Константин Нормаер - Сезон колдовства
Успеть до заката. Развязка
Успеть до заката. Развязка
Успеть до заката. Развязка
Дорога в лагерь заняла невероятную прорву времени. И как бы я ни спешил, все равно не успел. Заходящее солнце застало меня на смертельном пепелище. Я склонился над рыжебородым и, стараясь сдержать нахлынувшие эмоции, спокойно спросил: — Кто это сделал? Но тот, кажется, меня не услышал. Заткнув уши, он отчаянно катался по земле, а изо рта вылетали кошмарные звуки, отдаленно напоминающие хрюканье. Видимо, здорово ему досталось. То, как выглядел лагерь, не радовало. Полностью выгоревшие участки перемежались с раскуроченными телегами. Ведьма потрудилась на славу, не пощадила никого, даже бродячих собак, которые прибились к обозу по пути. Я остановился у кромки, где скопилось самое большое количество мертвецов. Ужасное зрелище: выжженные глаза, вырваны языки и ленты кишок. Но главное, у всех отсутствовал левый мизинец. Обрядом здесь и не пахло, обычная варварская жестокость. Прочитав короткую молитву, швырнул в груду сложенных тел факел. Ярко-зеленое пламя, шипя и разбрасывая снопы искр, принялось за свое дело. Но на этом моя работа не окончилась. Нужно было еще притащить сюда всех до единого: срезать с виселиц, повытаскивать из ближайшего рва и, самое сложное, стянуть мертвецов с воткнутых у дороги кольев. Теперь можно было слегка отдохнуть и приниматься за рыжебородого. Присев на случайный тюк, я раскурил маленькую трубку из шептун-дерева. Слегка сладковатый табак немного отвлек, рассеял кошмарный запах горелой плоти, который, казалось, насквозь пропитал мою одежду. Мысли хаотично кружились в голове, вызывая лишь отторжение кошмарной действительности. Никогда в жизни я не сталкивался с такой беспощадной жестокостью. Обычно мракобесы совершали свои злодейства скрытно, тщательно маскируя нападения под несчастный случай. И не было в этом ничего удивительного, ведь за любой шалостью неминуемо следует возмездие. Но в данную минуту, в этом самом месте, рушились все мыслимые и немыслимые законы. Дочьмрака совершила эти злодейства открыто. Даже можно сказать, вызывающе. Так что, теперь ее слова о приближающемся возмездии уже не казались мне бредом. Докурив, я склонился над тем, кого уже коснулась тень безумства. Рыжебородый особо не сопротивлялся, когда я ухватил его за шкирку и прижал вялую руку ботинком к земле. Затем принялся сшивать рукав длинной серебряной иглой. Невидимая нить сплелась в два стежка. То же самое я проделал со второй рукой пленника. Проследив за моими действиями, бородач сначала разразился истеричным смехом, а потом внезапно притих. Я старался не обращать на него внимания. Если ведьма не выпотрошила главу гильдии как остальных, значит припасала для своих дел. Неужели решила состряпать очередного проводника? Но в отличие от ее приближенных, тех самых, что я повстречал на каменоломне, здесь мне стоило потрудиться. Выудить из уст заговоренного нужную информацию будет не так легко. — Ржааагг сваааааррррр, хуууууууу, — нараспев заголосил Ридрик-Ган. — Можешь не скулить, — предупредил я безумца и начал действовать. Стоило торопиться. Если до первой звезды я не вырву из его глотки припасенные для меня слова, то потом не стоит даже стараться. Все фокусы против ведьм действуют только при свете солнца, а с приходом сумерек они — как мертвому припарка. Надавив на лоб бородача ладонью и с силой сжав его скулы, я все-таки исхитрился вставить ему в рот монету. Он, прикованный к земле, сначала прикусил металл, замотал головой, а затем резко выплюнул данное мной лекарство. Из уст рыжебородого повалил пар. Жалобно заскулив, он предпринял очередную попытку вырваться из созданных мной оков. — Жаааар нииииии скрии! — хрипя выдал из себя безумец. Недолго думая, я вынул вторую монету и теперь прижал ее большим пальцем ко лбу северянина. Вокруг кругляка мгновенно появилось покраснение, тут же сменившееся ожогом. Тот взвыл пуще прежнего. — Говори, что велено, и убирайся прочь! — приказал я. Рыжебородый задергался, пытаясь избавиться от серебряных нитей на рукавах. Но заговоренная струна оказалась сильнее его вялых потуг. Тогда он резко дернулся и, все-таки, заставил меня выронить заветный кругляк. Я