Тамора Пирс - Выбор Шутника
Чинаол руководила процессом. Твердо решив, что остается с Сарэй и Дов, женщина-рэка отклонила гораздо более выгодные предложения. Она послала Улазима и еще двух людей на рынок Амбририпа со списком необходимых покупок. Трое слуг разжигали костер на песке и устанавливали над огнем треногу с большим котлом. Как только мужчины вернулись с корзинами покупок, работа закипела. Кто-то разделывал цыплят и варил их, кто-то резал вареные яйца, кто-то тушил мясо. Другие резали лук, чеснок и перец и перемешивали их с имбирем и лимонным соком.
Али отказалась от острого соуса, который ей предложили добавить в суп. Она однажды уже попробовала его, еще в Раджмуате, когда впервые ужинала с прислугой Балитангов. Они ревели и задыхались от смеха, когда она глотала воду, пытаясь затушить пожар в носу и горле, а потом объяснили, что йогурт или хлеб действуют в этом случае лучше. Когда пламя внутри поутихло, она тоже посмеялась вместе с ними. Она хихикала даже сейчас, когда они подшучивали над тем, что она выуживает из еды кусочки чилийского перца. Доев свою порцию, Али подумала, что, похоже, привыкает к кухне Архипелага. Поначалу ей было трудно есть их блюда, и она питалась хлебом и йогуртом, поглощая их вчетверо больше, чем остальные.
После ужина горничные вымыли посуду. Все собрались вокруг костра: луарины, полурэка и чистокровные рэка. В Раджмуате у свободных слуг и воинов был отдельный зал для вечерних посиделок. С рабами они не смешивались. Здесь, как Али видела, им было слишком одиноко, и они были слишком сбиты с толку, чтобы отделяться. Кожаная бутыль переходила от одного к другому, и каждый отхлебывал по глотку. Когда она дошла до Али, девушка понюхала содержимое и почувствовала ни с чем не сравнимый запах самогона. Она улыбнулась и передала бутыль дальше по кругу.
– Это же арак, девочка, – успокаивающе сказала Чинаол. Она сидела, удобно устроившись на мешке риса рядом с Али. – Чистейшее пальмовое вино. Тебе поможет. Погрей желудок, облегчи страдания.
Али улыбнулась.
– Мой желудок и так горит после ужина, – пошутила она. – Если я еще и это хлебну, то, открыв рот, подожгу дерево.
Окружающие засмеялись. Чинаол поежилась.
– Значит, твоя доля будет моей, – сказала она и сделала изрядный глоток.
Цвет кожи разделил домочадцев еще по одному признаку. Мужчины и женщины из Раджмуата тосковали по дому, хотя и признавали, что жить с Балитангами было намного лучше, чем в других знатных семьях. А другие слуги, как узнала Али, включая Улазима, были из Тана-ирских земель на Ломбине. Они впервые возвращались домой после смерти их первой герцогини, Саругани.
Дома, в Раджмуате, работники так уставали задень, что к вечеру не могли разговаривать. И, во всяком случае, не с молоденькой новой рабыней. Здесь Али была уже одна из них. И она могла услышать об интригах при дворе Риттевона от тех же людей, с которыми они только что вместе сплетничали о других раджмуатских слугах и рабах.
Они единодушно считали, что король Орон скоро умрет. За последние три года физическое и умственное здоровье старика ухудшилось. По общему мнению рэка, трон должен был унаследовать Хазарин, сын Оро-на от первого брака. Они считали, что Хазарин был такой же странный, как и его отец, и все благодаря невоздержанности в пище и пристрастию к каким-то снадобьям. Его следующей прямой наследницей была принцесса Имаджан, но по луаринскому закону женщина не могла взойти на трон. И последним ребенком короля был Дайневон, родившийся в том же году, что и Эльсрен, от третьей жены короля.
– Женам Орона что-то не очень везет в этой жизни, – заметила Али. Люди вокруг нее расхохотались.
– Ты, конечно, права, – со смехом ответил ей Улазим. Ему было за сорок, это был огромный мускулистый рэка, его черные волосы были собраны сзади в длинный хвост, а нос явно встречался с чьими-то кулаками, локтями и коленями намного чаще, чем нос Али. Он обладал тяжелым характером, но это был справедливый человек, и все домочадцы по-настоящему его уважали. – Видишь ли, Али, у Его Величества закрадываются подозрения, что жены заводят любовников, и… – он провел большим пальцем поперек горла.
– Может, Ломбин и на самом деле лучшее место для нас, – грустно сказала какая-то женщина.
– Ты там еще не бывала, – сообщил ей Улазим. – На Танаирском плато холодно. Никаких тебе джунглей, никаких птичек-рыбок…
– Там есть кондоры, – возразил один из конюхов, – и вороны.
– Нет там ничего, – парировал Улазим. – Это центр большого ничего, ни одного населенного пункта, достойного называться городом, на протяжении многих миль. Я там родился, так что я точно знаю.
– Так зачем же ты поехал? – спросила горничная. – У тебя же было много отличных предложений.
Улазим долго и мрачно смотрел в огонь.
– Герцог, – наконец заговорил он, – самый лучший человек из всех, кому я когда-либо служил. Я пришел в его дом вместе с герцогиней Саругани, и ни разу не пожалел об этом. Они хорошие люди. Я никогда не брошу их, – он обвел взглядом сидящих вокруг огня людей и посмотрел каждому в глаза. Наконец встретился взглядом с Али. – А там им понадобятся преданные люди. – Улазим сделал еще один глоток арака.
«Хорошо иметь этого человека на своей стороне, – подумала Али. – Если бы я смогла заполучить его, и чтобы он при этом не знал, кто я на самом деле и какую роль играю… Вот было бы здорово».
Она повернулась к Чинаол.
– А ты знала первую герцогиню? – спросила она. У Чинаол был тот же, что и у Улазима, ломбинский акцент, немного стертый за годы жизни в Раджмуате.
Люди вокруг костра засмеялись.
– О, она была прелесть, – признала Чинаол. – Я работала у ее родственников, в доме Темаида, чуть менее знатной семье рэка, чем та, из которой была Саругани. Словом, она приехала к нам из Ломбина и жила у нас, пока родственники представляли ее местной знати. Тогда я работала помощником повара у Темаида. Мы подружились с ней, потому что ей понравился мой сад с травами. Я попросилась поехать с ней, когда она вышла замуж, и семья согласилась. Она была такая восторженная, с таким воодушевлением бралась за любое дело. А бралась она за многое. Над ней посмеивались и знатные луарины, и рэка. Нынешняя герцогиня и Саругани были как сестры.
– Ты бы никогда не поверила, что они – представители разных родов, так они были близки, – пробормотал кто-то. – Ее светлость никогда не судит о человеке по цвету его кожи.
– И еще Саругани была бесстрашна в седле, – сказал главный конюх Локидж. Это был старый седой рэка, которого, как все знали, не продали бы никогда. Семья даже не предложила ему перейти к кому-нибудь другому. – Она ездила верхом на любой лошади – неважно, объезженная была лошадь или нет. Клуши-луарины аж крякали, когда она проносилась мимо, и не в платье, а в штанах, как подобает истинной женщине-рэка.
