Вера Школьникова - Выбор Наместницы
Наместница поднялась со ступеней, кивнула на прощание мраморному воплощению закона. Она будет милосердна, а не справедлива. Это не жалость, нет… всего лишь сожаление.
* * *Судебный исполнитель долго зачитывал список – все пять страниц обвинительного акта. И обвиняемый, и присутствующие в зале суда «зрители» слушали молча. Судя по тяжести обвинений, судить нужно было не преступника, а повитуху, не придушившую его еще до первого крика, а еще лучше – родителей, посмевших зачать подобное чудовище, но герцог, не вступая в споры, признал себя виновным: и в мятеже, и в краже, и в похищении, и, после короткой паузы – в злоумышлении против наместницы.
Сегодня Квейг без страха смотрел на Энриссу, не отводил спокойного, внимательного взгляда, словно заучивал наизусть черты ее лица. Она же, наоборот, опустила ресницы, защищаясь от бархатной синевы его глаз, высвеченной утренним солнцем. Исполнитель с поклоном взял из ее рук лист с приговором и торжественно зачитал:
– Квейг Эльотоно, за ваши преступления перед империей Анра и его величеством королем Элианом, Мы, наместница его величества, Энрисса, согласно законам империи, лишаем вас титула герцога Квэ-Эро, а ваших прямых потомков – права его наследования. Ваше личное имущество, за исключением суммы приданого вашей супруги, переходит в казну. Ваши сыновья передаются под опеку Короны. Вы же приговариваетесь к смерти через усечение головы, коей приговор будет приведен в исполнение через семь дней от сего дня, дабы вы могли примириться с богами. За Вами сохраняется право обратиться за королевским помилованием. Приговор оглашен и утвержден.
И Энрисса могла поклясться, что выслушав приговор, Квейг улыбнулся.
Но улыбка быстро пропала, когда он увидел, что стражники вывели на середину зала графа Виастро. Он не знал, что Старнис тоже арестован. Неужели наместница все-таки решила наказать всех мятежников? Но ведь это безумие! И, не обращая внимания на стражу за спиной, он шагнул вперед, громко выкрикнув:
– Ваше величество! Граф Виастро не имеет к этому никакого отношения!
Энрисса не успела ответить, граф обернулся и, ничего не говоря, просто посмотрел на Квейга. Тот медленно отступил назад, от невыносимого стыда сдавило грудь. Вэрд одним взглядом поставил его на место: там был и упрек – мало того, что обманул, не известил о штурме, так еще и в зале суда лишает права ответить за себя самому; но было и понимание, и ободрение – мол, ничего страшного, я сам так решил и поэтому здесь. Как же много можно успеть прочитать в одном коротком взгляде, если знаешь, что за ним не последует слов.
В хищениях и похищениях граф Виастро оказался невиновен, запрещенные механизмы тоже не использовал, но государственная измена и злоумышление против наместницы и Высокого Совета остались в списке. Этого было вполне достаточно, чтобы вынести смертный приговор, тем более, что Старнис не отрицал своей вины. Наместница благоразумно не стала предоставлять приговоренному слова, опасаясь, что с того станется в лицо магистрам повторить все то, что он пытался сказать Энриссе.
Зал опустел, но наместница не спешила уходить. Она терпеливо ждала, пока Ланлосс подойдет к судейскому столу. Сегодня генерал хромал сильнее, чем обычно. Он не обвинял, не укорял, в голосе была слышна только тихая безнадежность:
– Вы же обещали.
– Я обещала пощадить его, а не вас, – так же тихо ответила Энрисса.
CVII
Согласно традиции, осужденному на смерть давали семь дней для молитвы и раскаянья: по одному дню на каждого из Семерых. Казнили утром восьмого дня. Семь дней: можно приготовиться к смерти, а можно попытаться сохранить жизнь – просить королевского помилования. Наместница достаточно знала о графе Виастро, чтобы понимать: сам он прошение не подпишет, пойдет на эшафот, не из гордыни или упрямства, а потому, что все прочее сочтет недостойным. При этом граф вовсе не стремится умереть, просто так уж все сложилось. Но в ее планы не входило отрубать еще и эту голову.
