Талиесин - Лоухед Стивен Рэй

— Здесь никого для меня нет!

Мать улыбнулась, принимая подарок от девушки в ослепительной оранжевой тунике, длинном ярко-алом плаще и ожерелье из красных кораллов.

— Потерпи, — сказала Брисеида и перевела внимание на дар и дарительницу.

Харита стала смотреть в пол и возить ногой. Она пинала носком каменную плиту, когда увидела две смуглые ножки в синих кожаных сандалиях. Перед ней стояла девочка моложе ее раза в два. Она протягивала крохотный подарок, неумело завернутый в лоскут желтого шелка.

Харита приняла подарок вежливо, но без особой радости. Девочка щербато улыбнулась — у нее не хватало переднего зуба.

— Меня жовут Ливана, — сказала она, сильно пришепетывая. — А тебя?

— Харита.

— Открой мой подарок, — попросила Ливана, кивая на сверток.

Харита медленно развернула лоскуток. Из него выпал браслет — неровно обточенные нефритовые бусины, вразнобой надетые на цветную нитку.

— Спасибо, — буркнула Харита, крутя браслет в руке. Она смотрела на роскошные подарки, которые получили другие: сапожки и сандалии из мягкой кожи, серебряные кольца и браслеты, золотой кинжал с сапфиром в рукоятке для Аваллаха, луки и колчаны со стрелами для царевичей, амфора оливкового масла для Аннуби, лаковая, инкрустированная жемчугом шкатулка с тремя хрустальными флаконами бесценных духов для Брисеиды.

Она снова взглянула на свой подарок — дешевенький браслет из тех, что россыпью лежат у каждого уличного торговца. Однако дарительница не заметила ее разочарования.

— Я шама его шделала, — прошепелявила она. — Нарочно для тебя.

— Я с радостью его принимаю, — отвечала Харита. — Откуда ты знала, что я приеду?

— Матушка шказала. Ну же, надень. — Ливана подошла ближе и взяла браслет. Харита протянула руку, Ливана надела нитку ей на запястье. — Чуть великоват, — заметила она, — но ты выраштешь. Ты какая по шчету?

— По чему?

— По шчету. Иш царевен. Я пятая. У меня четыре шештры, но вше они штарше. И дешять братьев. Трое, правда, еще младенчики.

Харита улыбнулась: несмотря на разницу в возрасте, Ливана явно ей нравилась.

— В таком случае я — первая, потому что других царевен нет.

— Нет? — Ливана изумленно тряхнула головой. — Тебе, должно быть, очень шкучно.

— Порою да, — согласилась Харита.

— Хочешь пошмотреть мою комнату?

— Ну… — неуверенно начала Харита, оглядываясь по сторонам. Народу было полно, однако, похоже, никто, кроме Ливаны, ею не интересовался.

— Ладно, пошли.

— Можешь пожить у меня, ешли хочешь, — говорила Ливана на ходу. — Мы попрошим, чтобы принешли кровать. Мешта хватит.

Они вышли из зала в облицованный зеленым мрамором коридор. Ливана трещала без умолку и тянула Хариту за руку, как будто боялась потерять. Харита теребила браслет и внезапно подумала, что никто никогда не делал подарка ей — то есть специально для нее и ни для кого другого.

После того как гости отдохнули и подкрепились, Сейтенин послал к Аваллаху придворных — пригласить его со свитой на луг. Аваллах согласился, и их провели на лужайку со множеством шатров внутри внешней стены. Вся земля была уставлена шестами, между которыми развесили гирлянды фонарей и флажков. В центре луга стояли большие жаровни с углями, над ними медленно вращали на вертелах целых быков и вепрей, в то время как повара поливали мясо приправленным травами маслом из деревянных кадок.

Посредине внутреннего круга палаток перед скошенной площадкой возвышался помост, а на нем — несколько десятков сидений. Как только повозки остановились на краю луга, несколько мальчиков и девочек в венках и цветных лентах выбежали навстречу. Среди них была и Ливана. Они одарили гостей цветами — Харита получила от новой подруги большой букет, — после чего отбежали и составили хоровод.

Ливана тянула Хариту за собой, та отказывалась.

— Беги с ними, — сказала царица, выталкивая Хариту и забирая у нее цветы. — Ты несколько дней просидела в повозке.

