Танит Ли - Попутчики
Хейвор остановился. Поднял голову и напряженно вслушался, повторится ли жуткий, тягучий звук. Долго ждать ему не пришлось. Издали отчетливо эхо, потом еще одно. Значит, волки, много волков. Стая.
Озноб пробрал Хейвора, но это был примитивный, чисто физический страх. Он продолжил блуждание между деревьями, и волчьи призывы сопровождали его как хриплые тона треснувшей флейты. Но пока волки были далеко.
Он подошел к возвышенности и взобрался на нее. Деревья расступились, и у его ног легла темная масса вытянутых строений хутора, из окон которого жалили копья янтарного света.
Придорожный трактир.., одна из этих, похожих на укрепление, ночлежек юга… Значит, он был ближе в Венке, чем полагал. Возможно, его чувство времени заплутало в снежной пустыне…
Глубоко и тяжко дыша, Хейвор побрел вперед. Теперь он чувствовал холод, боль и страх, все обрушилось на него, потому что неожиданно появилась надежда на выигрыш.
На переднем дворе росло одно из высоких, черных деревьев. На его ветвях висели сосульки, зазвеневшие при приближении Хейвора, как стекло. Из высоких окон падали снопы света, образуя узор на снегу.
Над дверью висела на золотой цепочке серебряная клетка. Хейвор посмотрел наверх. Что-то подобное он уже видел. На полу клетки лежал череп большой птицы, в одной из глазниц торчал рубин.
Хейвор рукой толкнул дверь. Обрывки черного шелкового занавеса лизнули его по лицу. Он очутился в вытянутом, низком помещении, освещенном пламенем камина. Худощавый рыжеволосый человек стоял у огня.
— Добро пожаловать, Хейвор, — сказал человек, поворачиваясь. Это был Качиль.
Хейвор подошел ближе, встал перед камином, но огонь не давал тепла. Взглянув на пламя, Хейвор увидел очертания башен и дворцов на колосниках — горела Авиллида.
— Две ночи, — сказал Качиль. — Две ночи ты у них уже украл, но ускользнуть не сможешь.
— Да, мой благородный капитан, ты не сможешь ускользнуть, ни в снежной пустыне, ни в Венке.
Хейвор повернулся и увидел Фелуче, небрежно прислонившегося к дальнему краю камина. Южанин улыбнулся и поклонился, как актер. Вокруг его затылка обвилось илисто-зеленое водяное растение, а в складках рукава поблескивали осколки льда.
— Мне все это мерещится, — сказал Хейвор.
— Ну, хотя бы и так… — Фелуче пожал плечами.
— Это все от травяного напитка и долгой бессонницы, — продолжал Хейвор. — Галлюцинации…
Качиль засмеялся и превратился в кроваво-красного лиса, который хрипло затявкал и прыгнул в огонь. Хейвор глянул на Фелуче, но Фелуче исчез, и белый кот зашипел на него, выгнулся дугой и растаял в воздухе.
Хейвор пересек комнату и поднялся вверх по лестнице. Он очутился в огромной церкви с черными колоннами и высокими узкими окнами, в которых светилось желтое стекло. Каким-то образом через эти окна струился снег и образовывал на полу сугробы. Черный снег. Хейвор нагнулся и провел по нему пальцами, и это был не снег, а воронье оперенье.
На алтаре стоял Святой Круг, но посреди него проходила трещина, а перед ним, как Костер, пылал золотой кубок.
Хейвор бросил взгляд в черную впадину но она была сейчас до краев наполнена красным, темным красным…
— Нет! — завопил Хейвор. — Я тащу тебя на спине!
Кубок растворился в дым.
Хейвор оглянулся и стал нащупывать колонны.
— Деревья, деревья…
В голове его раздалось глуховатое пение. Он встряхнулся и открыл глаза, вокруг снова был белый пустой мир. Никакой гостиницы. Только пустыня, и вой волков.
Он поглядел через плечо. Прямо над землей, полускрытые в переплетении кустарников искристые волчьи глаза. Вот где, значит, был его конец. Одного похитила лихорадка, другого — вода, третьего — клыки дикой бестии. Или волки ему тоже мерещились?
Хейвор прошел пару шагов и услышал слабый шорох в кустарнике, не слишком близко, вероятно, в броске копья.
Он безусловно побрел прочь. Через некоторое время юноша заметил, что его преследует один-единственный зверь, другие выли далеко-далеко. Он чувствовал запах хищника, слабый на холоде, но очень ровный. Отчего волк не нападал на него? Возможно, он тоже был неуверен, ослаблен голодом, болен и изгнан из своей стаи. Да, видимо, так. Поэтому охотился в одиночку, тащился за двуногим, который означал для него жизнь. Сейчас волк не нападает, но будет следовать за своей жертвой, не спуская с нее глаз, будет наступать на пятки, пока не упадет…
Хейвор неожиданно увидел себя глазами волка — кровь, мясо. И при этом взгляде возникла какая-то жалость к самому себе и странное упорство. Вот это самое он мог осмыслить, этому противнику он мог оказать сопротивление. Он мог забыть любого другого охотника, потому что здесь грозила непосредственная опасность.
— Значит, ты положил на меня глаз, браток, — сказал Хейвор громко. — Ты хочешь моей плоти.
Не останавливаясь, он извлек фиолу торговца травами и опрокинул в горло два или три глотка. Оставалась четверть смеси.
— Ну, давай, двинемся дальше! — сказал он волку. — Я пытаюсь добраться до города, а ты хочешь вцепиться мне в горло. Поглядим, кто быстрее!
На этот раз, жидкость прояснила голову Хейвора. Он почувствовал себя крепче, бодрее. Иногда луна казалась ему черепом мертвеца, но он говорил: “Луна!” — и видел ее вновь такой, какой она была на самом деле. Иногда лес казался заполнен высокими резными колоннами, тогда он прижимал к ним ладони и говорил: “Деревья!” Однажды из-за ветвей на него глянул Качиль, он услышал пенье Фелуче, но девушка с золотым сиянием волос не показывалась. Новый охотник находился между ними.
Хейвор и волк тащились дальше. Это было своего рода товарищество.
Утренние сумерки пробили в небе широкую щель и просочились сквозь нее. Лес остался позади.
Хейвор прислонился к стволу дерева и немного передохнул. Нигде не было видно ни деревни, ни хутора, ни жалкой хижины. Солнце рисовало красноватые пятна на снегу.
— Ну, брат, — сказал он волку, — Выглядит, вроде так, будто ты можешь выиграть.
Волк, казалось, понял, что он сказал, так как неожиданно выбрался из кустарника в двадцати шагах от него и сел, наблюдая.
Хейвор предполагал правильно, зверь был болен. Его мех не обладал глянцем, глаза казались молочно — мутными.
Сострадание охватило Хейвора. Он бы охотнее всего бросил волку пару кусков снеди, но, когда зверь поднялся и подкрался ближе, Хейвору пришлось бросить твердый снежный ком. Волк отпрыгнул и уселся снова.
— Бедный брат, — сказал Хейвор. Волк моргнул. Юноша залюбовался его осанкой, даже сейчас зверь был еще красив.
Через некоторое время Хейвор выпрямился и побрел дальше. К полудню его ноги ослабели. Поднялся ветер, и там, где местность возвышалась, в ушах его визжали и свистели вихри.