невольно выругался. Извалянная в крови монета мгновенно потеряла свои свойства. Теперь хоть об штанину вытирай, ничего не поможет. Нужно было придумать что-то еще, иначе проводник отправится в мир иной, так и не сообщив адресованное мне послание. Я покрутил головой и заметил валяющиеся неподалеку украшения, в основном ажурные сережки и мелкие кольца. Все складывалось весьма и весьма удачно. Металл, из которого были изготовлены эти побрякушки, мог изрядно упростить задачу. Желтую медь я узнал сразу. Неприхотливый и, в то же время, весьма требовательный элемент. Здешние шарлатаны научились соединять его с алюминием и часто выдавали полученный сплав за золото или бронзу. Но в данном случае я решил применить латунь совсем не по назначению. Подхватив котелок и пару сережек, я решительно направился к костру. Если бы я мог спасти несчастного, то все равно не стал бы этого делать. Предав своих собратьев, он совершил слишком много ошибок, которые невозможно смыть даже собственной кровью… Не послушал Фарен-Гата; отказался нанимать противоборцев; ну и самое главное, доверился каменотесу и оставил лагерь без должной охраны. И самой страшной ошибкой стало то, что он сбежал с каменоломни, чем обрек своих соплеменников на верную смерть. Когда я заливал расплавленный металл ему в глотку, он еще сопротивлялся. Но потом затих, закатил глаза и вскоре начал говорить. — У меня не так много времени, мооооонраг. — От его заутробного голоса меня пробрал мороз. — Спрашивай, Пыльный странник, чего хочешь услышать? — Где моя племянница? Куда ее забрала та, кому ты прислуживаешь? — других вопрос у меня не было и быть не могло. — Продай последнее на базаре Оборванцев. Может быть тогда станешь умнее! — выдавил из себя рыжебородый. — Что? О чем это ты?! — Обреченным ни к чему силы, им нужен лишь разум, — и вновь булькающий смех. Он пил запретный металл, продолжая издеваться надо мной. И мои нервы, наконец, сдали. Я вылил варево все без остатка, запечатав его рот куском какой-то ткани, подцепленной в грязи. — Будь ты проклята! — поднялся я на ноги полный решительности, но к сожалению, совершенно не зная куда ее применить. В этот момент живот рыжебородого стал надуваться, и, достигнув невероятных размеров, резко осел. Кляп вывалился, и изо рта полезли огромные черные жуки. Целые полчища этих тварей устремились в мою сторону. Единственное, чем я мог сейчас защищаться, это неподвластная мраку стихия жара. Подхватив факел, я выставил навстречу жукам пламя. Шуршащий звуки сменился воем, словно заживо сгорало какое-то животное, а не крохотные насекомые. Отбросив факел в сторону, я последний раз уставился на Ридрик-Гана. Теперь его тело напоминало мумию: скрюченные, будто коряги, руки, сухое лицо и ввалившейся глаза. — Не самая лучшая смерть, — сказал я ему и добавил распространенную здесь поговорку: — Покойся в свете без тени. Костры постепенно догорали, распространяя по округе тяжелый едкий запах жаренной плоти. Через силу я все же перекусил и уже собирался седлать коня, когда начал накрапывать мелкий дождь. Пустые звезды! Что за гребанная погода, будь она неладна! Поправив воротник, я застегнул седельную сумку и с некой обреченностью уставился на небеса. Свинцовые тучи массивными клубами ползли с востока. Прогноз был неутешительным — такой дождь если зарядит, то может не только размыть тракт, но и застопорить Развинскую переправу. Впрочем, мне было все равно. Ведьма припасла меня на закуску, а стало быть, единственное, что она способна сделать, это размыть мой путь до основной цели. Убивать точно не станет. Для нее это игра. Но игра с противником, которого она опасается. Именно по этой причине она забрала Неру, а не прикончила ее вместе с остальными северянами. Ведьме нужна страховка, и теперь она может чувствовать себя в безопасности. Стоило взглянуть на извилистую змейку дороги, как громогласные ругательства не заставили себя ждать. Беда и непогода, будь они неладны, никогда не приходят по одиночке! В направлении к лагерю двигалась небольшая процессия: восемь всадников и массивная черная карета с мелкими деревянными фигурками горгулий. Только инквизиции мне и не хватало. Но пытаться улизнуть от вынужденной беседы все одно не