Юлия Власова - Таймири
— А то я не знаю! Но они же умеют воплощаться, причем в кого только не лень. Нас еще в школе учили. Дух гор — союзник опасный. Далеко он тебя заведет — заплутаешь!
— Глупости! — вздернула носик Сэй-Тэнь. — Я возьму его в плайвер. Его здесь наверняка забыли…
— Бродячие артисты? — предположила Минорис.
— Проходимцы? — вставил Остер Кинн. Теперь он развеселился окончательно.
Мистика, которую за уши притянула Таймири, никем здесь всерьез не воспринималась.
Хозяева у щенка в любом случае были. А духи гор, как известно, ошейников не носят. Да к тому же еще и именных. Этот последний довод Сэй-Тэнь всем показался разумным. Только Таймири никак не хотела соглашаться. А Остер Кинн, у которого уже довольно долго урчало в животе, сказал, что если бы не его спутницы, то освежевал бы он собаку сию же секунду. По старой привычке.
Удивительно, как лихо у него получалось создавать себе дурную репутацию! Одно невпопад сказанное слово, одна кривая (казалось бы, безобидная) ухмылка — и от тебя уже шарахаются, как от пустынной змеи!
Минорис подобрала щенка и уставилась на Остера Кинна, точно на прокаженного.
— Да это я пошутил, — попытался оправдаться он. Однако с тех пор к Зюму его не подпускали и на пушечный выстрел.
Таймири решила не упоминать в письме о том, как отнеслись к ее доводам. Если сама она расстроилась, то тетушка Ария, несомненно, расстроится вдвое больше — и за нее, и за себя. А надо, чтоб всё было чин по чину: письмо жизнеутверждающее, подпись оптимистичная… И почтальон с улыбкой до ушей. Только где же этого почтальона сыскать, под землей-то?
Остер Кинн, не унимаясь, вертел потрепанную карту и бубнил себе под нос географические названия. Одновременно он как-то умудрялся следить за панелью управления и регулировать скорость.
— Так-так, — доносилось до Таймири. — Если мы свернем вот сюда, а потом сюда, то выедем как раз на главную улицу города Цвета Морской Волны. Там мы прикупим снаряжения и отправимся штурмовать массив Лунных гор. Хм, а город Небесных Даров? Не пойму, зачем он им дался…
* * *Философу Диоксиду нездоровилось.
— Это из-за духоты, — объяснил он участливому ученику, который встретился ему в библиотеке. Диоксид охотно бы расстался со своей плотной, тяжелой хламидой, если бы не правила. По правилам, в академии без хламиды расхаживать не положено. Это, видите ли, неприлично. Если на тебе нет хламиды, то будь ты хоть трижды философом — никто не отнесется к тебе всерьез. Поэтому Диоксиду оставалось лишь вздыхать да утирать пот со лба.
Он снял с полки первую попавшуюся книгу и пробежал глазами содержание. Потом еще и еще одну. Страницы пестрели умными высказываниями, а кое-где помещались даже древние трактаты. Такие древние, что дух захватывало. Но ничего, совершенно ничего не говорилось в них о предчувствиях! У философа же, как назло, предчувствий было хоть отбавляй.
— Учитель, почему вы сказали, что к нам придет беда? Неужто взаправду? — спросил его какой-то юноша. На руках у него громоздилось столько книг, что диву можно было даться. Сам бледен, худощав — а наберет гору учебников, идет, шатается.
— Прости, если напугал. Иногда я размышляю вслух. Дурная привычка. Но этих мыслей в себе мне было не удержать. Знаешь, Карион, когда всё твое существо бьет тревогу, хочешь — не хочешь, а прислушаешься. Беда, о которой я упомянул, не свалится на нас с неба. Она подкрадется. То есть, уже подкрадывается. И источник ее мне неизвестен. Кстати, ты был сегодня на привокзальной площади?
— А то как же, — посмелел Карион. — Конечно, был. Людей там тьма тьмущая! Ни дать ни взять, переселение народов!
— Вот то-то и оно, — кивнул старик. — К нам прибыл караван из города Огней. Как я и предсказывал. А ты почему лекции прогуливаешь?
Карион покраснел до кончиков волос и потупился.
— Я это… Я того…
Ни для кого не секрет, что студентов вроде Кариона привокзальная площадь притягивает, как магнит. Им там медом намазано, причем в прямом смысле этого слова. Лавочники торгуют на площади сладостями, художники устраивают выставки картин, поэты декламируют свои стихи. А еще там продается множество сувениров, среди которых особое место занимают крошечные фигурки из раскрашенного дерева. У фигурок этих есть ручки, ножки, смешные носы и раскосые глаза. Ручки с ножками двигаются, из носов при желании можно пускать мыльные пузыри, а глаза моргают и смотрят на тебя так озорно, что ради одних только глаз ты уже готов спустить на фигурки всю свою стипендию.
Пропуская занятия, Карион часто наведывался в академическую библиотеку. Он был убежден, что посещение лекций — пустая трата времени, предпочитал одного наставника многим и весьма скептически относился к тоненьким учебникам-брошюркам, которые им раздавали в начале каждого семестра. Куда этим учебникам до увесистых, запылившихся фолиантов! Вот где настоящие залежи знаний!
Диоксид Кариона распекать даже и не думал, потому как в его возрасте сам профессоров не шибко-то жаловал. И гляньте теперь, что из этого вышло — маститый философ, который любому профессору фору задаст. Но если бы не балахон, было бы вообще замечательно.
— Учитель, а учитель, — робко напомнил Карион. — Так что же получается, эти туристы… ну, приезжие… Из-за них неприятности начнутся?
— Нет, путешественники здесь не виноваты. Сам посуди, разве повинны птицы в том, что с наступлением зимы улетают в теплые края? Никак. Их отлет лишь предвещает пришествие холодов.
— Но так случается в заморских странах.
— А теперь случилось и у нас. И ты поймешь, что путники есть птицы. Они бегут из нынешней столицы, чтоб поискать места, где нету гнета, где благодать для горнего полета.
Философ заговорил стихами, а это значило, что пора Кариону уносить ноги. Что он, собственно, и сделал.
* * *Может, и небезосновательны были опасения Диоксида, но, поделись он предчувствиями с четверкой наших путников, те бы только фыркнули в ответ. Их сейчас волновало другое: все свободные номера в единственной гостинице наверняка расхватали проворные туристы. А о том, что гостиница единственная, сказал Остер Кинн. Он, похоже, знал всё на свете.
В подземном тоннеле, который привел отчаянную компанию прямиком в город Цвета Морской Волны, было куда прохладнее и тише, чем на узкой улочке, запруженной повозками, цветочными киосками и булочными ларьками. Весь этот гам-тарарам жутко раздражал Остера Кинна. Люди беспокойно сновали туда-сюда, то и дело натыкаясь на плайверы. Фосфорных дорог в этом городе не проложили, а энергия в батареях иссякала… Но Сэй-Тэнь не растерялась. Она объявила, что продаст оба плайвера, не сходя с места. Для Таймири это стало настоящим ударом. Как так продаст?! Она сложила руки на груди и выдала подруге своё веское «нет». Никто не имеет права распоряжаться ее собственностью! Пока они спорили и размахивали руками, Остер Кинн устроил себе перекур, выудив из карманов затейливо изогнутую трубку. Набив ее табаком, тоже непонятно откуда взявшимся, он принялся пускать клубы дыма. Запальчивость Таймири, горячность Сэй-Тэнь и, вдобавок, заливистый лай Зюма притянули толпу лучше всякой рекламной акции.
