Робинзон - Под покровом тайны
В комнате стоял интенсивный запах мяты с валерианой. Я повернула голову и обнаружила, что прабабушка Аглая сидит у стола, опустив голову на руки, и храпит.
— Бабушка, — тихо спросила я, — ты спишь?
— А, что, — встрепенулась та, — ну, что проснулась девка, ох, и напугала ты меня этой ночью.
— Бабушка, так это мне не приснилось? — робко поинтересовалась я.
— Не приснилось, — сказала, как припечатала бабушка, — я в тебя зелья сонного столько влила, думала, что до вечера без задних ног дрыхнуть будешь, а ты даже четырех часов не спала.
— Помнишь, о чем я тебя ночью спрашивала? — впилась она своим взглядом прямо в мои глаза.
— Помню, — призналась я, и сразу продолжила, — бабушка, но ведь оборотней не бывает, это все сказки и пережитки прошлого. Ты наверно на мне гипноз использовала. Мне это все просто приснилось?
— Ох, Лена, никакого гипоза я не делала. И не приснилось тебе ничего. Кровь в тебе проснулась предков наших. Очень хочется узнать, какой храбрец нашелся, что ее в тебе пробудить смог, — задумчиво сказала бабушка, — давай, рассказывай, может, заметила, когда с тобой чудные дела стали твориться?
Я, удивляясь собственному спокойствию, начала рассказывать, о последних днях перед поездкой. Бабушка внимательно слушала, и не перебивала меня до тех пор, пока я не рассказала о своем новом знакомом и, как он укусил меня в кинотеатре.
— Ааа, вот в чем дело! — закричала она, — ну, охальник, ну паразит, я так тебе это не спущу, ты у меня кровью харкать будещь! На правнучку мою планы состроил!
Она вышла в коридор и вскоре вернулась с десятком фигурных, стеклянных флакончиков.
— Нюхай! — приказала она, сняв с первого притертую пробку.
Я послушно нюхнула и вопросительно глянула на бабушку.
— Ну, что повесой твоим не несет? — спросила она.
Я отрицательно мотнула головой, и бабушка открыла следующий флакон.
Через несколько минут все флаконы были мной обнюханы, а нужного запаха так и не нашлось.
Бабушка, красная от злости, ругалась во весь голос, а я лежала и не знала, что делать. В голове была жуткая каша из мыслей.
— Как же так, я комсомолка, не верю ни в каких чертей и русалок, сама уже провожу политинформации, и вдруг оказалось, что я — оборотень. Нет, этого не может быть! Мы просто с бабушкой сошли с ума! — пришла моя голова к окончательному выводу.
— Бабушка, а я в кого могу оборачиваться? — неожиданно для себя самой вылетел из моего рта вопрос.
— Хм, а ты как думаешь? — вопросом ответила та.
Я немного помедлила с ответом, и затем уверенно сказала:
— В рысь.
Мы сидели с бабушкой, в десятый раз пили чай, и она, как в прошлом году, рассказывала о своей жизни. Но, сейчас с такими подробностями, о которых я раньше и не подозревала. За окном светило солнышко, пели птицы, а меня не покидало чувство нереальности происходящего. Казалось, что сейчас прабабушка Аглая рассмеется, и скажет:
— Лена, да я пошутила, ничего такого нет, тебе просто все приснилось.
Но бабушка как раз начала говорить о том, что последним, кто мог перекидываться зверем, был ее дед, умерший задолго до революции, а было ему почти сто пятьдесят лет.
А потом никому это способность не давалась, разве, что почти все женщины имели талант к лечению.
— Бабка твоя Анна, была лекарка знатная, — сказала прабабушка, вытирая слезу, — в войну в Белоруссии германцы ее убили, узнали, что партизан лечила. А матка твоя, Варька — бесталанная совсем. Даром, что мужика хорошего захомутала, — перешла она на моего папу.