Энрисса, поморщившись, вызвала Ванра. От прежнего доверия не осталось и следа, но ее личный секретарь по-прежнему оставался незаменимым для некоторых деликатных поручений. Наместница не хотела, чтобы по дворцу пополз слух, что ее величество сперва приговорила графа Виастро к смерти, а потом заставила просить пощады. А ведь граф вдобавок не преминет объяснить, в чем, с его точки зрения, его подлинная вина, и кто именно правит империей. Ванр же, как никто другой, знал, о чем следует молчать, и просчитался всего единожды.
Она сухо кивнула согнувшемуся в поклоне мужчине:
– Отправляйтесь в тюрьму, господин Пасуаш. Я хочу, чтобы Вэрд Старнис подписал прошение о помиловании.
– Ваше величество, я сомневаюсь, что…
– Господин секретарь, сомнения оставьте тем, кто может позволить себе подобную роскошь. Ступайте.
Ванр торопливо вышел из кабинета. В следующий раз ему прикажут отыскать Филест в Зачарованном Лесу, или победить Ланлосса Айрэ на дуэли. Если бывший граф Виастро оказался достаточно глуп, чтобы попасть на эшафот, он наверняка будет слишком благороден, чтобы с этого эшафота сойти. И ведь Энрисса все прекрасно понимает, просто ей доставляет удовольствие поручать Ванру невыполнимое, проклятая стерва наслаждается его беспомощностью! Даже в бытность свою младшим секретарем, а по сути дела – простым писарем, ему не довелось проглотить столько унижений, сколько за последний месяц.
Ванр собрался с мыслями – нужно хотя бы попытаться, вдруг боги улыбнутся, и Старнис проявит здравый смысл, а ему не придется переминаться с ноги на ногу стоя перед наместницей. Приказал стражникам привести заключенного в тюремную канцелярию, да пошевеливаться. Помалкивать не приказал, бесполезно. В каждую бочку затычку все равно не воткнешь. Он еще раз проверил комнату для допросов: стены – толстые, дверь из чешуйчатого дуба, никаких окон. Нужно быть магом, чтобы подслушать их разговор. Если слух по дворцу и разнесется – это уже не его вина.
Вэрд Старнис ко всему подходил с обстоятельностью: молиться – значит, молиться. Но при всем старании он не мог припомнить за собой столько грехов, чтобы хватило на неделю, посему управился за первый день. Оставшиеся шесть предстояло провести в невеселых размышлениях. Страха не было, только досада, что все оказалось напрасно – наместница не стала слушать, зато теперь он мог не сомневаться – Энрисса все знает и боится магов до потери сознания. И приносит его в жертву своему страху. С тем же успехом он мог остаться дома… Квейгу было бы спокойнее умирать.
Когда стражник открыл дверь, Вэрд на какой-то краткий миг испугался, что не заметил, как истекло время, и этот день – последний. Но тут же опомнился, даже не сдержал короткий смешок – разве можно сбиться в счете до семи? Тюремщик вывел его из камеры, еще двое пристроились за спиной, и они медленно двинулись по узкому коридору. На факелах в дворцовой тюрьме не экономили, а вот отдушин для воздуха можно было пробить и побольше: клубящийся под потолком чад навевал мысли о туманах на торфяных болотах Тейвора. Сам Старнис там никогда не был, но слышал, что местные жители натягивают веревки между своими домами – в ненастные дни можно заблудиться в двух шагах от раскрытой двери. Он старался не думать, куда его ведут – слишком уж неприятные приходили на ум возможности. Если им заинтересовались маги… то и смерть не спасет, эти, если пожелают, тело из могилы поднимут, прахом развеют, а потом заново соберут. Но в комнате для допросов его ожидал всего лишь секретарь наместницы.
