Николаос - Ангелы молчат
Кира непроизвольно отступила назад.
— Мать вашу, — сказал Зак.
Оно открыло глаза, мутные, цвета клейстера, повело ими. А в следующий момент Лассе поморщился, а Зак затряс головой, будто ему в уши попала вода.
— Что оно делает? — Эли коснулся ладонью уха.
— Ты слышишь? — спросил Зак Беати. Помедлив, она кивнула.
— Так, как-то нечетко… Будто гул.
— Да ни хрена себе гул. Сирена.
Я не слышал ничего, Перри и Кира тоже.
— Что происходит? — спросил Перри.
— Какой-то звук, — ответил Лассе, передергиваясь, — какой-то на редкость мерзкий звук. Оно вопит прямо у меня в голове.
— И у меня, — добавил Эли, не отнимая ладоней от ушей.
И тут меня осенило. Меня. Первого.
— А может, оно кого-то…
Зак и Лассе закончили фразу в унисон:
— ЗОВЕТ?…
Руки Перри задрожали, и он воткнул скальпель прямо в мокрое обнаженное сердце. Тварь дернулась, выпустила изо рта смесь крови и слизи и после непродолжительных конвульсий издохла.
Не сговариваясь, мы двинулись к выходу, забыв про чертов полутруп. Блин, оно действительно звало. И не нужно было много фантазии, чтобы понять, кого.
Мы вышли в коридор и увидели сразу двух. Нереальных уродов. Они неслись по коридору, и их слегка заносило на скользком полу, как ротвейлеров или других крупных собак. Они неслись на четырех, и даже почти на шести.
Кира ахнула, а Беати выдала такой отборный мат, что на мгновение затмила даже эффект от прибытия новых гостей. Но только на мгновение.
Мы шарахнулись назад, но было поздно — одна из тварей налетела на нас со всего размаху, и мы увидели когти в действии. Потом я вспомнил, что это мне напоминает. Я видел по «Дискавери», как ленивцы передвигаются на земле — взмахивают лапами и подтягиваются на них. Эта тварь так дралась — замахивалась и рубила. Перри едва увернулся — удар пришелся о стену. Следующим ударом она метила в Эли, но тут коса нашла на камень. Не успела эта зараза выдернуть когти из стены, как Эли врезал ей так, что у нее глаза запали внутрь. А с виду не скажешь.
Второй монстр попытался напасть на Лассе, но он поймал его лапы в воздухе и с силой отбросил. Тварь отъехала по полу назад и сделала еще одну попытку, рыча и лязгая челюстями. Она была больше, но Лассе — ловчее и, кажется, сильнее. И не хуже ее мог лязгать зубами. Он вцепился в загривок твари обеими руками и после непродолжительной борьбы свернул шею. Да почти голову оторвал. Его забрызгало грязно-кирпичной кровью.
— Дрянь какая, — сказал он.
— Сзади! — крикнула мне Кира. Оборачиваться не было времени, я упал на все четыре кости и откатился в сторону. Коготь просвистел прямо над моей головой. Я покатился под ноги Заку и чуть не сбил его.
— Что, прям так сразу? — мурлыкнул он, — мы же только что познакомились.
Съязвить в ответ времени не было. К компании присоединилась еще одна малышка с ароматом выгребной ямы. Если так пойдет и дальше, шансов у нас мало. Она налетела на нас ураганом, но по собственной неуклюжести вмазалась в стену, а оттуда по инерции — в кабинет Перри. Раздался дикий грохот. Пока она кувыркалась в опрокинутых вещах, Перри ее там запер.
— Побежали! — крикнул он, и мы побежали. Не к выходу — вниз, на минус первый этаж. Только там можно было найти двери, которые не вылетят от одного вида и запаха этих тварей.
Но вдруг Беати остановилась и стала расстегивать свою блузку. Потом брюки. Мы смотрели на этот стриптиз с абсолютно круглыми глазами — просто за миллион баксов нельзя было подобрать менее подходящее время.
Однако же стриптизом тут и не пахло. Во всяком случае, традиционным.
— Давай же, корова, шевелись! — сказал Зак, заглядывая за угол.
Я впервые видел, как перекидывается сфинкс — зрелище не из приятных. Это было похоже, будто в перчатку втянули пальцы и пытаются придать этой перчатке новую форму. Бесформенный кожаный мешок, пульсирующий и дрожащий, будто внутри что-то извивалось, нервное и горячее. Потом из него полезли новые конечности, с влажным чавканьем вырвалась голова с круглыми ушами и короткой приплюснутой мордой. Волосяного покрова не наблюдалось, кроме как на голове, да и там волосы будто впитались в кожу и виднелись под ней темными разводами. Беати стала гладкая, как касатка, под кожей выпирали черные жилы; она покачивалась на кривых полусогнутых лапах, и я не узнал бы ее даже под расстрелом. Почему их называют кошками? Волки хоть немного напоминают волков, у них есть шерсть, а это… ни на что не похоже. Ну, может, слегка на сфинкс.
— Фас, — сказал Зак.
И в этот момент, когда яростно сопящая горгулья выгребла из-за угла, они вдвоем на нее напали.
Беати и Зак терзали ее с азартом фермеров, пропалывающих грядки. Зак рвал плоть прямо руками, оно вопило и пыталось отбиваться, но тут шансов было ноль. Беати впилась своими пираньими челюстями в его шею и выдрала здоровенный кусок, мутная кровь растекалась по полу. Из вспоротого брюха неаккуратно вываливались спутанные внутренности.
Под шумок мы двинулись к лифту. Лассе протолкнул Эли и Киру впереди себя, Перри держал палец на кнопке.
— Эй, вы! — крикнул я в коридор.
И тут земля задрожала в прямом смысле слова. Я даже не увидел, как Зак и Беати оказались рядом, они просто вбили нас в лифт, устроив кучу малу. Я с трудом выбрался и за руку выдернул Киру. Перри спихивал с себя тяжело дышащую окровавленную, но довольную Беати. Кровь была по большинству не ее, как и на Заке. Свою куртку он где-то потерял, и его тело выше пояса было все в темно-алой боевой раскраске.
Замигал свет, и у меня чуть сердце не остановилось, но он не погас. Пока что.
— Эти ублюдки что-то вытворили с проводкой, — выдохнул Перри.
Мы вывалились из лифта, и тут же из-за угла по лестнице выкатился ревущий комок. Сколько их там было? Неизвестно.
Вот тут-то свет и погас. По крайней мере, трое из нас видели в темноте, и нам пришлось полагаться на них. Если бы не форс-мажор, такое и представить трудно. Но можно.
— Куда, Перри? — спросил Лассе. В темноте глаза его сияли, как огоньки святого Эльма.
— Там должны быть открытые двери! Если мы спрячемся там, их не выбить.
Тут они снова на нас навалились. Что-то треснуло меня в спину, потащило вперед, я услышал вопль: «Лассе!!!», потом Перри крикнул: «Внутрь!» и хлопок двери.
* * *КИРА
И тишина. Полная тишина. Здесь были звуконепроницаемые стены, но об этом я вспомнила потом. А поначалу я подумала, что умерла. Такова, должно быть, смерть — темнота и тишина.
