Дженнифер Роберсон - Разрушитель меча
Сначала я хотел сказать это вслух, но потом передумал и только тихо выругался. Толку от чего было не больше, чем от замечания Дел, но почувствовал я себя лучше.
Ненадолго.
И ненамного.
Я стоял около знака: скрепленная глиной пирамида из девяти пестрых, серо-зеленых камней, грубо обтесанных, чтобы лежали плотнее. На верхнем камне были выбиты стрелы, уходящие от центра в четырех направлениях света, и знакомый благословляющий (или благословенный, в зависимости от полноты ваших фляг) знак воды: грубое изображение слезы, часто изъеденное ветром, песком и временем, но от этого не менее выразительное. Подобные пирамиды усеивали весь Юг, отмечая места, где можно было пополнить запас воды.
В нашем случае знак врал.
— Ну? — спросила Дел.
Я выдохнул с усталостью и отвращением.
— Здесь была Пенджа.
Она немного подождала.
— И что?
— И она засыпала колодец. Видишь, как здесь ровно? Как утрамбован песок? — я провел сандалией по светлой поверхности, пыль взлетела, а на песке не осталось ни следа. — Видишь как плотно лежит? Самум пронесся уже давно, песок успел отвердеть… а значит не стоит и пытаться раскопать воду, — я помолчал. — Даже если бы нам было чем копать.
— Но… — Дел махнула рукой, — в десяти шагах отсюда земля, трава, растения. Если попробовать там?
— Это КОЛОДЕЦ, баска, а не подземное течение. Колодец это дырка в земле, — я выразительно ткнул пальцем. — Прямо вниз, как клинок меча… и больше ничего. Здесь не может быть воды.
— Тогда откуда здесь вообще колодец?
— Танзирам и караванщикам пришлось приказать выкопать их на торговых путях. Колодцев много, но многие уже высохли. Просто нужно знать, где какие.
Дел задумчиво кивнула.
— Но мы не так далеко зашли на Юг, чтобы столкнуться с Пенджей. Еще рано, — она нахмурилась. — Или нет?
— Обычно я бы сказал рано; Пенджа должна быть в нескольких днях пути в ту сторону, — я махнул рукой вперед. — Но Пенджа есть Пенджа. Она идет куда захочет и законов для нее нет, — я равнодушно пожал плечами. — Пустыня непредсказуема, в ней все меняется в зависимости от погоды. И границы все время передвигаются.
Дел внимательно посмотрела на уплотнившийся песок, полный сверкающих кристаллов Пенджи.
— Значит нужно идти дальше.
Я кивнул.
— Придется. Пока у нас нет проблем… до вечера воды хватит, но к утру ее нужно достать. Дай подумать… — мысленно я представил карту, с которой не расставался много лет. Если не изучить знаки, не запомнить расположение колодцев и оазисов, легко можно погибнуть.
И даже изучив их, все равно можно погибнуть.
— Ну? — наконец не выдержала она.
Я прищурился на восток.
— Туда ближе всего. Если он все еще там. Всякое бывает… но делать нечего, надо идти и надеяться на лучшее.
Дел, сидя на спине жеребца, взвесила фляги. Вода в них еще плескалась.
— Нужно экономить для жеребца, — тихо сказала она.
— Поскольку он один несет двоих, — согласился я, подошел к жеребцу и взял повод. — Слезай, баска. Пройдемся немного. Пусть старик отдохнет.
Отблеск уходящего за горизонт оранжевого солнца зловеще играл на медных украшениях, пришитых к оголовью уздечки жеребца, на металлических застежках — и на клинках. Они были еще далеко от нас, но мне расстояние показалось пугающе небольшим.
— Ну нет, — простонал я, заставляя жеребца остановиться.
Дел, ссутулившаяся позади меня, встрепенулась.
— В чем дело?
— Компания в оазисе.
— Мы туда едем? В оазис? — она наклонилась вбок, пытаясь хоть что-то разглядеть за моим телом. Жеребец расставил ноги, чтобы не упасть от неожиданного груза сбоку. — Тигр, но не могут же ВСЕ на Юге искать нас!
— Может не могут. А может и могут, — я нахмурился и обернулся. — Сядь прямо или упадем втроем. Бедный старик устал.
Дел выпрямилась и начала выпутывая ноги из паутины ремней, сумок и фляг, чтобы слезть.
— Он не старик, он лошадь. Он рожден для такой работы. Знаешь, судя по тому, что ты все время говоришь с ним — и о нем — как будто он человек, я начинаю думать, что ты сентиментален.
— Он не рожден таскать двух здоровяков вроде нас. Ему и одного более чем достаточно, но к одному он привык, — я вглядывался в оазис. Тонкая струйка дыма поднималась в воздух и растворялась в закате. Может на костре готовили ужин, а может он нужен был для другого.
— Я не могу разглядеть, сколько их там и кто они. Может это караван или племя…
— …или танцоры мечей, нанятые убить нас? — Дел поправила перевязь, посвободнее расправляя складки бурнуса. — И почему это «здоровяки»? На Севере нас не назвали бы высокими.
Дел была права. По Северным меркам я был средним, что с непривычки меня раздражало. На Юге я казался гигантом, на целую голову выше большинства Южан. Я возвышался над женщинами и привык пригибаться в низких дверях и в домах, чтобы не тереться головой о потолки. Я привык, что мой рост дает мне лишнее преимущество в круге, я высокий, но сильный и ловкий. Руки у меня длиннее и шаг шире. Я крупный, но быстрый. На первый взгляд многим Южанам я кажусь неповоротливым чудовищем, зато потом в круге следует жестокое разочарование.
Все это относилось и к Дел, чья светловолосая, голубоглазая красота выделяла ее из всех в стране смуглых, черноволосых людей; чьи гибкие, изящные движения ничуть не скрывали ее силу, да Дел и не желала ничего скрывать, невзирая на законы приличий Юга, которые она презирала.
Да, Делиле даже в голову не приходило, что она может сделать с мужчиной — или для него.
Я осмотрел Дел. Потом многозначительно отвернулся и бросил через плечо.
— Как хочешь, баска.
В ответ, конечно, последовали вопросы, которых я и ожидал.
— Я хочу? Чего хочу? Ты о чем?
— Если тебе приятно считать себя робкой изнеженной женщиной… — я не закончил.
— Что? Да о чем ты? — Дел прошла немного вперед и остановилась около меня. В сандалиях на плоской подошве она ненамного уступала мне ростом; почти на четыре дюйма выше шести футов. — У меня нет никакого желания быть жеманной слабой женщиной…
Я усмехнулся и не дал ей закончить.
— Ну и ладно, баска. Этим ты не одарена.
— А я и не хочу, — Дел повернулась и внимательно осмотрела меня с ног до головы. — Но если мы собираемся обсуждать изнеженность…
— Обсуждать мы собираемся одно: воду, — отрезал я. — Стоит ли рисковать собой, чтобы достать ее.
Дел посмотрела на далекий оазис и возвышающиеся над ним широколистные пальмы. Мы слышали крики, но мы не могли различить слова. Может путешественники отмечали что-то, а может дело было в другом.