получится. Острые капюшоны наверняка уже заметили мою одинокую фигуру, окруженную дымными столбами, и не упустят возможность задать интересующие их вопросы. Люди в черных одеждах с символами воинов очищения спрыгнули с коней и поспешили к карете. Подставив ступеньки, они помогли кардиналу Гардиушу Блану сойти на грешную землю. Его святейшество с размаху наступил в лужу, поморщился и цыкнул на одного из прислужников. Тот незамедлительно раскрыл парасоль с костяной ручкой. — Доброго дня тебе, перегрин, — скрипучим голосом произнес кардинал. Представитель святого ордена был сух и стар, как лишенное влаги дерево. Его бледная кожа, изрубленная глубокими морщинами, скрывала свою шероховатость под толстым слоем пудры, а шею украшал высокий белый воротник. Взглянув на меня своими маленькими близко посаженными глазами, кардинал звонко чихнул. Один из инквизиторов сразу оказался поблизости и подал святейшеству платок. Прочистив нос, кардинал придирчиво оглядел обугленную гору трупов и нервно оскалился. Его крохотные острые зубки заскрежетали, издав неприятный звук. — Это то, о чем я думаю? — поинтересовался он. — Зная вашу подозрительность, уверен, что да, — кивнул я. Кардинал тяжело вздохнул. — Никаких сомнений? — Более чем. Теперь ваш враг решил играть в открытую. А то, что вы лицезрите здесь, лишь демонстрация ее необузданной силы. — И кто же на этот раз решил бросить вызов святому ордену? — с подозрением спросил кардинал. Я остановился и покосился на собеседника. — На церковь? Простите, ваше святейшество, но думаю вызов брошен мне, а не вам. Хмурый взгляд вскользь коснулся меня, а потом быстро уставился на обугленный каркас повозки. — Занимательный выбор. Вопрос только, почему? На моей памяти дочеримрака никогда не испытывали ненависти к Лунным странникам. Или я все-таки ошибаюсь? — Нет, вы абсолютно правы. — Тогда что же произошло? — продолжал выспрашивать Гардиуш. — Разве что-то изменилось? — Сезон, — выдал я предположение, которое давно уже крутилось у меня на языке. Кардинал цокнул языком и прижал к губан сложенные лодочкой руки. До меня донеслись обрывки молитвы. Кажется, это была Просьба святого Луцеха о даровании силы. — Скажите, как долго вы присутствуете на нашей земле? Разговор поворачивал в интересную сторону. Кардинал пренебрег Договором, который запрещал открытое обсуждение истинной природы нашего происхождения. Ведь любые вопросы, касающиеся небесного прихода, не могли адресоваться перегрину лично или путем письменного обращения. — Достаточно, чтобы сделать определенные выводы, — уклончиво ответил я. — Этого я и боялся, муренмук. Этого я и боялся. Кардинал отошел в сторону и поводил носом, совершил небольшой круг почета. Сопровождавший его инквизитор, держащий парасоль, несколько раз указал Его преосвященству на глубокую лужу, но тот, кажется, не услышал предупреждения. Остроносые ботинки со всего маха угодили прямо в вязкую жижу. Но кардинал даже не поморщился. Шепча себе под нос что-то неразборчивое, он через пару минут вернулся ко мне, и вместо каких-либо расспросов, начал рассказывать одну весьма примечательную историю. — Вот что я вам скажу, мой дорогой странник. Свое служение в церкви я начал с простого послушника. И знаете, что именно входило в мои обязанности? Я выслеживал по лесам оборотней волколаков и превращал их в прекраснейшие чучела. У меня было четкое указание моего тогдашнего наставника: в день по одному перевертышу. Неважно какому, матерому или совсем еще юнцу. Представьте себе, новая жертва с каждым рассветом. Представляете? И хотя в то время в Сухом буераке водилось много всякой дряни, изловить оборотня за двадцать с небольшим часов… Такого чуда я не встречал даже у восточных заговорников. — И как же вы вышли из сложившейся ситуации? Кардинал натянул хищную улыбку: — Очень просто! Вместо оборотней я вылавливал и убивал обычных волков. Ставил капканы, рыл ловушки или использовал метательное оружие. А потом, в своей мастерской, доводил действительное до желаемого результата. Так сказать, творил кошмарные чучела. Вставлял им дополнительные зубы, клыки, пришивал рога и разукрашивал шкуру в темные тона. Знаете, у меня получались исключительные волколаки. От этих произведений искусства