Филипп Керр - Джинн в плену Эхнатона
Поняв, что это камешек в его огород, Джалобин жалобно прикрякнул.
Нимрод жил на Стенхоуп-Террас, в доме 7, неподалеку от Бейсуотер-роуд и совсем близко от Кенсингтонского сада. Когда они проезжали мимо сада, дядя ткнул пальцем в окно:
— Где-то там, в глубине, стоит памятник Питеру Пэну. Мальчику, который не хотел становиться взрослым. — Нимрод говорил вроде бы серьезно, но с издевкой. — Никогда не верьте детям, которые якобы не хотят расти. Это так же странно, как не любить мясо… шоколад… зоопарк… А также цирк, аттракционы, гоночные машины, Рождество или день своего рождения. Знаете, как называют ребенка, который не любит все эти вещи?
Филиппа задумалась:
— Балбес?
— Тепло, но — не жжется. Младенец! Сущий младенец! Вот как мы называем ребенка, который только и знает что сосать соску! — Лицо дяди Нимрода сморщилось от отвращения. — Никаких радостей в жизни не ведает, кроме молока! Терпеть не могу младенцев. Даже тошнит, как вспомню эти лысые головки и красные, с кулачок, мордашки. Только и знают что жрать да спать.
— Нимрод, но ты ведь тоже был когда-то младенцем! — Филиппа решительно перешла с дядей на ТЫ, поскольку ВЫ для увещеваний явно не годилось. Ей очень хотелось защитить младенцев. — Разве ты не был маленьким?
— Лучше не напоминай! — Его аж передернуло. — Как только выдается минута покоя и я пробую предаться воспоминаниям, меня начинает преследовать этот кошмар, точно призрак полководца Банко, который является Макбету.
— Ты что, помнишь, как был младенцем?
— Еще бы! Каждую тарелку каши! Каждый мокрый подгузник!
— Но каким образом?
— Такой уж уродилась наша семейка: чем старше мы становимся, тем отчетливей помним все ужасные подробности нашего детства. В день смерти дед сообщил мне, что только что вспомнил, как появился на свет божий. И откровенно говоря, я почти уверен, что это воспоминание его и доконало.
— Жуть, — сказала Филиппа.
— Ага, — согласился Нимрод. — Причем жутчайшая.
Сочувственно улыбнувшись дяде, Филиппа подумала — может, поэтому Нимрод не общался с ними так долго? До сих пор племянники были для него просто младенцами.
«Роллс-ройс» остановился около высокого и внушительного белого здания с зубчатым гребнем на крыше и с башенками по углам: не городской дом, а прямо-таки крепость, небольшая и только что выстиранная. И Нимрод провел их в свои волшебные владения.
— Добро пожаловать! — воскликнул он. — Да войдет сюда каждый по своей воле, а выходя, щедро оставит дому частицу своей радости.
Джон и Филиппа, непривычные к столь церемонным приветствиям, пообещали, что радостью своей обязательно поделятся.
Изнутри дом показался им еще внушительней, чем снаружи. И какая же тишина в нем царила, хотя рядом бурлила жизнь лондонских улиц! Интерьеры представляли собой полное смешение стилей. Самая старая часть здания словно перенеслась сюда из Средневековья: обшитые деревом стены, выцветшие гобелены, наборный пол черного дерева и обложенные камнем французские камины с полками, на которых стояли резные фигурки — по заверениям Нимрода, древнеримские боги и богини. В обшитой деревянными панелями башне по винтовой лестнице ползла огромная деревянная саламандра, а на перилах сидел вырезанный из дуба улыбающийся, отполированный до блеска бедуин со старинной медной газовой лампой в руках. Голубоватое пламя давало ровный неяркий свет…
Остальная часть дома выглядела более современно, то есть ей можно было дать лет двести-триста от силы. Тут архитекторы и дизайнеры напридумывали кучу трюков с многократными зеркальными отражениями, с потолками в виде небесного свода, книжными шкафами, которые на самом деле были дверями. Зато в стенах, оклеенных странными серебристо-желтыми, точно блеклые осенние листья, обоями, имелись ложные двери, которые на самом деле никуда не вели.
В большинстве комнат попадались разные древнеегипетские штучки, а также бронзовые зверюшки, чучела убитых на охоте животных и даже страусиные яйца. Мягкая мебель была обтянута исключительно красными тканями — Нимрод питал к этому цвету явное пристрастие. Огонь горел практически в каждом камине, а еще горели восковые свечи — в причудливых бра и огромных серебряных канделябрах, чуть не по десятку в каждом. Ощущение утра из-за этого как-то скрадывалось, казалось, что сейчас, наоборот, вечер, почти ночь. Картины, развешенные по стенам, являли исключительно обнаженную натуру, но, по мнению Филиппы, далеко не все изображенные были достойны кисти художника: красотой не блещут, а некоторым, прежде чем позировать, не мешало бы сбросить лишние килограммы. Повсюду виднелись роскошные сигарные ящички со специальными увлажнителями — чтобы хранящиеся в них отборные сигары не пересохли. Ящички были красиво расставлены среди других предметов, чаще всего изящных стеклянных ваз, доисторических зажигалок и римских или этрусских масляных ламп.
Самой любимой комнатой Нимрода, судя по всему, была библиотека, где хранилось несколько сотен томов, а на почетном месте возвышался бескрайний стол черного дерева с ножками, опирающимися на львиные головы. Рядом стоял позолоченный стул, который, как утверждал Нимрод, принадлежал когда-то самому царю Соломону.
— Значит, он очень ценный? — поинтересовался Джон.
— Ценный? В смысле дорого стоит?
— Ну да. Я слыхал, царь Соломон был ужасно богат.
— Распространенное заблуждение, — заметил Нимрод.
— Но он же, кажется, владел алмазными приисками? — уточнила Филиппа.
— А-а, копи царя Соломона. Вы о них наверняка слышали. — Нимрод достал из стола тяжелую книгу и положил перед Джоном. — Вот, почитай.
— Но я не умею. Тут же по-старинному написано.
— Ах да! Разумеется! Я и забыл, что вы еще, в сущности, совершенно безграмотны. Короче, дело было так. У царя Соломона постоянно случались неприятности с подданными. Поэтому он завел дневник и всякий раз, когда люди его чем-нибудь огорчали, делал записи — с присущим ему чувством юмора. Так он собирал, копил эти эпизоды много лет, и получилась книга, которую он назвал «Копилка царя Соломона». Только переводчики недослышали, недопоняли, вот у них и получились «Копи царя Соломона». Так что никаких копей на самом-то деле не было, была только книга-копилка. Копилка Соломонова.
Нимрод погрозил близнецам толстым указательным пальцем.
— Имейте в виду, пока вы со мной, вы узнаете еще много интересного! Интересного и полезного — не в пример тому вздору, которым вас пичкают в школе. С нынешними школами вообще беда. Там у всех одна забота: что почем да сколько на экзамене поставят. Вот и штампуют целые армии банкиров и бухгалтеров. А их в мире и без того больше чем достаточно. Так что прислушайтесь к моему совету: настоящее образование нужно в первую очередь для самого себя. Вот и займитесь самообразованием… Да, кстати, у меня же для вас подарок припасен! — Он прошел к книжным полкам, выбрал две книги в богатых переплетах и протянул близнецам.
