Питер Нейл - След исполина
Неожиданно снаружи донеслись шум и беспокойные крики. Орин повернулся к Иллесу.
— Что там такое творится?
В зал вбежал один из воинов барона.
— Мой господин! — закричал он. — Это наемники — они подняли мечи на наших солдат!
— Что?
— Точно, — подтвердил Иллес, который подбежал к окну и выглянул наружу. — Они подняли мятеж.
Орин быстрыми шагами подошел к окну и с силой ухватился рукой за подоконник. На площади и всюду, куда простирался взгляд, шли бои между вооруженными отрядами Сафада и конными наемниками. Лошадей пускали галопом, толпы наскакивали друг на друга, и всюду слышалось лязганье металла о металл. Крики раненых солдат постепенно переросли в тревожный, несмолкаемый гул.
Орин яростно выругался и вышел из тронного зала, призвав своих помощников следовать за ним. Тайс подбежала к Иллесу, и они стали смотреть наружу; остальные также прилипли к окнам. Варган, поглядев на происходящее, крепко выругался, обнажил два своих меча, и побежал вслед за Орином.
Конан не спускал глаз с Сундара. Вендиец, по-прежнему оставаясь спокойным, в свою очередь, смотрел на северянина, и в глазах его явно читалось насмешливое удивление. Затем он подошел к одному из столов и налил себе вина. Конан пристально наблюдал за вендийцем, и одновременно раздумывал, что ему делать — продолжать следить за этим типом или присоединиться к солдатам и вступить в бой с наемниками. Он бросил короткий взгляд в окно, а затем снова повернулся к столу. Сундар исчез.
Конан выругался и быстрыми шагами пересек тронный зал. Вендиец не мог покинуть комнату всего за какое-то мгновение… Нет, напомнил себе он — ни один обычный человек не смог бы покинуть комнату за это время; Сундар же сумел. Здесь явно какое-то колдовство. Конан выбежал из тронной залы, бросился по коридору сначала в одну сторону, потом в другую, но вендийца нигде не было.
Повинуясь какому-то толчку, он прошел по коридору направо, миновал еще одну комнату и вестибюль, расположенные в глубине дворца. Здесь звуки битвы были почти не слышны. В конце коридор раздваивался на два новых — один вел к восточному крылу двора, другой — к западному.
Конану показалось, что в конце западного коридора метнулась тень. Конан посмотрел в другую сторону, но решил послушаться инстинкта. Вышагивая по выложенному мрамором полу и бряцая кольчугой, Конан понимал, что с каждым шагом ему все труднее скрыть свое присутствие.
Он завернул за угол и увидел Сундара, который спокойно шел — хотя, очевидно, должен был лететь — в дальнем конце коридора. Конан велел ему остановиться. Но как и там, во дворе, вендиец снова не обратил на него никакого внимания. Конан, разъяренный, бросился в погоню.
Он настиг вендийца в тот момент, когда тот открывал тяжелую дверь, расположенную в конце короткого бокового коридора.
— Куда ты направляешься, Сундар?
— Это не твое дело.
— Ты пойдешь обратно вместе со мной!
— Мы так не думаем.
— Разрази тебя гром! — воскликнул Конан, хватая вендийца за руку.
Тот остановился, плавно развернулся и, хотя Конан держал его крепко, он мгновенно и без усилий освободил свою руку.
— Кто это — вы и что вы здесь делаете? — спросил Конан, чувствуя, что его терпение лопается. — Говори, вендиец, или… — Он поднял меч и уперся им в горло Сундара.
— Очень хорошо, — проговорил вендиец, по-прежнему не выказывая ни малейших признаков беспокойства. — Я скажу тебе — хотя, по правде говоря, это вовсе не твое дело, Конан.
Разве он говорил ему свое имя? Или он подслушал разговоры в тронном зале?
— Мы здесь затем, чтобы помешать Усхору, — произнес Сундар спокойным, бесстрастным голосом. — А теперь дай мне пройти.
— Так Усхор здесь? Но Сундар не ответил.
Конан ткнул кончиком меча в его шею, оцарапав его; глаза вендийца сверкнули желтым огнем. Затем он взмахнул рукой, отводя от себя меч, — странная дрожь пробежал по лезвию и рукояти и достигла руки киммерийца.
Конан смотрел на него, нервы его были натянуты точно струны…
Внезапно снаружи донесся грохот, явно не имевший отношение к бою. Конан бросил быстрый взгляд на окно рядом с лестницей, выходившее на запад; грохот раздался снова — точно такой же они слышали, когда приближались к Сафаду.
Сундар как будто не обратил на него внимания; лишь тень беспокойства промелькнул на его бесстрастном лице.
— Если хочешь, то пойдем со мной, — сказал он, — но я не в ответе за все, что может случиться.
Конан уловил в его голосе еле заметную угрозу. Он кивнул вендийцу.
— Веди. Но я предупреждаю, что…
— Не надо предупреждать, северянин. Дело это очень важное.
Они проследовали вверх по лестнице — Конан, точно тень, шел почти вплотную к Сундару. Снаружи продолжал греметь гром; но в этом коридоре было тихо и влажно, как в подземелье. Наверху Сундар открыл железную дверь, и за ней обнаружился новая лестница.
— Куда ты идешь? — спросил Конан.
— Свое главное колдовство Усхор творит в западной башне.
— Откуда ты знаешь?
— Чувствую.
Он открыл позолоченную дверь, в которую упирался второй пролет. За ней оказался тесная комнатка; здесь были книжные полки, стол и целая куча предметов для занятий магией — подставки для курений, жертвенники, призмы, пергаменты и старые книги. Пол, стены и потолок были украшены самыми резными узорами — невероятными, таинственными, которые могли бы свести с ума любого, кто бы на них взглянул.
В первый момент Конану подумалось, что это ловушка. Комната имел искаженные формы и очевидно, была нарочно так выстроена. Пол шел косо, с наклоном в один из углов, потолок странным образом изгибался в другом направлении. Стены тоже имели наклон. Вся геометрия комнаты была нарушена. Каким-то образом Конан чувствовал, что эти стены могут удерживать людей… вещи… силы… с такой же легкостью, с какой ребенок сажает навозного жука в кувшин из-под вина.
Сундар подошел к столу, на котором лежали открытый пергамент и несколько свернутых в трубочку бумаг, большой хрустальный шар и чаша для курений, наполненная пеплом.
— Усхор уходил в спешке, — объявил вендиец, внимательно изучая пергамент.
— Когда?
— Вчера вечером.
— Почему он ушел, Сундар?
Вендиец пропусти его вопрос мимо ушей и погрузился в изучение пергамента. Бумага была покрыта рунами, относящимися к древнему, уже не существующему языку; и все же Сундар как будто без труда разбирался в них. Конану показалось, что по мере того, как он погружался в текст, его лицо постепенно бледнело. Он читал, водя по иероглифам костлявым, чуть дрожащим пальцем.