кровь стыла в жилах, и даже мой наставник признал меня истинным поборником кошмара. Таким образом, за полгода я истребил больше трехсот этих, по большому счету, безобидных тварей… Как вам такое? Мне ужасно не понравилась эта история. Насколько я знал неуемный нрав Гардиуша и его любовь к различным интеллектуальным схваткам, он всегда выражал свои мысли весьма витиевато. Но в данном случае смысл оказался более чем прозрачный. Кардинал настойчиво не желал верить в надвигающуюся на его вотчину опасность. — Ответьте, а что произошло с тем злом, что в это время затаилось в лесу и переждало охоту? — Я с укоризной посмотрел на Его святейшество. Гардиуш долго молчал, не сводя с меня глаз, а потом грустно улыбнулся и ответил: — Да не было в тех чащобах никаких волколаков. Ночью будешь со свечой лазить, а ни одного не сыщешь. — А здесь? — А что здесь? — Кардинал остановился возле тела рыжебородого. Изувеченное лицо, яркие пятна застывшего металла возле рта, и никаких жуков. — Ничего особенного я здесь не вижу, — откровенно признался он. — Лицедейство чистой воды. Жутковато, конечно, но муренмуки по-другому не могут. У вас все никак у людей. Чудное оружие, странные законы и невиданные доселе наряды. Разве не так? — Так, — согласился я. — Только актерское искусство тут ни при чем. — Разве? Острый мысок кардинальской туфли пренебрежительно коснулся щеки северянина. Голова мертвеца повернулась вправо, и на землистом лице расползлась заметная трещина, будто оно вдруг стало фарфоровым. Последний жук выполз из темного зева, покружил вокруг представителя инквизиции, и был раздавлен каблуком старого скептика. — Я выставил своих чудо-волков напоказ возле площади Ля-Боже, что в восточном Крагене. Вы наверняка слышали об этом удивительном месте? — опять ударился в воспоминание Гардиуш. — Безусловно, — немного рассеяно кивнул я. — Так вот, — продолжил кардинал. — Они простояли там целую неделю. Народ не уставая рукоплескал умелому охотнику. Дородные матроны вскрикивали от страха, а опытные егеря дули губы, оценивая мою смелость. В общем, я добился нужного эффекта. А еще местный капитан выписал мне премию, да такую, что три дня кряду я не вылезал из забегаловки одноглазого Хряба-Зяблого. И все было бы ничего, до той самой поры пока дождь и утреннее солнце не внесло свои коррективы в мою искусную мистерию. От ужасной коллекции остались лишь цветные лужи и отпавшие клыки. Я был на грани провала. И если бы не моя смекалка, уже к полудню я отхватил бы порцию плетей или того хуже — был подвешен вверх тормашками на щит позора. — Но этого не произошло? — В том, что юному лжецу удалось выкрутиться, я даже не сомневался. — Я просто поделился, — отмахнулся кардинал. — Чем? На лице Гардиуша проступило удивление. — Содержимым кошеля, разумеется. Всего пять монет, и ночной смотрящий взял на душу грех, а в дрожащую руку — факел. Немного соломы и случайная искра поставили точку в этой забавной истории… Короче, полыхнуло так как надо. Чучела сгорели все до единого. От самого первого горбатого волколака, до последней семьи клыкастых выродков. Ох, какой же был костер. Под звон колоколов и вопли напуганных горожан я распивал бутылку красного Бургеле и радовался своей природной изворотливости. Это было началом настоящего безумства. И знаете, о чем я тогда мечтал? У меня было жгучее желание, чтобы вместе с моей лживой коллекцией сгорел и весь этот жалкий городишко. Ничего страшного — там, где пять, заполыхает и шестой… На последнем слове кардинал затих, и в его взгляде появилась некая хитринка. — Зачем вы мне все это рассказали? — заранее зная ответ, поинтересовался я. — А вы не догадались? — в очередной раз огорошил меня вопросом Гардиуш. — Я подвел свою историю к тому, что сейчас творится вокруг. — Теперь кардинал решил не ходить вокруг да около. — Я вам открыл часть своей жизни, и хочется получить взамен такую же любезность. Безусловно, я понимаю, что ваша честность ограничена Первым договором… И все же, ответьте хотя бы на один единственный вопрос: зачем муренмуки устроили такое светопреставление? Я не имею права требовать, но попросить… За пеленой интриг и обмана истина порой кажется такой невероятной, что вызывает устойчивое