинется на собеседницу'.
— Что-то ты поздно вспомнил о судьбе миров.
— Я об этом думал всегда!
— В последние годы ты думал только о барышах со своей торговли! Я-то хоть делом занималась, детишек магии учила, а ты...
— Так мне чего, может, нужно было пойти к тебе деканом?
— Это куда благороднее, чем грязная торговля.
— Я торговал честно! — Томас стал красным как рак.
Рой встрял:
— Вы тут на суше вообще рехнулись.
— Молчи! — прикрикнула Сильвия.
— Не затыкай мне рот, сухопутная крыса!
По изящной женской ручке пробежались серебристые искры. Миг — и моряк сжимал изогнутую саблю; мнилось, клинок из тьмы.
— Хватит!!! — надсадно завопил Альмендо. — Быстро сели!
Команда подействовала. Серебристые искры и тёмная сабля исчезли.
— Увидел бы Волтан, — сухо продолжал архивариус, — он бы нам показал, как ссориться. — И тут же охнул — словно дал о себе знать приступ аппендицита.
— Что? — насторожилась Связующая.
Томас и Рой недоумевали. Альмендо покусывал губы, дыхание сиплое, ногти скребли по столешнице. Вскоре таки сказал:
— Ещё один катрен сбылся.
Не будет одного средь избранных Судьбою,
Безумие охватит разум храбрецов,
Четвёрке надо стать собою
И не смириться с властью подлецов.
— Шестой катрен, — ошарашено прошептала Сильвия.
— Седьмой, — поправил архивариус.
Тишина такая, что аж звенит в ушах. Хоть бы кто вдохнул, пошевелился, кашлянул.
Голос вошедшего Саймона пробил ударами набата:
— У вас что-то случилось? А то я чуял, сразу грызлись, а ныне молчат. Вот, думаю, дай зайду.
— Всё в порядке, — заверил Альмендо.
— Ну и ладненько. Главное, чтоб здоровье было. Не то что у меня. — Саймон повернул голову и потёр шею.