Харита дала Ливане руку, и они присоединились к танцорам. Мальчик снял с головы корону из лент и надел на царевну; забили барабаны, флейты и лиры заиграли нежный напев, и начался танец.

Аваллах спешился, помог Брисеиде сойти с повозки и подвел ее к встречающей коранийской знати. Царя, царицу, Аннуби и других важных гостей пригласили в ближайшую беседку, где уже разливали по золотым ритонам подслащенное вино, с утра охлаждавшееся в роднике.

Четверо царевичей, оставшиеся в седлах, не видели ничего для себя занятного, пока не появились сыновья Сейтенина с луками и мишенями. Царевичи соскочили с коней и присоединились к своим новым друзьям. Каждому не терпелось похвастаться своей меткостью.

Когда золотисто-алый шар Бела склонился к западному краю горизонта, гости и хозяева заняли место на возвышении. Музыканты заиграли на дудочках и тамбуринах, а коранийцы в ярких нарядах представили сцены из далекой древности: Атлант сражается с демиургом Калипсом за только что созданную землю; Посейдон вбивает трезубец в склон священной горы, в то время как его жена, Гея, убивает Сета, дракона, приползшего пожрать их сына Антея; Девкалион и Пирра выходят из ковчега и воздвигают алтарь Белу.

Каждая следующая сценка казалась лучше предыдущей; Харита была готова смотреть всю ночь, если бы не начало смеркаться. С наступлением сумерек зажгли фонари, превратившие луг в зеленое бархатное море, озаренное мягким сиянием трехсот золотых лун. Гостей усадили, подали еду. Длинные столы гнулись под тяжестью дымящихся блюд — здесь были большие куски жареного мяса, рыба в виноградных листьях с ломтиками лимона, горы свежеиспеченных хлебов, корзины со сладкими фруктами с далекого юго-запада, тушеные овощи в булькающих котлах, сладости, тягучее вино.

Аваллаху и его семье выделили почетные места, рядом с ними усадили коранийскую знать, и после долгой череды торжественных тостов начался пир. Харита сидела между Гуистаном и долговязым сыном коранийского первосвященника. Тот все время перегибался через нее, чтобы поговорить с Гуистаном о собачьих бегах, которые, похоже, составляли единственное развлечение коранийской молодежи.

— У меня четыре пса, — говорил сын первосвященника (Харита тут же забыла его имя). — Завтра будут бега, я точно выиграю. Они очень резвые.

— Если они и вправду такие резвые, выстави их на царские бега в Посейдонисе. Туда допускают только самых быстрых.

— Они быстрые, — настаивал юноша, — самые быстрые в Девяти царствах. Когда-нибудь я выставлю их и в Посейдонисе.

— Я предпочитаю скачки, — важно объявил Гуистан.

— У моего дяди есть скаковые лошади, — не хотел уступать собеседник. — Он получает венки и цепи на всех больших состязаниях.

— Как его зовут? — с набитым ртом осведомился Гуистан.

— Кайстер. Он очень знаменит.

— Никогда о таком не слышал, — сказал Гуистан.

Юноша засопел и отвернулся. Харите стало его жаль, Гуистан частенько дразнил и ее саму. Она локтем двинула брата в бок.

— Ой! — воскликнул тот. — За что?

— Он просто хотел с тобой поговорить. Ты мог бы вести себя повежливее, — прошептала она.

— Я и вел себя вежливо! — сердито зашипел Гуистан. — Я что, рассмеялся ему в лицо?

Несмотря на выходку Гуистана, пиршество продолжалось. Ночь была заполнена едой, смехом и танцами. Харита ела, пока не почувствовала, что не силах проглотить больше ни куска, потом ушла танцевать с другими юношами и девушками. Они собрались под фонарями и ходили змейкой между шестами и беседками.

Танцоры пели, голоса звучали все громче, змейка двигалась все быстрее и быстрее, пока наконец кто-то не споткнулся и все не повалились друг на друга. Харита смеялась, лежа на земле, фонари и звезды кружились над ее головой.

Она закрыла глаза и попробовала отдышаться. Смех вокруг стих. Она села. Остальные застыли, неподвижно глядя в темноту. Харита поднялась на ноги.

Что-то темное вырисовывалось чуть поодаль, там, куда не достигал свет фонарей. Оно шло на них. Смолкшие танцоры попятились. Тень приближалась, и вот уже фонари выхватили из мрака руки, ноги, голову и туловище мужчины.