Джон Норман - Гладиатор Гора
Незнакомка положила мне в рот еще кусок мяса.
— Бедный, милый Джейсон. Он не знает, что и думать! — Хмыкнув, она улыбнулась мне. — Я открою тебе секрет, Джейсон. Ты и раньше был рабом, просто не знал об этом. Ты был рабом культуры, социальных ценностей и пропаганды. И конечно, женщин. Твои цепи были невидимыми, и ты притворялся, что их нет. Тем не менее разве ты не чувствовал их тяжести? Разве здесь все так уж отличается от того, что было с тобой там? На самом деле разницы мало. Плети здесь, конечно, из настоящей кожи и цепи из настоящего металла. Когда ты чувствуешь их, тебе не надо притворяться, что их нет. — Она перестала кормить меня и добавила: — Они есть, Джейсон, и являются тем, чем кажутся. Настоящая кожа и железо. И ты на самом деле тот, кто ты есть, — раб.
— Да, госпожа, — с отчаянием сказал я. Женщина поставила миску с мясом на камни, так чтобы я мог достать до нее. Затем снова подошла к полке и принесла другую миску. Опустила ее рядом с первой. В ней была вода.
— Наклони голову и пей, — приказала она. — Без помощи рук.
Опустив голову, я послушно напился.
— Прекрати, — велела тюремщица. Затем своей белой ногой, обутой в шнурованные сандалии, отодвинула обе миски, теперь я не мог дотянуться до них. — Раб целиком зависит от своего хозяина или хозяйки даже в еде и питье, — произнесла она.
— Да, госпожа, — подтвердил я.
Тогда она снова пододвинула ко мне мясо и воду.
— Скажи «спасибо, госпожа».
— Спасибо, госпожа, — проговорил я.
— Опусти голову и пей.
Я снова нагнул голову и начал пить.
— О, как я презираю тебя и с каким удовольствием буду с тобой работать! — воскликнула моя хозяйка.
Я задрожал.
— Посмотри на меня, Джейсон, — велела тюремщица.
Я поднял голову.
— Посмотри мне в глаза!
Я исполнил приказ. Было трудно выдержать ее взгляд.
— Кто сильнее? — спросила она.
— Вы, госпожа, — искренне ответил я. Никогда раньше мне не встречалось в человеческом существе такой непреклонной решимости. Я знал, что не могу соревноваться с ней в силе и крепости воли, в суровости характера. Мне оставалось только беспомощно склониться перед этой женщиной. Она оказалась сильнее меня. Она была хозяйкой, я — рабом.
— Ты боишься меня, Джейсон?
— Да, госпожа.
— Тебе просто надо угождать мне как можно старательнее, тогда ты увеличишь свои шансы выжить.
— Да, госпожа.
— Все зависит от меня, — продолжала женщина. — От того, довольна я или нет.
— Я буду стараться угодить вам, госпожа.
— Я уверена, что ты будешь стараться, милый Джейсон. — Тюремщица отошла от меня на пару шагов. — Я не такая ужасная, как тебе кажется. Я могу быть доброй.
Я посмотрел на нее с испугом.
— О, — рассмеялась она, резко похлопав по плети, висящей сбоку. — Не думай, что я не буду строга с тобой. Я строга со всеми моими подопечными. Они должны безоговорочно подчиняться и полностью угождать мне.
— Да, госпожа, — ответил я.
— Но все-таки я могу быть доброй, — повторила женщина. — На Горе есть гораздо худшие хозяйки, чем я.
— Да, госпожа.
— В этом мире, как и на Земле, — добавила она, — существуют награды для послушных рабов. Например, возможно, в будущем тебя не понадобится заковывать в кандалы, голого, в вонючей клетке, словно дикого раба. Здесь, в тюрьме, есть и лучшие условия.
Я опустил голову, чувствуя на себе тяжесть цепей.
Тюремщица подошла к тяжелой двери, которую оставила открытой. Там женщина остановилась и повернулась лицом ко мне. Я слегка переместился, чтобы видеть ее.
— Награды, как и наказания, — произнесла она, — зависят целиком от воли хозяйки. Они раздаются таким образом и в таком количестве, как ей будет угодно.
— Я понимаю, госпожа, — проговорил я.
— Ты также, конечно, понимаешь, что находишься полностью в моей власти.
— Да, госпожа, — заверил я.
— Жить тебе или умереть, зависит от моего каприза.
— Да, госпожа, — печально согласился я.
— Ты — раб. Осознаешь?
— Да, госпожа.
— Но я не жестока. Если ты мне угодишь, я могу быть добра к тебе.
— Я буду стараться угодить вам, госпожа.
— В моей власти сделать твою жизнь более приятной. Награды могут быть различными, и их множество — разные виды цепей, и камер, одежда разного сорта, облегченный ошейник, более вкусная пища. Я даже могу бросить тебе сюда женщину. — Тюремщица улыбнулась. — Хотя ты, мужчина с Земли, не знаешь, что с ней надо делать.
Она повернулась и вышла в тяжелую дверь, сделанную из прутьев и тяжелых горизонтальных поперечин, расположенных на расстоянии около шести дюймов друг от друга.
Дверь закрылась с тяжелым металлическим звоном, который отдался эхом по коридору. Теперь моя хозяйка стояла по ту сторону двери и взирала на меня.
— Да, — проговорила она, — ты милый, Джейсон. Я думаю, ты справишься.
— Кто вы такая? — закричал я.
Женщина посмотрела на меня с другой стороны решетки. Она была крупной, высокой и сильной и стояла очень прямо. Ее белая кожа резко контрастировала с плотно облегающей черной одеждой. На голове кожаная повязка. На талии — тяжелый пояс, с которого свисали свернутая цепь, связка ключей, пара наручников и плеть.
— Я — леди Джина, — ответила она, — твой дрессировщик.
— Дрессировщик?
— Да, именно так.
— Я не понимаю, в чем заключается ваша работа?
— А ты не догадался? Я натаскиваю мужчин, чтобы те могли доставлять удовольствие женщинам.
Я взглянул на нее с ужасом. Леди Джина сняла связку ключей с пояса, вставила ключ в скважину и, повернув его, заперла тяжелую дверь.
— Спокойной ночи, милый Джейсон, — проговорила она. — Твои уроки начнутся утром.
Леди Джина повесила ключи на пояс и ушла.
4. ЛОЛА И ТЕЛА
— Руки за спину!
Я стоял в своей камере. На мне не было цепей. Подчиняясь приказу леди Джины, я завел руки за спину. Она сняла наручники с пояса и умело, почти небрежно, одним движением набросила их мне на запястья и защелкнула. Я догадался, что ей приходилось надевать наручники на многих мужчин.
Обвязав мою талию мягким скрученным куском ткани, около пяти футов длиной и восьми дюймов шириной, леди Джина пропустила его под пояс спереди, опустила дальше вниз, между ног, и, расправив ткань, плотно завязала ее сзади на поясе.
— Это не ради твоей скромности, Джейсон, — сказала дрессировщица. — Дело в том, что твои уроки горианского языка будут проводить в основном рабыни.
— Рабыни, госпожа? — переспросил я.
— Да. Отвратительные, бессмысленные, похотливые сучки, побывавшие в руках горианских мужчин. Это испортило их. Теперь они ни на что не годные, чувственные маленькие зверьки, чьи страсти разожгли горианские мужчины — жестокие хозяева. Их сексуальность, их бесстыдство, их желание и беспомощность являются оскорблением для свободных женщин. Я не хочу, чтобы они падали перед тобой на колени, лапали тебя, подлизывались к тебе, обнимали и целовали.
