Леонид Кудрявцев - Эмиссар уходящего сна
— Спрашиваю: мы будем действовать или языком чесать?
Я вопросительно посмотрел на касика.
— Дама дело говорит, — тонко улыбнулся он. — Пора браться за работу. Время не ждет. Не так ли?
Ну вот, все как положено. Сначала тебя запрягают, потом устраиваются на тебе поудобнее, потом начинают поторапливать. Что дальше? Кнут? И стоит ли его дожидаться?
Я выбрался из кресла и возвестил:
— Хорошо, начинаем. Как вы думаете переместить нас в этот мир?
— Это уже забота нашего уважаемого стража порядка, — сообщил касик. — Он тебя туда переправит. Следуй за ним.
— Прелестно, — сказал я, — пусть будет так. Но можно мне задать еще один вопрос, последний.
— Какой?
— Я не знаю, в какой мир вы собираетесь меня перекинуть, но почему именно в этот? Чем он вам так понравился?
— Он нам всегда нравился, — ответил касик. — Не знаю, по каким причинам, но почти все постоянные визитеры, посещавшие наш сон, были именно из этого мира. И таким образом...
— Вы хотели бы восстановить утерянные связи, — докончил я.
— Именно, — сообщил касик. — Думаю, это будет легче, чем пытаться завоевать внимание жителей мира, в котором о нашем сне не имеют ни малейшего представления.
Возможно, он даже был прав.
— В таком случае, — сказал я Клинту Иствуду, — веди меня, мой Цербер. Я следую за тобой и готов приступить к делу.
«Цербер» одарил меня взглядом, весьма далеким от дружелюбия. Примерно так же дама из общества в силу обстоятельств вынужденная проехаться на метро, смотрит на оказавшегося рядом вонючего, грязного бомжа.
Я сделал вид, будто его не заметил — вот еще, слишком много чести разным там фараонам, — и жизнерадостно добавил:
— Так мы идем?
— Идем, идем, — пробурчал страж порядка. Приязни в его голосе было столько же, сколько ее может быть в рыке голодного тигра-людоеда, вдруг узревшего идущего по дороге в пределах досягаемости, очень аппетитно выглядящего толстячка.
После этого оставаться в зале было совсем уж неудобно и мы чинно из него потопали. Впереди валил страж порядка, потом шагал я, а замыкала шествие анимэшка. Двигалась она совершенно бесшумно. То ли в результате выучки, то ли по причине своей принадлежности к роду грез. Я попытался прикинуть, насколько она может быть нереальной, и пришел к выводу, что определить это можно только при личном контакте.
Хм... личный контакт. Однажды мне встретилась греза настолько нереальная, что ее было невозможно даже раздеть. Одежда была частью ее тела. А эта...
Стоп, вот об этом пока не надо. У меня сейчас и других забот выше крыши.
— Куда идем? — спросил я, когда мы оказались в коридоре.
— Топай, топай, — проскрипел страж порядка. — Там увидишь.
— Ну, как скажешь...
Мы шли.
Коридор, стены которого были украшены панелями из воспоминаний о всевозможных плотских удовольствиях, закончился полукруглой дверью, украшенной бляшками из кости чудо-зверя, снабженной ручкой, сделанной из кованого концентрированного страха, отполированного до блеска бесчисленными соприкосновениями. Дверь широко распахнулась, и что-то было в том, как она это сделала, от ленивой грации большой рыбы, наплывшей из темноты на стайку мальков, вознамерившейся сыграть с ними в старую, знакомую всему миру Игру «Сколько из вас спрячется у меня внутри?», полностью уверенной, что желающих измерить вместимость ее живота будет много, очень много.
— За мной, — сказал страж порядка
Как будто у нас был выбор? У нас? Ну да, у меня и анимэшки.
Я слегка улыбнулся.
Вот, я уже воспринимаю ее как компаньона, пусть не добровольного, но равноправного... Не рано ли? Особенно если учесть, что в реальном мире, каким бы он ни оказался, ее ждет смерть?
За дверью был еще один коридор. Он шел под наклоном, и воспользовавшись тем, что Клинт Иствуд слегка нас опередил, я вполголоса сказал:
— Эй, анимэшка, еще раз хочу предупредить...
— Не надо, — так же вполголоса сказала она.
— Но ты...
— Нет, не погибну. Все уже проверено.
— Кем?
Клинт Иствуд вдруг остановился и, повернувшись, спросил:
— Воркуете, голубки?
Улыбался он при этом весьма неприятно, и это меня почему-то задело.
— Твое какое дело? — поневоле останавливаясь, чтобы на него не налететь, мрачно спросил я. — Нельзя?
— А ты, значит, уже как петушок, готов броситься на защиту дамы? — спросил страж порядка. — Хвост распустил? Или я ошибаюсь?
— Еще раз — не твое дело, — чувствуя, что начинаю мысленно закипать, твердо сказал я. — Я заключил с твоим господином договор и намерен его выполнить. Надеюсь, вы не забудете о своих обязательствах. А с кем я и о чем при этом буду разговаривать, мое лично дело. Мое. Доходит это до тебя?
— До меня? Еще как доходит.
— Ну, вот то-то же...
— Я сейчас двинусь дальше, и ты последуешь за мной. Но прежде чем это случится, я бы советовал тебе оглянуться.
— Зачем?
— А ты оглянись и посмотри на того, кого так защищаешь. Может, это поможет тебе взглянуть на ситуацию по-другому. Думаю, поможет. Взгляни, взгляни...
Я оглянулся... и почувствовал, как медленно краснею от стыда.
В то время, когда я препирался из-за нее с Клинтом Иствудом, анимэшка стояла за моей спиной, отступив на шаг, положив руку на рукоять меча, напружинившись, приготовившись действовать. Все как положено для того, чтобы пустить оружие в ход в ту секунду, как это потребуется. И не надо было долго гадать, для того чтобы сообразить, против кого это оружие могло быть применено.
— Гм... — сказал я.
— Вот то-то же, — промолвил Клинт Иствуд. — Увидел? Осознал? А теперь пошли дальше.
Что оставалось? Идти за ним и мысленно давать самому пощечины. За дело, между прочим. Клинт Иствуд, конечно, гад еще тот, но здесь он меня уделал по всем правилам. И я хорош. Разлетелся, как мотылек на огонек свечи, стал защищать своего тюремщика.
Вот именно. Кем еще она может быть, как не моим тюремщиком? Точнее тюремщицей. Это более правильное слово. И кто я после этого, если не наивный пентюх?
