Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны.Том 18
— Что-то припоминается. Где моя сова? Услышав, что ее зовут, большая снежная сова расправила крапчатые крылья и слетела с высокого насеста под потолком.
— Принеси мои свитки, — велел Агриппа. Сова сделала круг по комнате и вылетела в окно. Агриппа рассеянно огляделся, увидел реторту в руках у Аззи, глаза его загорелись.
— А, давайте сюда! — Он нагнулся над ретортой. — Самое то. Не от простуды, так от чесотки. Я близок к панацее, лекарству от всех болезней. Теперь посмотрим, как там у нас слякоть.
Он заглянул в печурку, где кипело и пузырилось золото. Нахмурился:
— Вся выгорела. Можно попробовать восстановить ее по памяти, поскольку доктрина вселенской взаимосвязи исключает неразрешимые ситуации: и все, что способен произнести язык, может постичь разум и взять рука. Но легче начать с новым золотом. А вот и моя сова.
Сова опустилась магу на плечо. В клюве она держала большой пергаментный свиток. Агриппа забрал его, и сова вернулась на насест. Агриппа развернул свиток, пробежал глазами.
— Ага! — вскричал он. — Есть! Семь золотых подсвечников действительно существуют и хранятся в манихейском замке Крак Геррениум.
— Где это? — спросил Аззи.
— В преисподней, к югу от нулевого чистилищного меридиана. Знаете, как туда добраться?
— Разумеется, — сказал Аззи. — Спасибо большое! — И он полетел прочь.
Глава 6
Бабриэль сделал все, чтобы не пропустить возвращения Аззи. Ангел нашел квартирку неподалеку от дома Аретино, маленькую, да ему большая и не требовалась. Нанял служанку — бодрую беззубую старушку с круглыми, как пуговицы, черными глазками. Она пекла ему трудный хлеб праведников, который Бабриэль предпочитал всякому другому, мыла кисти, когда он возвращался с этюдов, и вообще всячески за ним приглядывала.
Бабриэль проморгал бы Аззи, потому что демон молнией сверкнул в ночи и опустился прямо перед домом Аретино. Но Агата — так звали старушку — не дремала, и все ее семейство тоже. Отец Агаты, Менелай, первым заметил блеснувшую на западе зарницу и приковылял сообщить дочери. Та взяла свечу, прошаркала по темным коридорам к Бабриэлю, постучала и вошла.
— Господин, тот, кого ты ищешь, — в Венеции, — доложила она.
— Наконец-то! — вскричал Бабриэль, закутался в плащ — самый темный, какой мог сыскать, — и двинулся к дому Аретино.
Решив прибегнуть к хитростям, о которых столько слыхал, Бабриэль влез по заплетенной виноградом решетке на балкончик под окном второго этажа. Ангел видел, что Аззи и Аретино в комнате, но не мог разобрать голосов. Он раздраженно произнес: «Пора прибегнуть к чудесам», и тут же светлячок отделился от хоровода и приблизился к Бабриэлю.
— Добрый вечер, сэр. Могу чем-нибудь услужить?
— Необходимо выяснить, о чем говорят в доме.
— Положитесь на меня, уж я-то разузнаю. Светлячок поискал и вскоре нашел щелочку в оконной раме. Он пролез в нее как раз вовремя, чтобы услышать: «Не знаю, что ты задумал, Аретино, но давай попробуем. И без промедления!» За этим последовала вспышка света, и Аззи с Аретино исчезли.
Светлячок вернулся и все рассказал Бабриэлю, который решил, что столкнулся с весьма запутанной ситуацией, потому что не понял ровным счетом ничего.
В доме как раз перед тем, как туда проник светлячок, Аззи говорил:
— Я заскочил сказать, что подсвечники нашлись.
— Правда? Где же они?
— Если верить Корнелию Агриппе — в преисподней, в замке. Я слетаю туда, узнаю, можно ли их взять, и тогда назначу их призами.
— Призами?
— Ну же, Пьетро, соображай! Ты выдумал подсвечники. Или вспомнил легенду, неважно. Подсвечников семь, значит, нам понадобятся семь паломников. Им достаточно будет взять подсвечники, и заветные желания сразу исполнятся. Как тебе это?
— Замечательно, — сказал Аретино. — Это то, о чем я всегда мечтал. Взять что-нибудь в руку, загадать желание, и чтоб оно тут же исполнилось.
— И, прибавь, не потому, что ты этого заслужил, а просто потому, что тебе попался в руки волшебный предмет. Так и должно быть. Иногда так и бывает. По крайней мере, в моей пьесе. Я скажу своим добровольцам, что единственная их задача — отыскать подсвечники, а дальше все устроится само. В сущности.
Аретино поднял брови, потом кивнул и пробормотал:
— В сущности, да. Но как они получат подсвечники?
— Я дам каждому по талисману, и талисманы выведут их к подсвечникам.
— Звучит здорово. Значит, мы отправляемся в преисподнюю. Далеко это?
— Порядочно, по объективным меркам, — сказал Аззи. — Но мы перенесемся туда в мгновение ока. Для сочинителя это должно показаться занятно, Пьетро. Насколько я знаю, никто из живых не бывал в преисподней, за исключением Данте. Может, тебе лучше остаться?
— Ни за что на свете! — воскликнул Аретино.
— Тогда в путь. — Аззи взмахнул рукой, и они исчезли.
Лимб — первый круг Дантова ада — поначалу разочаровал Аретино. Вся местность была окрашена в различные оттенки серого. На переднем плане торчали прямоугольные колоды, на одной из них стоял Аззи. А может, он стоял на том, что это — деревья. В таком месте трудно сказать, кто на чем стоит.
На заднем плане треугольные кляксы, посветлее и поменьше, изображали горы. Пространство между горами и деревьями было заполнено черкушками, которые могли символизировать что угодно. Ни ветерка, только кое-где лужицы стоячей воды.
Внимание Аретино привлекло маленькое черное пятнышко на горизонте. Они двинулись в его сторону. Над головой со свистом проносились летучие мыши, из-под ног разбегались грызуны.
Глава 7
Над дверями замка Крак Геррениум висела табличка:
«ОСТАВЬ УХИЩРЕНИЯ РАЗУМА, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ».
Из дома доносилась тихая музыка. Мотивчик был живой и в то же время как бы похоронный. Аретино не то чтобы испугался — поэту трудно испугаться, когда он идет рядом с собственным демоном. Демон куда страшнее окружающего мира.
Из низкой сводчатой двери вышел, пригнувшись, рослый широкоплечий мужчина. На нем был развевающийся плащ поверх камзола и перевязи, на ногах — остроносые башмаки. С чисто выбритого смелого лица смотрели большие выразительные глаза, говорящие о незаурядной проницательности своего владельца.
Мужчина выступил вперед и низко поклонился.
— Я — Фатус. Кто вы такие?
— Так это замок Фатуса, — пробормотал Аретино. — Красота какая!
— Я знал, что тебе понравится, — сказал Аззи, — всем известно, что ты обожаешь новизну.
