Тим Доннел - Змеиный Эликсир
Конан и сам не заметил, как вышел к базару. Здесь, среди знакомого шума и толкотни, ему стало легче. Торговцы надрывались, зазывая покупателей и стараясь перекричать уличных музыкантов, которые этой весной просто наводнили город. И кого только сюда не принесло — и плясуний, доводящих до неистовства толстых купцов, и бродячих певцов, распевающих героические песни о славных битвах могущественных царей, и факиров со своими дудками… Конан ходил от одной толпы к другой, радуясь, что хоть так может скоротать время. Он постоял возле мальчика, наигрывающего на флейте тягучую мелодию, и старика, изрыгающего изо рта огонь, потолкался около силачей, старательно тискавших друг друга на потеху толпы, и, наконец, остановился напротив шатра с танцовщицами. Здесь было больше всего народу — шадизарцы любили поглазеть на юных красавиц, громко обсуждая их прелести. Звенели бубны, мелькали пестрые одежды, глаза манили, звали, обещали… Конан вспомнил высказывание Абулете-са: «Девочки рождаются каждый день!», усмехнулся и побрел дальше. На утоптанной площадке, примыкающей к задней стене старого дома, шла оживленная игра в кости. Среди игроков Конан заметил худенького парнишку с плутоватым лицом, который с улыбкой махнул ему рукой. «Сто, и Гохард здесь. Значит, крупная игра, стоит посмотреть»,— заключил Конан и подошел поближе.
Гохард, знаменитый жулик и пройдоха, непревзойденный игрок в кости, облапошивал новичков, как хотел. А те слишком поздно понимали, с кем имеют дело. Чаще всего Гохард благополучно уносил ноги, но случались и нешуточные потасовки.
Сейчас с Гохардом играл здоровенный детина с глуповатым лицом, наверное, сынок богатого купца. Просаживать отцовские денежки на танцовщиц и проигрывать их в кости — главное занятие таких юнцов, но себе они кажутся опытными гуляками и игроками. Гохард так раззадорил парня, то намеренно проигрывая, то отыгрывая свое назад, но постепенно повышая ставки, что тот от возбуждения покрылся красными пятнами. Он то и дело дрожащими руками доставал из толстого кошелька все новые и новые монеты, пока наконец под восторженный свист приятелей Гохарда не понял, что обобран до нитки. Несколько зевак, наблюдавших за игрой, как видно, поняли в чем дело и стали с угрозами наскакивать на Гохарда.
Назревала драка. Бежать было некуда: на этот раз Гохард занимал весьма неудачную позицию — спиной к стене, да и толпа явно была настроена против него. Проигравший вцепился в его плащ, пытаясь добраться до кошелька. Стаканчик и кости полетели в сторону. Началась всеобщая свалка. Создавалось впечатление, что вся эта толпа только и ждала случая подраться: били всех подряд — кого-то, может, и за дело, а кого-то только за то, что просто попался под руку.
Конан получил увесистый удар в ухо. Ошеломленно вытаращив глаза на обидчика, который во всю глотку орал: «Вы заодно! Я сам видел, как этот ублюдок махал тебе рукой! Сейчас мы из тебя падаль сделаем!» — Конан так вломил ему, что парень кубарем покатился в пыль. Все напряжение сегодняшнего утра вложил киммериец в этот удар. И вообще давно уже он с таким удовольствием не дрался. Когда четверо дюжих мужичков навалились на него и уронили на землю, ему пришлось здорово поднапрячься, работая кулаками, зато потом, войдя в раж, он как разъяренный зверь набрасывался на противников, пинками и затрещинами разгоняя их по закоулкам. Но проигравший и его дружки тоже вошли во вкус. Краем глаза Конан заметил кинжал, сверкнувший в руке одного из них. Остальные окружали его, не скрывая намерения с ним разделаться. Гохард, как всегда, улизнул, и вся их злость обрушилась на Конана. Народ, помятый в драке, потихоньку снова собирался в кучу. Горе-бойцы потирали бока и размазывали по лицу кровь, текшую из разбитых носов. Никто не хотел пропустить самого интересного, и Конана и его противников обступили со всех сторон, обсуждая, чем кончится драка.
Разделаться с изнеженными купеческими сынками было для Конана простой забавой. Однако раздосадованный тем обстоятельством, что в этой случайной драке его новый плащ был порван, на сандалиях лопнули пряжки, а туника, вся в крови и пыли, годилась разве только для свалки, Конан решил, что и эти субчики уйдут отсюда в таком же потрепанном виде.
Для начала киммериец полоснул кинжалом по дорогому плащу проигравшего. Треск рвущейся материи и разлетевшиеся в стороны клочья меха, которым был подбит плащ, привели его в бешенство. Он кинулся на Конана, но варвар, ловкий как пантера, моментально увернулся, и вся тяжесть удара обрушилась на его приятеля. Они сцепились и покатились по земле, вопя и ругаясь, а Конан тем временем уже отбивался от двух других, с коварной улыбкой высматривая, к какой бы еще купеческой одежке ему приложиться кинжалом. Народ, уразумев, что он задумал, с хохотом давал советы, сдобренные солеными шуточками. Противники Конана вертелись вокруг него, сопя и пыхтя, но все их удары попадали в пустоту или же они лупцевали друг друга, а он, быстрый, как молния, резво наскакивал на них, чтобы пройтись кинжалом по плащу или штанам.
Тупое сидение на мягких подушках, обжорство и попойки не сделают руку твердой, тело — гибким, а глаз — точным. Одышкой, потом и дрожью в коленях приходится расплачиваться за покой и сытость. Купцы не готовили своих сыновей для суровой жизни — они учили их только считать деньги и прибыль. Однако кое-кому и эти уроки не пошли в прок — деньги уплывали от купчиков к таким мастерам своего дела, как Гохард, а ума-разума они набирались у таких бойцов, как Конан.
В толпе, окружившей дерущихся, было полно воров и мошенников, товарищей Конана по ночным вылазкам и дневному разбою. И сейчас они, свистя и улюлюкая, виртуозно срезали кошельки у богатых горожан, глазевших на драку разинув рты. За всякое удовольствие надо платить — этот принцип соблюдался здесь свято.
Нахальные мальчишки дергали задиристых молодчиков за полы плащей, превратившихся в клочья, но те уже ничего не замечали: как взбесившиеся быки они кидались на Конана, сатанея от бессильной ярости. Наконец киммериец решил, что с них хватит. Перекинув кинжал в левую руку, он правой со всего маху врезал противнику в челюсть. Верзила тут же рухнул на землю как куль. Вскоре и остальные последовали его примеру. На земле образовалась бесформенная груда из окровавленных, истерзанных, исцарапанных тел, прикрытых жалкими лохмотьями.
Толпа ликовала. Мальчишки, деланно суетясь, помогали чуть живым забиякам подняться, не забыв позаботиться и об их кошельках. Смотреть больше было не на что. Народ потихоньку стал расходиться, Конан тоже не собирался торчать тут слишком долго и поспешил свернуть в узкую* улочку. Негромкий свист заставил его обернуться. На стене, прячась в ветках цветущего дерева, сидел, ухмыляясь, Гохард и махал ему рукой. Кругом не было ни души. Конан подошел ближе.
