Николаос - Ангелы молчат
— Как вас зовут? — спросил Перри.
— Беати Форджа, — она говорила, будто жвачку жевала, и все время оглядывалась на Зака. Он же упал в кресло в той же позе, что была у нее, и рассматривал потолок. Наверное, у него была достаточно развитая фантазия, так как потолок был вообще-то белый.
— Вы у нас наблюдались?
Беати хмыкнула, — будто Перри сказал какую-то глупость. Но через секунду мы поняли, почему.
— Не-ет. Я — сфинкс.
Она это так сказала, будто в этом была ее личная заслуга.
Мы впервые видели сфинкса. Они — огромная редкость, и если при общем количестве лунатиков больше всего волков, то меньше всего, наверное, кошек.
— И?…
— Мне нужно позвонить моему офицеру.
— Кому? — переспросил Перри.
Зак оторвался от захватывающего зрелища.
— Офицеру-куратору, — пояснил он. — Беати досрочно освободили.
Пока она жала кнопки, мы с Перри переглянулись. Я понял его взгляд — если бы Беати Форджа согласилась сдать немного крови для исследования, это было бы просто здорово. С ней у нас была напряженка. Вообще-то мы могли сделать это и просто под видом взятия анализа, но Перри… короче, честен и чтит букву закона.
В это время она звучно бросила трубку и вернулась к нам.
— Пройдемте в кабинет, — предложил Перри.
— Только он пойдет со мной.
Зак помахал нам рукой из почти горизонтального положения в кресле.
Перри нахмурился.
— Это не положено.
— Ладно, ладно, — сказал Зак покладисто, — давай одна. Не думайте, док, она не боится. Последний, кто посмел дотронуться до нее не так, как следует, — в коме с проломленной головой, а предпоследний, увы, в могиле. Так что я смело ее с вами отпускаю.
У нас не было повода ему не верить — сфинкс, как любой лунатик, может кулаком стену пробить. Кто посмеет приставать к такой крошке?
Беати пожаловалась на небольшую головную боль, слабость, и выпадение волос, Перри осмотрел ее (оч-чень осторожно!), но ничего не обнаружил. Во время всего процесса я наблюдал на его лице то выражение, которое бывает у меломанов на музыкальных развалах или у археологов, докопавшихся до какого-то невозможного артефакта. Он осматривал ее руки, гнущиеся в обратную сторону; пальцы с лишними суставами, строение челюстей, позвоночник, способный как угодно деформироваться. Беати блуждала глазами по кабинету, и ей было глубоко наплевать на то, какую пользу она может принести обществу.
Наконец Перри решился.
— Миз Форджа… мы можем заплатить вам, если вы согласитесь сдать немного крови для лабораторных исследований.
— Зааак! — гаркнула она так, что мы с Перри аж дернулись от неожиданности.
Тот заглянул в кабинет.
— Они тебя обижают? — спросил он деловито, и в его голосе слышался пугающий азарт. Будто ему только повод нужен. Хотя они могли растерзать нас в любую минуту и абсолютно без повода.
— Нет, но они хотят заплатить за мою кровь.
Беати спряталась за него, обняла, будто прилипла. Он провел ногтем по тонкой коже у нее на шее. Когда открылся порез, он лизнул его, и ранка почти сразу же закрылась. Зак с удовольствием слизнул кровь с ногтя.
— Сожалею, но ее кровь — моя до капли. Продавать ее — аморально. Вы же не согласитесь взять у меня деньги за секс с вашей подружкой?
Я не видел логики, но я не вампир. Или Зак просто издевался над нами, или же связь была. Куда нам, простым смертным, понять.
— Или согласитесь? На что не пойдешь ради науки. Да, Беати? Можем махнуться… Я дам и своей крови в придачу.
— Достаточно, — сказал Перри.
Я сидел тихо, но видел, что он Перри достал.
— Неужели вам не нужна наша кровь? — деланно удивленно спросил Зак, и Беати захихикала в его плечо. — Тело вашей любимой дороже жизни несчастных пациентов? Или у вас просто нет подружки?
В голосе Перри закипал гнев.
— Кровь нам нужна и очень, — сказал он четко и спокойно. — Миз Форджа, на внешний осмотр вы в порядке. Если станет хуже, я вас жду, сделаем более серьезное обследование. Честно говоря, я никогда не слышал, чтобы луна… сфинкс болел.
— Я тоже, — ответила Беати, все еще вися на Заке.
— Да ладно, заживет, как на кошке, — согласился Зак, от души улыбаясь мне. Я не смотрел на него, и все равно чувствовал эту улыбку, будто ее накалывали на моем теле. — Но мы еще придем. Может, вы передумаете… насчет подружки.
И, хохоча, они вышли в коридор.
Перри протер очки, а если он протирает очки, это значит сердится. Попасть ему под горячую руку — не самое приятное. Если только ты не монстр.
— Вот уроды, — пробормотал я.
И тут я услышал голос.
— А кровь вампира вам нужна?
* * *ПЕРРИ
Я повернулся к двери в поисках кого-то вроде Зака, но парень, который вошел, был настолько не Зак, что первым делом на язык просился вопрос: кого вы имеете в виду насчет вампира?
Но он имел в виду себя — то есть их обоих, и я это понял, как только присмотрелся. Этот тоже явился с приятелем. У нас сегодня ночью прямо какое-то семейное посещение.
Оба были светловолосы и чем-то похожи между собой. Второй на вид совсем юный, в джинсах и рубашке навыпуск, волосы расчесаны на прямой пробор и собраны в хвост. Есть лица, которые и не требуют других причесок, настолько они самодостаточны — такое лицо было у него. Как камея. Чуть выпуклый лоб, светлые, но четкие брови, хорошо прорисованные черты. Идеальная модель для художника. Часто портрет получается гораздо лучше и выразительнее оригинала — он и был таким портретом.
Я понял, что засмотрелся, и перевел взгляд назад на первого. Меня встретили глаза. Прямо сразу. Они отвлекали внимание от лица, продуманного так же тщательно, как и у его спутника. Но у того глаза не доминировали, а здесь остальное просто терялось и расплывалось на их фоне.
— Меня зовут Лассе. Его — Эли, — сказал он. Ему нужно было моргнуть или отвернуться, чтобы я отвел наконец взгляд.
Таким даже небо не бывает. И голубые камни не бывают. Такого цвета вообще не бывает. Но при всей кажущейся хрупкости то, как Эли, будучи на голову выше, все время держался позади и помалкивал, выдавало, кто в этой паре главный.
— Что вам угодно?
— Мы можем сдать кровь. Такой у вас точно нет.
— Она особенная? — спросил Джош, и я только его заметил.
Лассе сделал скупой жест рукой.
— Не особенная, просто у вас такой нет. Может, пригодится.
У меня язык чесался спросить, с чего бы это такая щедрость, но вдруг Эли подал голос, будто прочел мои мысли:
