Наталья Гладышева - Шалости Черного Властелина
Нас действительно ждал небольшой стол, накрытый на двоих. Белая скатерть, поблескивающие под пробегающими время от времени солнечными зайчиками бокалы. Ножи, вилки и две пустые тарелки… И все. Больше ничего нет. Подняла удивленный взгляд на своего спутника, который засиял еще более самодовольно, хотя казалось бы куда еще больше.
— Садись, — отодвинул он стул, так ничего и не объяснив.
После того как я села, устроился напротив и спросил:
— Чего бы ты хотела на обед?
— Омара, — из вредности выпалила слово, как следует и не подумав.
Но все равно же любопытно посмотреть, как будет выкручиваться.
— Пожалуйста, — Соловьев-младший указал глазами на мою тарелку.
Я же неприлично вытаращилась сначала на нее, а потом на «метрдотеля». Уел, и как красивое уел… Передо мной появилось блюдо с целым омаром, разделанным и дымящимся паром. На моей тарелке лежал кусок панциря, в котором красовались кусочки белого мяса. И как хорошо, что лобстер уже разделан. Что бы я делала с омаром в панцире?
— Чего изволите еще? — задал вопрос довольный Сан Саныч.
— Вина, белого, — улыбнулась ему. — А вы что-нибудь будете?
— О себе я тоже позаботился, — кивнул он на свою тарелку, в которой уже дымилось парком что-то очень аппетитно пахнущее. — Но желания дамы, всегда в первую очередь.
Он потянулся, взял мою ладошку, которую я пристроила на столе возле ножа, приподнялся со стула и с намеком поцеловал ее. Глаза его многозначительно улыбались, а сам ловелас соблазнительно улыбался.
— Ой, белка! — подскочила я на стуле и ненароком заехала рукой поклоннику в нос. — Извините.
— Ничего, — Соловьев-младший потер нос и повернулся, пытаясь рассмотреть белку, которая сейчас распласталась на стволе дерева и наблюдала за нами черными бусинами глаз.
Не сильно задумываясь над правильностью собственных действий, скользнула пальцами в карман, ухватила заветный пузырек. Быстро его откупорила и капнула пару капель в бокал визави. Так же споро закрыла флакончик и спрятала его в кармане.
— Да, действительно, белка, — подтвердил мужчина и обернулся ко мне. — Хочешь покормить ее?
— Хочу! — выразила готовность и шустро направилась к дереву. — А она не испугается? И точно станет есть из моих рук?
— Станет, станет, — посмеиваясь ответил мужчина и приблизился ко мне.
В руках он держал вазочку, полную самых разнообразных орехов. И грецкие, и лесные, и кешью… Белке будет из чего выбрать. Я зачерпнула горсть и протянула хвостатой красавице. Та настороженно дернулась, а потом успокоилась и медленно спустилась по стволу ко мне. Неуверенно схватила лесной орех и порскнула по стволу наверх, уминать свое сокровище.
— Ой! — восторженно пискнула я, наблюдая за смешным зверьком.
— Нравится? — спросило меня божество, склонившись к моему ушку.
— Нравится, — прошептала в ответ, чувствуя, как сильно бьется сердечко от этой близости.
— Омар совсем остыл, — намекнул мне на обед мужчина.
— А сервис не предусматривает подогрева? — нашлась я с ответом и отшатнулась от соблазнителя.
— Предусматривает. Но будет уже не так вкусно, — мне снова помогли усесться и устроились напротив. — Приятного аппетита.
— Вам того же, — откликнулась я и подцепила вилкой кусочек омара.
Никогда не ела… Но ведь хвалят… Знающие люди… Преодолев сомнения, сжевала мясо. Действительно вкусно. Подняла взгляд на Дон Жуана и заметила, как тот довольно блеснул глазами, провожая взором мою вилку. Очередной червячок сомнения шевельнулся в душе. Зачем же я, простушка, с зелеными-то волосами такому блестящему мужчине понадобилась? Неужели действительно только для того, чтобы поставить галочку напротив моего имени? Сердце больно кольнуло и я потянулась за вином.
— Выпьем, — поддержал меня Дон Жуан и взялся за свой бокал. — За такую красивую девушку грех не выпить. За твою красоту, Аня.
— И за твою, — криво улыбнулась, наблюдая за тем, как Соловьев-младший осушает бокал.
Сама я сделала пару глотков и отставила вино в сторону. Пообедаю-ка я лучше. А то совсем оголодала с этими сумасшедшими. Но доесть как следует не получилось. Соловьев-младший, что сидел напротив, схватился за сердце и смертельно побледнел. Потом захрипел и забился в судорогах. Я вскочила со своего места, с ужасом наблюдая за агонией мужчины-мечты и пытаясь сообразить чем можно помочь умирающему. Мысль о том, что он может проглотить язык и задохнуться, или прикусить язык и подавиться кровью насмерть, стала тем самым катализатором, который сдвинул меня с места.
Я рванула к бьющемуся в судорогах мужчине, пытаясь на ходу вспомнить хоть какие-нибудь основы оказания первой медицинской помощи. В голове было пусто, хоть шаром покати. Только сердце противно ныло и сосало под ложечкой… И руки тряслись, и ноги плохо слушались… Я была способна только издавать невнятные восклицания и суматошно пытаться сделать все и сразу. Пусть и с запозданием, но всплыли в памяти отрывочные знания о том, что можно сделать, когда человек бьется в эпилептическом припадке. Только он это или нет, я определить так и не смогла. Трясущимися руками расстегнула рубашку и повернула голову мужчины на бок. Потом попыталась вспомнить, стоит ли открывать ему рот или не стоит… Так ничего и не решила. Кроме судорог ничего более не происходило, а я не знала как помочь. И было у меня подозрение, что причина всех неприятностей — флакончик у меня в кармане. Спрятать его? Куда? Сбежать, пока пациент не пришел в себя? А если в бутылочке была отрава? Соловьев-старший сказал, что яда внуку не предложит. А вдруг? И зачем я поверила этому подлому дедку? И что делать, если все-таки яд?
Надо позвать кого-нибудь. Эта спасительная мысль явилась с опозданием, признаю, но явилась же. И я повернулась туда, где по идее должен был находиться вход в квартиру. И ничего не увидела. Куда ни глянь, везде ромашковое поле. Только тут рядышком ручеек, домик и деревья. И как и кого звать на помощь? В отчаянии заломила руки и приготовилась к тому, чтобы залиться слезами отчаяния. Но и это не успела сделать. Мужчина передо мной затих, как-то быстро уменьшился в размерах, покрылся шерстью и открыл синющие и злющие глаза. Из этих звериных очей полыхнуло такой яростью, что я тут же забыла о том, что собиралась кого-то звать на помощь и спасать милого, если понадобится, ценой жизни. В этот момент мне наоборот очень захотелось жить самой и что-то мне подсказывало, что лучше бы мне находиться от этого местечка подальше. Я поднялась на подгибающихся конечностях, пристально наблюдая за тем, как мой поклонник превращается в огромного волка. Оборотень?