— Вот золото мужик, — похвалила она, — все в руках горит. Хоть и нехристь. Видала, какой он мне забор сделал?
Я кивнула, и прабабушка продолжила свой монолог.
— Когда тебя Варька родила и мне на смотрины представила, сразу ясно стало, что есть дар в тебе. Вот только кем ты можешь прекидываться, тогда не поняла. Думала, есть еще время, разберусь. А вишь, как вышло, какой-то холуй меня опередил. Увидел тебя и сразу дар раскрыл, дела ему нет, что дикий оборотень по городу будет шляться.
— Ох, Ленка! Есть Господь на белом свете, что родители тебя ко мне отправили. Натворила бы делов, вовек не разгребли. А может, ты уже людей жизни лишить успела? Признавайся! — прабабушка поводила корявым пальцем у меня перед носом.
Пришлось рассказать ей о случае в поезде.
Но за него бабушка ругать не стала, наоборот, пожалела, что я так мало сделала.
— Правильно, надо таким извергам рода человеческого укорот давать. Нужно было ему муди вообще с корнем выдрать и в очко выбросить, — рассержено сказала она.
— В какое очко? — удивилась я.
— Ну, в дырку в нужнике, — неохотно пояснила бабушка.
— Бабушка, — укоризненно сказала я, — что ты говоришь, меня бы кровью с ног до головы забрызгало.
— Ого! — с усмешкой воскликнула бабуля, — чую родную кровь, не стала возмущаться зачем, почему, а сразу по делу, как без крови обойтись. А этому я тебя научу, ничего сложного, — добавила она, выглянув в окошко.
— Хоть и никого вокруг не чувствую, — но береженого бог бережет, — сообщила она, закрыв раму.
Я тоже никого вокруг не ощутила о чем и сообщила бабушке Аглае. А потом спросила:
— Бабушка, ты папу нехристем обозвала, а сама в церковь не ходишь, и поп тебя боится, я еще в прошлом году видела, как он мимо нашего дома шел и плевался.
Та перекрестила лоб, глядя на икону в красном углу, и строго сказала:
— Господь в своей милости всех нас любит и жалеет. Мне для того, чтобы с богом говорить, попы без надобности. Я сама ему в грехах каждый день каюсь. Может он, в своей милости неизреченной позволит хоть умереть спокойно.
Она на миг остановилась, и мне снова удалось влезть со своими вопросами.
— Бабуля, а как ты думаешь, мальчик, что меня укусил, откуда взялся, и почему не пришел, как обещал? Он же сам предложил встретиться на следующий день.
— Сама в непонятках, — пожала плечами бабушка, — ну, для чего он тебе свиданку назначил, в этом все ясно — посмотреть хотел, как у тебя превращение идет. Эта, как ее мета… мита… митромоф… ага! Вспомнила, метаморфоза!
Бабушка гордо посмотрела на меня. Я тоже была впечатлена, такого мудреного слова мне еще слышать не доводилось.
— Бабуль, — а ты где слышала такое выражение? — тут же поинтересовалась я.
Та, наморщила лоб, и явно что-то припоминая начала рассказывать.
— Ленка, давно энто было. Еще при Николашке придурошном. Я тогда молодая, здоровая была, а годков мне было всего сорок. Как-то взял меня в прислуги врач наш уездный, Ребровский Иван Палыч.
Знал он, что ходют ко мне людишки болезные, вот и решил выведать, почему у него они все на кладбище переселяются, а у меня живехоньки. Я сдуру не поняла, чегой-то он мне должность предложил, и сразу согласилась, Федя то мой ненаглядный на японской войне сгинул, а я с дитями горе мыкала. Ко мне, кто тогда ходил лечиться — голь перекатная, они сами без копейки сидели. Так и со мной расплачивались, то картохи полмешка, то мучицы принесут. А тут Иван Палыч два рубля с полтиной обещал за месяц платить. Большие деньги по тем временам.
