Елена Хаецкая - ОЗЕРО ТУМАНОВ
Наконец было решено захватить великана и превратить его в собственность здешних корриганов.
— Мы не сможем долго держать его в наших дворцах под землей, — вздыхали они, — потому что здесь слишком тесно для великана, но когда у него устанет спина, мы проводим его к озерным жителям, и на дне Озера Туманов он обретет свой истинный дом. Мы не настолько дурные и жадные, чтобы погубить такое существо, как Хунгар, ради собственного удовольствия! Нет, во имя его блага мы готовы даже отказаться от него!
И решив непременно захватить великана, корриганы стали рыть подкоп под стены замка Керуль.
Их труды не прекращались ни днем, ни ночью, а корриганы умеют работать очень быстро и споро, если цель представляется им достаточно вдохновляющей.
Им оставалось лишь подвести тоннель под центральную башню, чтобы пробраться туда и выкрасть спящего великана, как вдруг явилось войско во главе с Франсуа де Керулем и Гварвином де Керморваном, и началась осада. Это немного смутило корриганов, и они стали раздумывать: что бы все это означало и какую выгоду можно извлечь из людских нестроений.
Они даже прекратили работу на целый день и на две ночи — так захватил их спор. Одни корриганы предлагали смертельно перепугать людей и отогнать их от замка Керуль, дабы они не спутали все планы и не помешали корриганам. Но другие возражали против этого, потому что корриганы редко вмешиваются в людские дела. Будь иначе — люди возмутились бы и начали бы выискивать, преследовать и уничтожать корриганов по всей стране.
Нечто подобное случилось в стародавние времена, когда на землю Бретани пришел с крестом святой Рено, которого еще называли святым Реунаном или попросту Наном, и выгнал из вересковых пустошей всех нэнов и гориков, которые жили и пакостили здесь испокон веков и даже ранее. И все потому, что нэны и горики вели себя шумно и то и дело попадались ему на глаза. А нет чтобы тишком, с опаской… Ибо — и корриганы вполне отдавали себе в этом отчет — времена волшебных существ прошли, и настало время людей.
Стало быть, учинять нечто устрашающее для осаждающих замок Керуль было бы слишком опасно для самих корриганов. Нет, здесь требовалось действовать шуточкой, обманом и всякой хитростью.
И тогда корриганы призвали к себе Алису, которая некогда была человеком и потому лучше остальных разбиралась в людях.
— Ты должна выйти на поверхность земли, Алиса, и хорошенечко приглядеться к рыцарям, которые осадили замок Керуль, — сказали ей другие корриганы. — Может быть, найдется способ заставить их уйти. Не хочется поднимать лишний шум, знаешь ли.
— О, — сказала Алиса и закивала своими золотыми кудряшками, — знаю, знаю… Сдается мне, один из этих воинов — мой родной брат, единокровный и единоутробный, и мне стоит потолковать с ним о том, о сем. Может быть, он вспомнит меня и согласится уйти из-под стен замка без всяких неприятностей.
Вот так и получилось, что Алиса повстречалась с Гварвином, но большого проку из их разговора не вышло. Гварвин попросту не понял, чего добивается сестра, а она не посмела сказать ему прямо и вернулась обратно вся заплаканная. На вопрос, почему же она так сильно плачет и не хочет ли она вернуться обратно к людям, Алиса ответила:
— Мне жаль моего брата, потому что он глуп.
И, видя, что от людей толку не добьешься, корриганы решили действовать по-своему.
Когда подкоп был уже готов, а луна на небе созрела и сделалась такой толстой, что, будь она дырой в небе, туда пролезла бы самая жирная толстуха из всех возможных, да и котел со стряпней в придачу, — вот этой самой ночью корриганы выбрались из подкопа и очутились прямо в той комнате, где храпел великан Хунгар.
Несколько минут они стояли вокруг него и любовались тем, как он спит. Удивительно вздымалась и опускалась его грудь: дивно устроен человек, если ребра ходят так гибко над надувающимися легкими, а живот бурлит и трудится над съеденной пищей, в то время как хозяин живота почивает и предается законному отдыху от всех дневных дел!
Затем корриганы очнулись от своей задумчивости и взялись за дело. А именно: подхватили огромный сапог Хунгара и потащили его в подкоп.
Второй же сапог они лишь стронули с места и оставили возле дыры в полу, чтобы Хунгар сразу заметил ее. Таков был их хитрый замысел, и он вполне удался.
Проснувшись наутро, Хунгар натянул рубаху и после этого открыл глаза. Черные бусины перекатились на широченной физиономии, и в них блеснуло утреннее солнце. Темно-рыжие веснушки вспыхнули на смуглой коже, огонь пробежал в густых волосах и бороде. С хрустом размял он свои залежавшиеся кости, и левым кулаком коснулся при этом одной стены, а правым — другой, так широко раскинул он, потягиваясь, руки.
И вдруг Хунгар заметил, что сапог у него остался только один. Он сел и взял сапог в руки, рассматривая его. Досада заклокотала у великана в горле, ибо нет ничего более обидного, нежели утрата сапога, — во всяком случае, для великана. Если бы у него пропал меч — он взял бы себе другой меч. Если бы у него пропал шлем — вышел бы в бой без шлема, невелика потеря. Но сапог! Как можно выйти в одном сапоге или, того хуже, босиком? Куда это годится? Разве он бродяга какой-нибудь, чтобы сражаться босиком? Разве его господин, сир Анселен, — какой-нибудь нищий и голодранец и не может справить хорошую обувь своему верному воину?
Нет, не годится ему выходить в одном сапоге. И великан засунул руку в странную дыру, что ночью сама собой, непонятным образом, появилась посреди пола его комнаты.
В дыре было пусто. Однако великан не сомневался в том, что именно это непонятное отверстие и стало причиной его плачевной утраты. И он встал на четвереньки и заглянул в глубину.
Он увидел только черноту и темноту. Тогда великан зажег масляную лампу и посветил. Перед ним открылся глубокий лаз, уводящий прямо под землю. И там, в недрах лаза, он заметил голенище своего любезного сапога.
Не раздумывая, великан начал протискиваться в подземный ход. Корриганы давно уже сняли с великана мерки и ход прокопали достаточно широкий, чтобы Хунгар смог в него пробраться.
Поэтому Хунгар, хоть и не без труда, но все же проник в подземелье. Сапог все это время оставался у него перед глазами, но при этом непостижимым образом двигался, как бы отползая все дальше и дальше. И наконец великан понял, что он застрял. Он громко зарычал от досады и начал биться, пытаясь расширить подземелье. Толща почвы давила ему на загривок, готова была расплющить его. Но он напряг все свои огромные мышцы и, помогая себе громовым криком, принялся выгибать спину и расталкивать землю локтями.
