Ирина Цыганок - Печать смерти
– Эй, смертник, – я как раз успел снова задремать, когда надо мной навис мускулистый, перемазанный углем торс кочегара, – твоя очередь уголь кидать.
Мужик хоть и стоял близко, дотрагиваться до меня явно не решался – своеобразная брезгливость, неизменно охватывавшая большинство людей, узнававших о моей печати. Я запрокинул голову, силясь разглядеть его лицо, но в царившей здесь тьме, разгоняемой только огнями топки, сделать это было мудрено. Можно было возразить: в конце концов, бросать уголь я не нанимался. Однако за время, проведенное в трюме, я уже не раз отмечал, что здешние пассажиры поочередно сменяют друг друга у топки. Возможно, это была плата за проезд, и раз уж довелось плыть на одной посудине, нет причин восставать против общего порядка. Я встал, заставив кочегара резко попятиться. (Все-таки он боялся прикосновения проклятого.) Снял кафтан, стянул через голову рубаху, усмехнувшись про себя, поддернул повязку на плече и выдернул из рук опешившего мужика лопату. Мой напарник уже отправил первую порцию угля в жадный рот топки. Я присоединился к нему, зачерпнув полный совок, скормил гудящему в чугунной утробе пламени. Примерился, поменял позицию, чтобы удобнее было махать лопатой, и пошло… Руки поначалу слегка дрожали с натуги, но быстро вспомнили знакомую работу – не так уж давно перешел я из кузницы к изящному отцовскому ремеслу.
Разогнанная мерными движениями кровь вымыла остатки алкоголя. Несмотря на духоту, я почувствовал себя гораздо лучше. Когда пришла пора отдать лопату сменщику, усталости почти не ощущалось. Все-таки у меня было два года тренировки, да и здоровье за неделю, хвала богам, не пропьешь.
Обтершись от пота собственной рубахой – ничего более подходящего под рукой не оказалось, – бросил ее сушиться на ящик рядом с раскаленным боком топки, сам уселся на нижние ступеньки ведущей на палубу лесенки. Казалось, пусть и обманчиво, что здесь чуть-чуть прохладнее. Спать больше не хотелось, зато в протрезвевшую голову снова полезли мысли.
Не иначе проклятие на время затуманило мне мозги. Как объяснить дурацкую идею о том, что отцу с матерью легче будет услышать от посторонних весть о смерти сына? Глупая детская гордыня: не показывать родным свой страх и слабость. Тьфу! Я чуть было не совершил самую большую ошибку в своей жизни, и самую последнюю. Но все еще можно исправить. Нужно лишь объяснить эльфийке, что контракт подписан по ошибке. Естественно, она захочет возместить свои расходы, но тут уж, я был уверен, отец не поскупится. Неприятно ввергать его в новые траты, но долой ложную гордость, деньги – не самая важная вещь в жизни!
Я в который раз глянул вверх, надеясь различить в щелях между досками разгорающийся рассвет, но ничего не увидел. Перевел взгляд на окончательно замызганные штаны и не менее грязный кафтан (про рубашку и говорить не приходится), задумчиво помял подбородок. Руку неприятно кольнула отросшая за неделю борода. «Н-да, не самый лучший вид, чтобы вести переговоры с леди!» Да и перегаром от меня, должно быть, несло зверски.
Так я просидел еще часа два. Рубаха успела высохнуть, но я не торопился ее надевать. Наконец по палубе загрохотали шаги, звякнули металлические запоры, вниз посыпалась какая-то труха, и люк откинулся. Я встал, освобождая проход спускающемуся сверху матросу.
– Ну как вы тут, работнички, не угорели? – вполне дружелюбно осведомился мужик с короткой, переходящей на шею бородой. Видимо, эту растительность на лице можно было считать отличительным признаком моряков. – Поднимайтесь наверх. Там вам уже и кушать подано!
Проснувшийся в трюме народ потянулся к лестнице, а моряк прошел к дальней переборке, поговорил о чем-то с двумя жилистыми кочегарами – «здешними», если судить по тем же бородам. Потом подошел к ранее не замеченной мною двери в дощатой стене и несколько раз стукнул, явно выбивая условный сигнал. Через некоторое время с той стороны отвалили засов, дверца открылась. Я успел увидеть узкий коридор, идущий вдоль борта, с другой стороны ограниченный кирпичным боком нашей топки-котла. Мерный грохот и шипение усилились. «Машинное отделение», – догадался я. На том конце прохода явно располагалась рожденная гением гномов паровая машина. Хотя нет. Гномы придумали лишь паровой молот и катапульту, а вот замысловатый вал с шатунным механизмом, вращающий винты баржи, а при желании, к примеру, и жернова мельницы, – это уже человеческое изобретение. Дверца захлопнулась, а я присоединился к поднявшимся на палубу обитателям трюма. Ветер тут же выстудил покрытую испариной кожу на лбу, прошелся ледяным гребнем по влажным волосам. Я повертел головой, осматриваясь. Вокруг простиралось море, слева волнистая сизая гладь плавно загибалась за горизонт, вдоль правого борта еще виднелась темная полоска едва различимого берега. Впрочем, возможно, мне лишь казалось, что я вижу береговую линию, поскольку я знал, что она должна там быть – машинально, по расположению солнца определил, что мы движемся на юг. Да и куда еще мы могли двигаться, коль целью путешествия являлись Гномьи Горы? Завтрак был разложен прямо на крыше низкой носовой надстройки, трудно представить, для чего она предназначалась в действительности. Одним из последних я получил свою краюху хлеба, обильно политую топленым маслом, и стакан горячего чая. Пока спешно глотал еду, опасаясь, что вновь запрут в трюме, успел приметить двух стражников, явно не матросского вида, в длинных стальных кольчугах, войлочных подшлемниках и с мечами на поясе, охранявших проход к центральной корабельной надстройке. Как раз позади нее из палубы торчали две чуть скошенные назад трубы, дымные стяги относил в сторону задувающий в правый борт ветер. Скорее всего, именно в этой надстройке находилась каюта нашей нанимательницы, если, конечно, она не сошла на берег перед отплытием. Такая вероятность имелась, но в любом случае на корабле кто-то должен был остаться за старшего над нами, и я очень сомневался, что хорошо снаряженные стражники охраняют капитана невзрачной посудины.
Покончив с завтраком, кое-как одернув мятую и грязную одежду, я подошел к ближайшему охраннику и попросил проводить меня к их хозяину.
– Зачем тебе? – окинув меня презрительным взглядом (я и сам в данный момент от души презирал себя за неопрятный вид), лениво поинтересовался охранник.
– Хочу уточнить вопрос об оплате, – уклончиво ответил я. Объяснять стражнику, что я «парень с деньгами» и попал сюда по ошибке, с моей точки зрения, не стоило. Наверняка он уже слышал подобные речи от других несчастливцев, завербованных хитрой арчейкой в опасный поход. Лучше уж назвать какой-нибудь нейтральный предлог.
