Алёна Реброва - Пути неисповедимых
Она вела под руку Арланда, который тоже был мокрый и пах шампунями, но еще он почему-то истекал кровью… Может, в реке были щуки?
— …Как ты мог потерять накидку!? — возмущалась Бэйр, доставая полотенце. — Ты придурок! Зачем вообще за мной пошел!?
— Зачем? А зачем было так задницей вилять!? — ругался он, сдирая с себя изорванную рубашку. — Чертова обольстительница, все из-за тебя!
— Сам дурак! Надо было идти за мной, а не сигать в воду в одежде… — уже не так раздраженно сказала Бэйр, помогая Арланду вытираться. — Уму непостижимо!… Надо же было грохнуться с обрыва и порезаться о свое собственное оружие, да еще и так!
— Уж не тебе обвинять меня в неосторожности, ходячее несчастье, — ворчал инквизитор, пока Бэйр доставала бинты, чтобы остановить кровь, хлещущую из четырех длинных раны на обоих предплечьях… Ммм… нет, это были не щуки, это я, когда слишком стиснул его у дерева. Жаль.
— Как бы заражение в этом болоте не подхватил… — обеспокоенно сказала Бэйр, сбрызнув раны спиртом. Арланд поморщился и стиснул челюсти.
— Если не найдем накидку, мне уже будет все равно, с руками или без, — процедил он сквозь сжатые зубы.
— Заткнись! — яростно порычала ведьма и нарочно больно надавила на раны. — Никому ты не нужен, а если вдруг понадобишься, то пускай эти монахи пройдут через мой труп для начала.
— Меньше всего я хочу смотреть на твой труп, так что давай лучше поищем накидку, — предложил он.
— Ночью мы ее не найдем, а днем пройдемся вдоль реки: может ее прибьет течением к берегу, — предложила Бэйр, осторожно смазывая раны мазью. — Слушай, это ведь не оружие… раны такие, как будто тебя зверь деранул! Да и ты не такой чокнутый, чтобы резать себя ножом четыре раза.
— Может, порезался об оружие, когда падал, может на ветки сухие наткнулся, черт его знает. Это неважно. Важно то, что накидки нет, а я не помню, в ней я падал в реку или нет…
Бэйр тяжело вздохнула и не стала продолжать разговор. Она полностью увлеклась своим занятием, втирала мазь в раны так, чтобы она была и под кожей, и на ране, но старалась при этом причинять как можно меньше боли. Потом Бэйр стала накладывать повязку. Арланд терпеливо ждал, время от времени наигранно морщась: ему нравилось, когда ведьма вздрагивала вместе с ним и мягко гладила его по плечу в знак извинения.
— Знаешь… — начала она, когда работа была почти закончена, но рука Арланда все еще была во власти ее заботливых пальцев. — Твои татуировки… ты ведь тогда запретил мне смотреть на тебя, потому что стеснялся их. На самом деле они совсем не такие страшные. Странные, но они идут тебе, не смотря на то, что так меняют очертания тела.
— Это что, был комплимент? — с приятным удивлением усмехнулся инквизитор, осматривая свою исполосованную грудь. — Неужели тебя правда это не смущает?
— Хах! А что тут может смущать? Там, откуда я родом, татуировки часто считаются знаком сексуальности… Да и вряд ли в этом мире есть хоть что-то, что еще может меня по-настоящему смутить… А тебя не смущает то, что у меня в руке рог единорога и с каждым днем меня оплетают какие-то непонятные полосы?
— В тебе меня смущает только твоя странная прихоть заставлять меня делать глупости, — серьезно сказал Арланд, коснувшись пальцами уже забинтованной руки щеки ведьмы.
— А если я перестану, то что тогда будет? — спросила Бэйр, хитро улыбнувшись.
— Ты не перестанешь, — тяжело вздохнул он, растрепав ведьме немного подсохшие волосы. — Ты вся сама в этом…
— Ладно, герой-любовник, завтра нам еще ехать, — сказала она, встав с места, где сидела.
— Ты спать? — спросил Арланд не без удивления.
— Да. Вымоталась за сегодня… не так, как вчера, но все же норма усталости достигнута.
— Тогда спокойной ночи.
— И тебе спокойной… если рана заболит, разбудишь меня: я не уверена, что все сделала правильно, но ошибки смогу выявить только когда что-то вспухнет или загноиться!
Они оба очень быстро и крепко уснули, я же свернул свой плащ крохотным гнездом и превратился в птицу. Мне надо будет кое-что сделать, пока никто не видит, и лучшее для этого время будет как раз перед рассветом, когда все птицы инстинктивно просыпаются.
* * *Я проснулся быстро и легко, как всегда просыпаются животные. Рассвет еще не наступил, и вокруг царила темень, но в облике рыси мне не трудно было различать вокруг необходимые предметы.
Я осторожно подобрался к Арланду, чтобы убедиться в том, что все идет как надо. И в самом деле: его волосы за ночь стали черными, совсем как у Бэйр, и нечистью от него разило так, как не разит от некоторых призраков.
Осмотрев и обнюхав братца, я пустился в лес, к тому дереву, на котором спрятал до поры до времени накидку. Схватив ее зубами, я отправился к месту, где скинул Арланда в воду.
С моей стороны просто глупо оставить все так, как есть. Если Арланд расскажет Бэйр, что я на него напал, да еще в свете последних событий, когда меня подозревали в убийстве, она подумает, что я опасен и начнет меня бояться. Ведь наверняка она уже начала опасаться с тех пор, как увидела меня за решеткой. Иначе почему она так охладела ко мне и так тянется к этому демону?
Впрочем, я знаю, что делать.
Кому как не мне, тихому призрака поместья Сеймуров, знать, что на самом деле твориться с головой братца… Может, он сам не знает всей правды, но в лечебницу его не без оснований упекли. На протяжении всей жизни его преследуют помимо видений и призраков сильнейшие галлюцинации, к тому же у него большие проблемы с памятью — он постоянно смешивает выдумки и реальность. Так что он так молчалив по жизни не от дурного характера, а просто потому, что зачастую не понимает, где его очередной бред, где призрак, а где настоящий живой человек, с которым можно говорить, не вызывая подозрений окружающих.
Исходя из всего этого, ясно, что мне ничего не остается, кроме как заставить Арланда считать, что к нему вернулись ужасные проблемы с памятью и то, что я ему угрожал, ему просто приснилось, только тогда он не посмеет указать на меня пальцем и обвинить. К тому же, решив, что у него вновь поехала крыша, он испугается, занервничает, начнет себя накручивать еще больше обычного и в итоге прежде, чем его схватят монахи, сам доведет себя до нервного срыва… именно так и будет, если я время от времени буду устраивать ему подобные «провалы в памяти». И самое замечательное, что на меня никто не подумает, потому что Арланд считает меня больным на голову идиотом, а Бэйр не склонна думать о ком-то плохо, тем более обо мне!
Разработав этот небольшой план, я принялся рыть берег, с которого якобы поскользнулся и упал в воду Арланд — именно это он рассказал Бэйр и именно в это он сам должен верить.
