Деннис Маккирнан - Рассветный меч
Взгляд серебряных глаз Риаты стал на мгновение леденящим, она скользнула им по отдаленным силуэтам Гримволлских гор, а Урус, сразу же почувствовав ее состояние, негромко, но ясно произнес:
— Об этом говорил Дэлавар, волк–волшебник. Но даже если он прав, то за шесть лет мы не заметили ничего, подтверждающего это.
Араван посмотрел на них широко раскрытыми глазами:
— Шесть лет? Шесть осеней? Неужели прошло столько времени с тех пор, как я последний раз был здесь? Кажется, что только вчера я говорил с Фэрил о Бэйре. А я…— Араван неожиданно прервался и указал рукой туда, где Бэйр, превратившись в молодого серебряного волка, лакал воду.
— Бэйр! — окликнул его Урус.
Волк, стоя в потоке, посмотрел на Уруса, а затем снова принялся утолять жажду, быстро работая языком.
— Бэйр, — снова, но на этот раз более ласково позвал его Урус.
Темное сияние окутало зверя, и он быстро изменился — преобразился, утратив часть массы и объема, обрел прежнюю форму — и почти сразу же они увидели перед собой смеющегося Бэйра, льняные волосы которого трепал легкий ветерок.
Араван тоже не мог удержаться от улыбки; повернувшись к Урусу, он задал вопрос:
— Почему он и преображается в дрэга, а не в медведя? Урус вздохнул:
— Мы сделали этот выбор с помощью Дэлавара. Бэйр добрался уже до середины ручья и что–то рассматривал в потоке. Не спуская с него глаз, Араван спросил:
— И часто он принимает образ волка?
— Чаще, чем мне бы хотелось,— ответил Урус с печалью в голосе. — Он, кажется, совершенно не обращает внимания на мои предостережения: ведь если он примет обличье волка и забудет свой истинный образ, он останется дрэгом навсегда.
— Благородное создание, — сказал Араван.
— И очень упрямое, — добавил Урус.
— Этим он похож на свою мамочку, не так ли? — улыбнулся Араван.
— Ну и ну, — парировала Риата. — Вот уж действительно, горшок над чайником смеется, а ведь оба–то черные.
— О–о–о? — удивленно поднял бровь Араван.
— Ты гоняешься за убийцей Галаруна уже пять тысячелетий.
Лицо Аравана помрачнело.
— Я поклялся на короне Эйрона, что найду того, кто убил его сына, и отомщу за него, — от этой клятвы я не отступлюсь.
Риата нежно и ласково коснулась руки Аравана:
— Я только хотела сказать, что ты такой же решительный, как и я, если не более.
— Решительный! — хмыкнул Урус, наблюдая за Бэйром, который снова преобразился в серебряного волка.— Что касается нашего сына, я бы сказал, что он просто своевольный и непослушный.
Молодой волк понесся по ручью, поднимая тучи сверкающих брызг. Внезапно он остановился… его облик вновь преобразился, и он опять стал ребенком. Бэйр, слегка склонив голову набок, смотрел на бурлящий поток своими светло–серыми глазами.
Араван нахмурился, и, хотя амулет, висевший у него на шее не холодил его тела, он потянулся за своим копьем с наконечником из горного хрусталя, которое лежало на траве рядом с ним, а затем крикнул:
— Что это, элар? Что ты там увидел?
Не оборачиваясь и не сводя глаз с потока, Бэйр ответил:
— Воду, келан, я слушаю, как вода смеется; в этом месте ручей очень счастливый.
Подняв бровь, Араван повернулся к Риате и Урусу.
— Для Бэйра все окружающее живет, чувствует и думает, — сказал Урус, широко разводя руками, — будь то растения, животные, скалы, земля, ручьи, небо, бури, горы — независимо от формы и обличья — все для него является одушевленным. — Урус обнял Риату и, улыбнувшись ей, спросил: — Разве не так говорит наш сын?
— Может, он просто вслушивается в журчание ручья, — сказала Риата, обнимая Уруса, — он часто говорит о всех предметах, которые видит вокруг, как о живых.
Араван выпустил из руки копье:
— Учитывая то, что Бэйр унаследовал, возможно, он видит то, что маги называют огнем.
— Звездным, или астральным, огнем, — тихо уточнила Риата.
— Может, это и так, — вздохнул Урус, — но, хотя в этом ребенке много моей крови, я ничего подобного не вижу.
Риата, сжав руку Уруса, спросила:
— Может, это миновало тебя, любимый, и было даровано твоему сыну.
Урус пожал плечами.
Они некоторое время сидели молча, подставив лица свежему осеннему ветру, колыхавшему верхушки деревьев, и наблюдали за игрой ребенка, замечая при этом, что он часто останавливается, чтобы внимательно что–то рассмотреть или прислушаться, после чего продолжает бегать и плескаться в потоке.
Он остановился вблизи запруды, заросшей рогозом, высокие стебли которого колыхал ветер, мягкий пух слетал с бархатистых головок и, кружась, уносился прочь. Бэйр смеялся и кричал, обращаясь к наблюдающим за ним с берега взрослым:
— Ветер дразнит тростник, а тростник не жалуется.
— Он должен радоваться, элар, — ответил Араван, — ведь ветер уносит семена далеко, в такие места, где они, опустившись на землю, пустят корни и начнут самостоятельную жизнь.
Вновь наступило долгое молчание, а ребенок тем временем совал длинную тонкую ветку в ямку, которую обнаружил на берегу. Нарушила молчание Риата, обратившись к Аравану:
— Напал ли ты на след убийцы? Араван медленно покачал головой:
— На этот раз я обошел южную часть Джюнга, южные берега пролива Алакка, потому что молва донесла, что желтоглазый появлялся где–то на островах Мордейна. Потратив на поиски три лета, я нашел его: это был старик, и он не был убийцей Галаруна… А его глаза были цвета темного янтаря, а не цвета ивовых почек.
Риата, не говоря ни слова, ласково погладила Аравана по щеке.
Бэйр зафыркал и вытащил из ямки свою длинную ветку, на конце которой, зацепившись клешней, висел рак. Мальчик осторожно отцепил рака от ветки и так же осторожно посадил его назад в ямку, а потом, размахнувшись, отбросил ветку прочь.
— Джюнг, — как бы про себя произнес Урус, — что–то я не слышал о таком государстве.
Араван нахмурился:
— Это сообщество военных главарей, объединенных без каких–либо твердых принципов и обязательств под предводительством какого–то могула. А в давние времена они объединялись с Модру и Гифоном.
— Они действительно поддерживают Гифона? — громким, похожим на рык голосом спросил Урус.
Араван утвердительно кивнул:
— Полагаю, что так, однако кажется, что они не прочь примкнуть к кому–либо другому.
Риата подняла на Аравана глаза, в которых застыл невысказанный вопрос, а он повел одним плечом и сказал:
— Когда я был в Джюнге, я встретил караван, идущий на север, и люди сказали, что направляются на службу к некому королю–ребенку в Джинг, — а может, и в страну, которая находится дальше за ним, и, как говорят, шли они туда в соответствии с предсказанием.
