Вольфганг Хольбайн - Повелительница драконов
Снаружи послышались тяжелые шаги. Полог перед входом сначала был откинут в сторону, а потом распахнут, и между брезентовыми полотнищами палатки показалось невыразительное черепашье лицо Эсск.
— Ййя сслышшала, ккак вы криччали, госспожа, — шепеляво сказала она. — Ччто сслуччилоссь?
Талли мгновение смущенно смотрела на вагу. Потом быстро кивнула головой.
— Ничего, — недовольно сказала она. — Просто… плохой сон, больше ничего. Можешь идти.
Вага молчала, но ее взгляд недоверчиво скользил по полу палатки. Ее могучие лапы были полураскрыты, как будто она искала, что можно схватить и размозжить.
— Все хорошо, — повторила Талли теперь немного резче. — Иди!
Эсск быстро удалилась, и Талли облегченно вздохнула. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не дрожать и не показать своего испуга. Она не могла позволить себе проявить слабость. Перед вагами — ни в коем случае.
На этот раз сон был хуже, чем обычно. И прежде всего, он снился ей раньше. Как и в первый, так и во второй раз она знала, что видит сон, но это было иначе, чем когда они были ближе к башне, и воспоминания перемешались с реальностью. И все же — сейчас было хуже. Ее воспоминания становились тем яснее, чем больше проходило времени. Что-то в ней ныло и освобождало воспоминание о давно забытом быстрее, чем его могло стереть время.
Талли сжала кулаки, напрягла каждую мышцу до предела и сделала пару глубоких вдохов и выдохов, потом закрыла глаза и настороженно прислушалась к себе. Но не было ничего. Ничего, кроме быстро блекнувшего воспоминания о сне и серой тени ужаса, который, как медленный яд, угнездился в ее душе.
Солнце поднялось на ладонь над горизонтом, когда Талли вышла из палатки. Несмотря на ранний час, уже было душно и жарко, ветер беспрерывно сыпал на лагерь град крошечных красно-коричневых колких песчинок.
Талли, опустив голову, подбежала к своей лошади, нашарила в поклаже защитную маску и быстро натянула ее. Дышать через мелкоячеистую, но плотную ткань стало еще труднее. Небо на западе приобрело тускло-желтую болезненную окраску, и ветер вместе с песком приносил еще какой-то запах. Его нельзя было описать, потому что он не соответствовал ничему, что существовало на свете, — это была смесь сгоревшей земли и горячего воздуха, и что-то еще. Всякий, кто его однажды ощутил, больше его не забывал.
Приближалась песчаная буря. Причем она была уже рядом.
Талли на мгновение прищурилась на небо и затем взбежала на гребень дюны, который еще прошлым вечером она использовала как наблюдательный пункт. Сейчас, при ясном свете утра, башня была видна отчетливо: меньше чем за три мили от Талли черный зазубренный гигантский палец выдавался высоко в небо, как указатель обгрызенных солнечных часов. Казалось, что воздух у основания башни кипит, так что ее нижняя треть ясно не была видна даже сейчас, и еще казалось, что башня постоянно колеблется, будто скрытая невидимым водопадом. Но то была не вода. И не жара, от которой дрожал воздух.
Талли с усилием отогнала мысли и посмотрела на запад. Она не была уверена, но ей показалось, что желтоватая окраска неба еще усилилась. Песчаная буря приближалась быстрее, чем она думала.
Она развернулась, широкими шагами сбежала с холма и жестом подозвала к себе обоих ваг.
— Надвигается песчаная буря, — сказала она, вместо объяснения указав на небо. — Мы бросаем все как есть и сразу же скачем дальше.
Хрхон и Эсск молча кивнули и поспешили к своим верховым животным, насколько позволяли их короткие ноги. Гиппоцераты были встревожены. Они нервно хлестали мощными хвостами по песку и принюхивались, подняв огромные, покрытые шипами головы. Оба чудища чувствовали приближение песчаной бури. Казалось, они ощущали, что эта буря была чем-то таким, что могло стать опасным даже для них.
Талли еще не приходилось переживать песчаную бурю посреди Гехрана. Этого не пережил никто, по крайней мере не было таких, кто мог сообщить об этом. Талли слышала о мощи таких бурь и во время путешествия, состоявшегося четыре или пять лет тому назад, нашла останки животного, ей неизвестного (и ей не особенно хотелось встретиться с ним, так как его скелет был примерно вдвое больше, чем скелет гиппоцерата), очевидно застигнутого врасплох такой бурей.
Даже сейчас, вспоминая эту картину, она еще чувствовала что-то от тогдашнего страха. Видимо, животное попыталось зарыться в песок, но ему не удалось сделать это до конца: части его тела, не спрятанные от бури, были начисто лишены покровов, до отшлифованных костей; мускулы, сухожилия и роговые пластинки были полностью очищены, как кости ящерицы, попавшейся на пути очень голодной армии муравьев.
Талли бросилась к своей лошади, вскочила в седло и снова посмотрела на запад. На этот раз она была уверена, что нездоровая желтоватая окраска неба стала интенсивнее. И в воздухе явно чувствовался запах гари.
— Поторопитесь! — нетерпеливо крикнула Талли.
Развернув лошадь, она на несколько шагов подъехала к гиппоцератам и нервно наблюдала за тем, как Эсск и Хрхон неловко карабкались в седла и пристегивались.
Талли не стала ждать, пока ваги закончат свои приготовления. Еще раз взглянув на запад, она низко пригнулась к шее лошади и пришпорила ее.
Когда бронзовые зубчатые колесики впились в бока лошади, животное испуганно заржало и поскакало. Позади нее гиппоцерат Хрхона издал пронзительный вопль, от которого, казалось, вздрогнула пустыня. Талли даже не обернулась. Оба ваги знали, где находилась их цель, и они помнили дорогу почти так же хорошо, как и Талли. А гиппоцераты, набрав скорость, были в состоянии бежать намного быстрее лошади.
Ветер усилился, и теперь песок с болезненной силой хлестал ее тело; бомбардировку тысяч горячих крошечных игл было невозможно терпеть. Издали были слышны приближающиеся глухие вибрирующие раскаты грома, и прямо над ними небо теперь стало покрываться блеклой желтизной. Лошадь вдруг сама понеслась во всю прыть, и коричневые песчаные дюны так и летели мимо.
Это были гонки со смертью. Стало жарко, невыносимо жарко. Казалось, земля горела под копытами лошади. Буря колотила их невидимыми кулаками. Кожа Талли давно была счесана до ран и кровоточила в тех местах, где не была закрыта одеждой или защитной маской. Без маски Талли давно бы ослепла. Ее лошадь ржала от боли и страха и пыталась скакать еще быстрее. Талли еще ниже пригнулась к ее шее и оглянулась. Небо полыхало ярким цветом серы, и где-то за ними, на ужасающе малом расстоянии, поднималась черная стена, в которой то и дело сверкали зарницы и молнии. Гиппоцераты пока выделялись на ее фоне темными тенями; гигантские чудища спасались бегством и при этом ревели от страха.
