Элисон Бэрд - Империя звёзд
— Я вижу в этом руку Мандрагора, — закончила Ана.
— Мандрагора! — воскликнул канцлер Дефара. — Тот самый человек, которого Эйлия изгнала из Халмириона!
— Тот самый, — мрачно сказал король Тирон, — если только можно назвать его человеком.
— Кто такой этот Мандрагор? — спросил Гвентин, губернатор внешних территорий.
— Любопытное создание, — ответила Ана. — Совершенно уникальное во многих смыслах. Он сын Браннара Андариона с Меры…
— Андариона! — ахнула Рамониа, губернатор Гавани Средних Морей, и на ее смуглом лице глаза стали шире. — То есть не тот же… не тот Андарион с Меры, что жил пятьсот лет назад? Маурийский король?
— Именно тот монстр, о котором говорится в анналах Меры, — сказал Тирон. — Принц Морлин, червь-оборотень, как его иногда называют, потому что мать его была лоанейкой.
Эйлия поежилась, как всегда бывало с ней при звуках этого имени. Морлин — имя из далекого прошлого, омраченного ужасом и переживаниями. И вот сейчас это имя обрело плоть — кошмар стал явью. Она оглядела зал, будто ища выход, но выхода не было, даже для глаз. Окна зала слишком высоко, из них ничего не видно, кроме тусклого золота заката и перистых крон высоких пальм.
— Но ведь ему тогда должно быть пятьсот лет, — возразил канцлер Дефара. — Даже элеи так долго не живут!
— Маги немереев умеют управлять природными ритмами своего тела, и многие из них продлевали себе жизнь. Самой королеве Элиане больше пятисот лет, — напомнила главная прорицательница Марима.
Губернатор Гвентин поднял седеющие брови:
— В голове не укладывается.
— Как же тогда ты объяснишь древние легенды, из которых совершенно ясно, что Элиана правила несколько веков?
— Ба! Многие монархи передавали свои имена наследникам. Наверняка было много королев с именем Элиана, а историки их всех соединили в одну.
— Друзья, друзья! — торопливо произнес канцлер, видя, как сдерживается Марима. — Не допустим среди нас пререканий.
— Я знаю, что многое в наших словах кажется невероятным, воспринимается как миф или волшебная сказка, — произнесла Ана своим спокойным голосом. — Но каждое из этих слов — правда. Вы воспринимаете как должное необыкновенную силу немерейских магов на Арайнии, их ясновидение и так далее, а на Мере эти же самые способности отвергаются как суеверия. Меня тоже на моей родной планете считают мифом: для меранцев фея Элиана — персонаж старых сказок. Но вот я здесь, перед вами.
— Но вы хотя бы — прошу прощения, конечно, — выглядите пожилой, — возразила Рамониа. — А видевшие Мандрагора утверждают, что он молод.
Ана кивнула:
— Своей долгой жизнью Мандрагор обязан наследственности. Лоананы живут по тысяче и более лет.
— Я его видел, — вмешался в разговор Дамион. — У меня на Тринисии было видение, я увидел Катастрофу. И он был там и выглядел точно так же, как сейчас.
Гвентин дунул себе в усы.
— Не станем же мы верить в детские сказки! — фыркнул он.
— Ты хочешь обвинить нас в лжесвидетельстве? — блеснула темными глазами Марима. Главная прорицательница оглядела сидящих за столом. — Мы все собственными глазами видели, как этот колдун перекинулся из человека в дракона прямо перед воротами дворца.
— И Мандрагор необычайно силен даже для лоанея, — добавила Ана. — В некоторых источниках указывается, что его мать Мориана сбежала из дворца Андариона, обернувшись лоананом, имея во чреве младенца, и вернулась в человеческий облик. Это могло повлиять на Мандрагора непредсказуемым образом. Например, глаза его больше похожи на глаза дракона, нежели человека, и в детстве он отращивал когти на пальцах. Не следует также забывать, что сам государь тоже был человеком лишь наполовину. В нем текла кровь фей — то есть он был потомком древних.
— Но, ваше величество, позвольте спросить! Я привыкла считать, что этот самый Морлин был убит сэром Ингардом Храбрым, — сказала Рамониа. — И так говорится во всех легендах.
— Так считалось много сотен лет, — ответил ей Тирон с угрюмым лицом. — Похоже, что сказители Меры ошиблись, и Морлин остался жив.
— Что еще ты можешь сказать нам об этом создании, королева Элиана? — настойчиво спросила Рамониа.
Ана минутку помолчала, затуманенный взор обратился внутрь, к древним воспоминаниям. Потом она медленно заговорила:
— Морлин был рожден в тайном месте в Зимбуре, когда его мать-лоанейка сбежала из Маурайнии. Там, в небольшом ковене уцелевших почитателей Валдура, Мориана родила сына. Жрецы приняли младенца, которого считали своим темным мессией, и назвали его Морлин — Ночное Небо, во имя Звездной Империи, которой будут когда-нибудь править. Дело его матери было родить его, а после этого она уже не нужна была рабам Валдура. Они не лечили ее, но дали ей умереть. — Ана покачала головой. — Так вознаграждает Темный Владыка тех, кто ему служит.
Эти жрецы скрывались, потому что Андарион запретил их религию, а зимбурийский народ, избавленный от ярма, преследовал оставшихся ее адептов. И принц Морлин воспитывался втайне. Его стражи не на шутку его боялись: зимбурийка, которая впоследствии созналась, что нянчила его, говорила, что с рождения он был покрыт чешуей и сбросил ее потом, как сбрасывают кожу змеи. Он был бодр и разумен с самого рождения и в младенчестве научился ходить и говорить — чего и следовало ожидать, если подумать, потому что драконята выходят из яйца полностью разумными и активными.
Жрецы Валдура постоянно кочевали вместе со своим подопечным, чтобы их не обнаружили, но все же их поймали, и собственные соплеменники казнили их. Многие хотели убить и Морлина, потому что жрецы говорили, будто он, когда вырастет, станет новым воплощением Валдура. Однако Морлину удалось сбежать, и он жил, скрываясь до тех пор, пока его не нашла я.
— И ты его не уничтожила? — воскликнула возмущенная Рамония.
Лицо Аны стало задумчивым.
— Нас, немереев, учат, что у ребенка нет души — он всего лишь дикий и пустой сосуд, лишенный разума, тело, ждущее прихода хозяина, который возьмет на себя власть. Когда я увидела, что на самом деле у него есть разум и свободная воля, я не смогла оправдать его уничтожение. — Голос ее потеплел, — Он был жалким маленьким созданием, уродцем, выращенным без любви и понимания. Из жестоких рук жрецов он ушел в жизнь, полную страха и погонь, был объявлен чудовищем, за ним охотились, как за животным. Я поняла, что не его природа, а ненависть зимбурийцев сделала из него дикаря. Когда я увидела его в пещере, его единственном убежище, маленького, изголодавшегося и перепуганного, я не смогла найти в себе силы причинить ему вред.