Пэт Ходжилл - Маска бога
Лицо в зеркале показало ему язык.
Торисен отскочил, потом, рассердившись, взял себя в руки. Она в четырехстах лигах отсюда. Не так ли? Несомненно, он об этом позаботился.
Но всю зиму, стоило только сомкнуть глаза, он ощущал, как она беспрестанно преследует его, как было, когда они в детстве играли в прятки. И в Канун Весны сестра чуть не поймала его.
«Это был сон, — напомнил он себе, вызывающе нахмурившись и глядя в зеркало. — Всего лишь проклятый сон, ведь так?»
Это случилось семь недель назад — слишком много даже для его привычной бессонницы. С той поры, лишь только потребность в сне перехлестывала через край, он прятался туда, куда, как он считал, она никогда не вернется по доброй воле. В снах, снова став ребенком, он отчаянно спешил в темный, холодный зал замка в Гиблых Землях, слыша осторожный шорох мертвых кендаров, превратившихся в мерлогов — полуживых-полумертвых существ, и медленные, шаркающие шаги, спускающиеся по лестнице с крепостной стены, где погиб его отец, но не пожелал оставаться покойником, безумное бормотание, гулко отдающееся в лестничном колодце, становящееся все ближе, все отчетливее, ночь за ночью…
Он не запирал дверь, ведущую на лестницу. Разве он осмелился бы? Джейм смогла бы, если бы была там. Никто не приближался к Гансу, кроме нее. Она такая сильная. Он может справиться с чем угодно, если только ту дверь закроют, но он не побежит искать ее. Он не будет. Он останется здесь, с мычащим у дверей Гансом, слыша сквозь трещины невнятное: «Это все твоя вина, мальчик. Она сильна. У нее власть. Ты должен уничтожить ее прежде, чем она уничтожит тебя…»
— Выпей, лорд, — сказал Бур.
Торисен опустил взгляд на чашу подогретого вина, которую совал ему в руки слуга и старый друг. Холодные пальцы обвили кубок, сеточке узких белых шрамов нравилось тепло. Он опять говорил сам с собой вполголоса? После двух недель бодрствования сны перетекают в реальность. Он слишком часто проходил через подобное и знал эти признаки. Черт возьми. Почему же он не может справиться?..
Контроль. Нужно все держать под контролем.
Лорд поднял кубок и тут увидел в зеркале следящие за ним глаза Ардета. Вино пахнет как-то странно. По спине пробежали мурашки, и за дрожью последовал гнев.
— Изменники! — Хриплый чужой голос вырывался из его горла. — Едите мой хлеб и замышляете предать меня. Ты, и ты, и ты…
Простоватое, открытое лицо Бура окаменело. Не произнеся ни слова, он принял назад кубок и отхлебнул большой глоток, его темно-карие глаза не отрывались от серебристых глаз Верховного Лорда. Слуга моргнул. Ардет выхватил у него полупустую чашу прежде, чем Бур успел уронить ее. Харн крепкой рукой поддержал обмякшее туловище и усадил кендара за стол, прорычав через плечо:
— Черныш, ты чертов дурень.
Черный Лорд Торисен онемел, потом его начало трясти.
— Я… но это же не…
Ярость исчезла так же быстро, как и появилась, — но он же не берсерк, чтобы вот так вспыхивать или говорить такие слова этим голосом. Все эти проклятия принадлежали Гансу, он был одержим навязчивой мыслью о предательстве, что вынудило некоторых его верных соратников пойти на самоубийство, а остальных — изобрести способ отпустить сына безумца из замка в Гиблых Землях. Кендары выкупили Торисена из лап Тьмы ценой собственных жизней и чести.
«Прислушайся: вот они шелестят в тенях зала, лишенные чести и жизни, шуршат, скребутся…»
— Нет. Я отказываюсь смотреть этот сон.
Он повернулся к сидящим спиной и вновь вышел на балкон, вцепившись в перила, чтобы унять дрожь в руках. Даже теперь она ищет его, но он больше не будет прятаться в страшном призрачном зале из сна, где сумасшествие бормочет у незакрытых дверей. Он не станет спать — остаток всей своей жизни, если потребуется.
«Пережди, просто пережди…»
ЧАСТЬ 2
Глава 1
Сон начался так же, как и всегда: Джейм искала Тори.
Она сердилась на него за то, что позволил отцу выгнать ее, но найти брата было все-таки нужно, потому что… потому что у нее кое-что для него было. Кольцо и меч Ганса. Перстень надет на палец, ладонь сжимает эфес грозного Разящего Родню.
Меч беспокоил девушку. Он сломался в руках отца, но теперь опять был цел, за исключением эмблемы на рукояти. В трещине что-то двигалось, темное и влажное: бесплотные губы, беспрерывно бормочущие голосом отца, и острые зубы, кусающие ладонь. Но она не может бросить его, пока Тори не разожмет ее кулак, — но, сделав это, он и не увидел, как меч разъел руку сестры. Его это не волновало. Так что она не предупредила брата о сумасшедшем шамкающем голосе и голодных зубах.
Потом она снова искала Тори, потому что он отослал ее от себя и теперь прячется, словно в какой-то глупой игре.
В Канун Весны Джейм наконец-то нашла его, стоящего на краю Южных Пустошей, спиной к ней. Брат держал Разящего Родню и прислушивался к голосу, не замечая, как кровь из руки струйкой стекает по лезвию — зубы молча делали свою злобную работу.
Джейм позвала:
— Брат…
— Я отказываюсь смотреть этот сон! — отрезал он и быстро ушел.
— Вернись! — кричала она вслед. — Ты не можешь вечно убегать от меня!
Но он уже исчез в перекатывающихся песках.
Нет, это не песок, а сухие листья, с легким хрустом ударяющие по лицу. Перед девушкой лежит серая городская улица, по обеим ее сторонам — развалины домов. Что-то черное ползет по вывернутым камням брусчатки мостовой к ней, призрачные пальцы аккуратно ощупывают булыжники на пути. За запертыми дверями ревут охваченные ужасом ребятишки. Монстр Нижнего Города, все-таки не уничтоженный, шепчет о чем-то на ветру. Ее голосом, прилетевшим из другого места, другого сна.
Появился горбатый месяц, белый и холодный. Ни песка, ни листьев — снег, скрывающий вершины гор Тимор и Тин-набин, маячащих над головой. Она на Голубом перевале в Хмарях, лицо обращено на восток, к Тай-Тестигону. И опять что-то крадется к ней, как тень, по нетоптаному насту. Оно поднимает голову — и Джейм узнает черты Отравы.
На зов откликнулся не тот брат.
Повернуться. Бежать. Если только суметь опять выбраться в мир бодрствующих, оставить его здесь, в месте, которому он принадлежит, — создание кошмарного сна, которым он стал…
«Ты не можешь вечно убегать от меня, — насмешливо прошептала темнота позади. — Кровные связи…»
Луна выросла, пошла на убыль, вновь выросла, снег таял под ее бледными лучами. Тень, преследующая девушку, погрузилась в зелень весны, но она приближалась, иногда ползком, иногда обвившись вокруг какого-нибудь пойманного дикого животного, скача на нем и одновременно высасывая душу. Один олень продержался неделю, прежде чем буквально распался на куски перед толпой до смерти испугавшихся оскалов, охотившихся на него. Демон шел по торговой дороге вдоль Стремительного потока, через Невиданные Холмы, обогнул подножие Снежных Пиков, проник в Заречье и, наконец, оказался у самых ворот Готрегора, где уже можно было прервать столь долгий пост и наконец-то пообедать…
