Марина Казанцева - Исполнение желаний
— То-то он две недели ходил, как обалделый. — вспоминали они. Было это в октябре.
Этой ночью они не спали. Не сговариваясь, тайком наблюдали за Лёном. Тот с беспечным видом завернулся в одеяло и вскоре спокойно задышал. В палате было тихо. Федюн уже почти заснул, и тут вдруг слабо засветилась фиолетовым светом кровать Косицына. Костян тут же приподнялся на локте и уставился на плоско лежащее одеяло. И Федюн тоже — сон покинул его. Они переглянулись. Зачем Косицын отправился на Селембрис?
— Он не всегда контролирует это. — шепнул Федюн.
Тогда в палате поднялась третья тень.
— Ага! — зловредно зашептал Миняшин. — Я же говорил! Вы что-то знаете.
Оба моментально упали на подушки и притворились спящими.
— Я сейчас пойду и всё расскажу вожатой Кате. — прошептал, нагнувшись над ухом Костяна Вовчик.
Чугун забрендел во сне губами, перевернулся на спину и нечаянно выставил вверх кулак. Вовчик отшатнулся и стал раздумывать.
Ну, положим, явится он, разбудит вожатых. И станет говорить, что Косицын опять исчез, причём прямо из кровати. Катя пока оденется, пока притащится, а тот у же на месте — просто в туалет ходил.
"А, может, я спал и мне привиделось?" — думал Вовчик. Бывает же так, думаешь, что глаз не сомкнул, а пары часов как не бывало.
* * *— Лён… — позвал тихий голос.
Сон поглощал его, и Лёнька не откликнулся. Слегка прижатый, словно из-под подушки, вибрирующий звук то наваливался на голову, то снова отступал. Под веками кружили, вспыхивали, разлетались множество Вселенных. Покровы сна расползались и Лён проваливался сквозь них, как сквозь мягкие чёрные подушки. Слои нереальности пропускали его, едва он прикасался к ним щекой. И вот расползся, словно туча, последний слой. Лён вылетел в свободное пространство. Тьма небес щедро сдобрена, как солью, миллиардами миллиардов звёзд. Алмазная пыль текла по небесам. Небеса вращались. Он вдохнул прохладный воздух, засмеялся, расправил крылья и взлетел. Чёрный шёлк шуршал по обе стороны от его плеч. Его крылья великолепны.
— Лён… — снова тихо позвал голос.
Он прислушался. И замер в прозрачном, сияющем, как кристалл, воздухе.
— Лён, ты нам нужен… — слабо позвал голос.
Кто это?
— Лён, выйди в реальность. — попросил голос. Но, Лён не знал, как это сделать.
— Кто со мною говорит?
— Это я, волшебница.
— Брунгильда?
Он огляделся. В необозримой дали неба не видно ни одного живого существа. Он взглянул на землю. Её скрывали клубящиеся, тёмные облака.
— Лён, ты спишь, но ты по-прежнему в своём мире. Я обращаюсь к тебе через твой сон. Представь себе, что ты поднимаешься с постели и выходишь через окно на улицу. Сделай это.
Лён представил себе, как он спит в палате. Тотчас небо скрылось, облака растаяли, звёзды все исчезли. И увидел самого себя. Он спит на кровати. И ещё он видел, что трое в палате так и не спят. Костян и Федюня караулили его, а Вовка Миняшин караулил их. Лён сосредоточился на своём теле. Тело встало и направилось к окну. Тогда он вплыл в него. Ноги легко оторвались от пола. Он всплыл и коснулся босыми ступнями подоконника. Дерево было чуть прохладным. Лён прошёл сквозь стекло и выпрыгнул на улицу, в снег под окном. Холода не ощущалось.
За ночь нападал новый слой снега — он лежал пушистым покрывалом и блестел под неярким светом ночных ламп. Лён обернулся по сторонам.
— Я здесь. — сказал лёгкий голос.
Из тени вышла тень. Знакомый плащ с капюшоном, знакомое лицо — это она, Брунгильда. И сейчас в том виде, какой имела в Кудовае, на ярмарке волшебников. Но, полупрозрачна, как лунный конь. Только тот из серебристого света, а волшебница — из синего.
— Это лишь образ. — произнесла она. — Я нахожусь на Селембрис, а с тобой говорю через твой сон. Лён, ты нам нужен.
— Да, Брунгильда, говори. — поспешил сказать он и направился к ней.
— Не здесь. Тебя видно. — остановила его валькирия. — Здесь неподалёку я приготовила место, где можно поговорить. Иди к той поляне, где был костёр. Там, меж елей увидишь огонёк. Ступай к нему. Я буду ждать.
Она растаяла.
Лён торопливо направился к поляне. Холода по прежнему не ощущалось. И неудивительно, ведь он спит в тёплой палате.
Пустынная поляна была по-ночному таинственна. Ни следа человеческого присутствия. Кострище засыпано снегом. Ели дремлют под снежными шубами. Высокие сугробы наметены по краям поляны, отчего она выглядит, как чаша — большая белая сияющая чаша. И сыпет тихий ровный снег.
Лён чувствовал себя так спокойно, как может чувствовать себя человек, спокойно спящий в тёплой комнате под тёплым одеялом. И в то же время собран и внимателен. Он посмотрел на себя. Увидел незнакомую одежду: похоже на черный свитер и брюки. А вот ноги по-прежнему босые. Очевидно, волшебница позаботилась, чтобы он не чувствовал себя неудобно, появившись перед ней неодетым. Эти детали мало его занимали, и Лён двинулся вдоль елей, ища в промежутках между тёмными недвижными деревьями обещанный Фифендрой огонёк.
Сверкнула искорка, и он уверенно ступил в глубокий снег меж елями. Огонёк мелькал. Лён шёл за ним. И вот открылась маленькая полянка, а на краю полянки, под склонённою сосною приютилась рубленая избушка с высоким гребнем. Она была похожа на игрушечную, но в маленьком окошке светился тёплый огонёк. Дверную ручку заменял простой сучок. Как хорошо было в дубе у Фифендры — тёплый запах древесины, цветное рядно и светлячки на стенах!
Она ждала его внутри. За маленьким неуклюжим толстоногим столиком у окна стояли две такие же неуклюжие трёхногие табуретки. Словно в сказке. Лён улыбнулся и шагнул, пригнув голову, под косяк.
Внутри было тепло. Он уселся на вторую табуретку. На столе стояли стаканы с чаем — в подстаканниках, в каких раньше подавали чай в поездах.
— Я не стала устраивать церемониальный выход. — тоже улыбаясь, ответила Фифендра на его немой вопрос.
Он кивнул. Лён и раньше замечал, что волшебница предпочитает очень скромный быт. Тем не менее, здесь было так же сказочно, как и в её лесном жилище, в дубе. Это Гонда немедленно стал бы обставляться самоварами и ковриками.
— Нас никто тут не потревожит и мы можем поговорить, как старые друзья. — неторопливо начала Брунгильда.
Волшебница рассказывала. А он слушал.
После победы над Лембистором на время восстановился покой и мир. Пострадавшие города медленно восстанавливались от потрясения. Некоторые люди так и не вернулись из своих убежищ. Повсюду шли охоты на вурдалаков. Их уничтожали тем средством, что придумал Гонда. А кого могли, спасали. Но, её всё время тревожил мир Сидмур. Волшебники хотели бы войти и посмотреть, что там происходит, только опасались, что если хоть на мгновение снять заклятие, лимб прорвётся. Сидмур так и оставался болезнью в теле Селембрис. Потом Фифендру отвлекли иные события.