отрицание. Гардиуш, конечно, осознавал, что здесь не все так просто. Но тогда почему он настойчиво не хотел замечать очевидных следов мрака? У меня не нашлось ни одного варианта. Поэтому я решил продемонстрировать кардиналу еще пару вещей, которые, по моему мнению, заслужили его особого внимания. — Стало быть, выдумка, — заключил я. Кардинал коротко кивнул, соглашаясь. — Тогда я попрошу ваше святейшество уделить мне еще немного вашего драгоценного времени. Вновь кивок, но на этот раз менее уверенный. Он подал знак двум помощникам, которые сориентировались довольно быстро. Проследив, куда именно я собираюсь проводить кардинала, они осмотрели небольшой холм и то, что располагалось за ним. Я заметил на их лицах удивление, переплетенное с раздражением. Но ни единой нотки страха. Гардиуш остановился возле ровного ряда тел. Здесь я сложил тех северян, кто сохранил на себе явные признаки колдовского изуверства. Именно их кровавыми руками ведьма расправилась со всеми, кто не успел покинуть лагерь. Кардинал вгляделся в безжизненные лица гомункулов и нервно отпрянул. Видимо, оказался не готов увидеть такое безумство. От привычных человеческих черт на мертвых лицах не осталось и следа. А выглядело это примерно так: кожа будто сдернута и небрежно надета обратно наизнанку, как растянутый носок; уши на боку; на месте носа две крохотные щелочки; рот уместился где-то в районе горла, а борода и вовсе съехала на затылок. Такое я видел второй раз в жизни, а вот кардинал, по всей видимости, столкнулся с подобным впервые. — Искусная работа, ничего не скажешь, — осипшим голосом произнес он. — Мои волколаки не идут ни в какое сравнение с вашими упырями. Удивительно, но и на этот раз Гардиуш открестился от пугающей реальности. Интересно, во всем виноват преклонный возраста или очередная хитрость? Легче было спросить напрямую. Так я и поступил. — То есть, даже сейчас вы считаете, что вас водят за нос? — Несомненно, я в этом уверен! — не стал лукавить кардинал. — И не пытайтесь меня убедить в обратном. Теперь я, наконец, понял причину, по которой Гардиуш столь упорно противился принимать увиденное на веру. Впервые за долгие столетия инквизиция решила изменить условия Договора. Раньше нас объединял общий враг и общие цели. Но те времена прошли. Вымирающий сезон расставил все по своим местам. Перегрины, наконец-то, занялись исследователями, а инквизиторы — искоренением последних очагов мрака. Наши дороги разошлись, и теперь каждый должен был самостоятельно решать возникшие на его пути трудности. — Желаю вам удачной охоты, — со сдержанной холодностью произнес кардинал. Подал знак сопровождающим его воинам и молча направился к карете. — До скорой встречи, — выдал я свой вариант прощания. Гардиуш обернулся. На его лице читалась некая растерянность. — А вы считаете, что она состоится? — Всенепременно, — едва заметно улыбнулся я. — И поверьте, в следующий раз я обязательно найду способ изменить вашу точку зрения. На это кардинал лишь поморщился и ничего не ответил. Только покряхтел и, заложив руки за спину, скрылся внутри кареты. Я остался один среди смерти и удушающего запаха лицемерия. Достав из кармана клочок дубленой кожи, на котором все еще красовался странный знак и выцарапанные четыре буквы — имя племянницы, я тяжело вздохнул. У моего противника теперь имелся слишком весомый козырь, чтобы противостоять ему в открытую. Возле дороги я присел на пузатую кочку и посмотрел вверх. Хмурые тучи постепенно расступались, открывая взору яркие крупинки звезд. Следом появился остробокий край спутника, сначала того что побольше, а потом второго — совсем крохотного. Где-то там был мой дом. Такой далекий и такой чужой. Опустив голову, я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Здешний мир снова испытывал меня на прочность. Но в этот раз на кону стояла жизнь близкого мне человека, и я не собирался отступать, доверять слепой судьбе. И всевозможные запреты меня не остановят! С этими мыслями, я запрыгнул в седло и отправился на закат. Четкого плана у меня не было, но одна зацепка имелась. Кое-кто в этом жестоком мире задолжал мне одну маленькую услугу. А этого вполне достаточно, чтобы попробовать взять след моего врага и изменить перевес сил.
