Кристен Бритен - Зов Первого Всадника
Когда все успокоились, Алессандрос сообщил, что ему удалось неизмеримо повысить силу Черной Звезды, и теперь она представляет собой самое мощное оружие в мире. Он добился этого благодаря великому жертвоприношению, пояснил принц, но нам не стоит грустить по данному поводу. Ведь эта жертва спасет в будущем многие жизни. По толпе прокатился обеспокоенный ропот, я тоже пытался понять, что же такое сделал Алессандрос.
По его знаку занавес поднялся.
За ним ровными рядами сидели лучшие воины Империи — весь Львиный полк. Самые доблестные, самые проверенные — что называется, соль земли аркозийской. На них были белоснежные туники с золотой каймой. У каждого на груди красными и золотыми нитями вышит грозный лев. Под туниками поблескивали парадные золотые доспехи. Золотые шлемы лежали у ног воинов, а на коленях покоились обнаженные мечи.
Ренальд вместе с другими офицерами сидел в переднем ряду. Как он был красив, мой мальчик! Грудь в медалях: за отвагу, за доблестную службу, за заслуги… На талии — пояс золотой чеканки с пряжкой в виде львиной головы. Этот пояс изготовили по моему приказу в честь присвоения ему звания капитана.
Мой оруженосец, мой младший брат, храбрый воин.
И все они были мертвы.
На горле каждого зияла глубокая рана, кое-как стянутая грубыми стежками. Юноши были обескровлены, и их кожа могла поспорить белизной с надетыми туниками. Рты разинуты в гротескных гримасах, глаза закатились так, что виднелись одни лишь белки. Разряженные трупы, которых усадили на сцене, подобно жутким театральным куклам. Жалкие пародии на живых людей, которыми они когда-то были!
Зрелище было настолько диким, что потребовалось несколько мгновений, дабы его осмыслить. Сначала зал замер в молчании, затем разразился рыданиями — люди оплакивали своих друзей и близких, служивших в рядах Аркозийских Львов, — братьев, отцов, сыновей, мужей.
Боже, это же были лучшие люди… особенно мой Ренальд. Милосердные в битве, преданные до глубины души! Они поклялись отдать свои жизни за Аркозию. Но не за это…
Я был настолько потрясен, что не мог пошевелиться, все тело онемело. А Алессандрос расхаживал по сцене, с гордостью поглядывая на трупы. Там погладит одного по плечу, здесь другому пожмет руку. Он объяснил, что таким образом принес жертву богу Морнхэвении. По его словам, это был выбор самих солдат — они отдали свои жизни, чтобы усилить мощь Черной Звезды. Аркозийские Львы стали новоявленными мучениками и будут по заслугам вознаграждены.
Люди плакали, проклиная в душе Алессандроса и его слова. Но нашлись и такие, которые предпочли поверить ему — возможно, чтобы как-то уменьшить боль потери. Многие… но только не я. Я больше не мог ему верить.
Позже Алессандрос пригласил меня в свои покои и там по секрету сообщил то, о чем я догадывался. На самом деле, Львы понятия не имели, что происходит. Их всех приводили сюда по одному и хладнокровно умерщвляли, подобно скоту на бойне.
Видно было, что Алессандросу нелегко об этом рассказывать: он запинался, нервно покачивал ногой. Говорил со мной так, будто я был священником, способным облегчить ему ношу тяжких грехов. Более того, мне кажется, Алессандрос желал оправдаться передо мной.
— Я ведь Бог, в конце концов, — сказал он. — И это мое право даровать и отнимать жизни.
Пока я видел только, как их отнимают — вот что хотелось сказать мне, но я промолчал. Алессандрос внимательно наблюдал за моей реакцией.
Несколько минут я собирался с духом, затем решился.
— Ты отослал меня на запад, чтобы я ничего не знал?
— Мой милый, дорогой Адриакс! Ты слишком хорошо меня изучил и запросто мог отговорить от этого. Нельзя было давать тебе такой шанс. Я же знаю, как ты любил и уважал Ренальда… Поверь, я искренне сочувствую твоему горю — он был хорошим юношей. Но это было необходимо.
Я молча глотал слезы.
— Ты только подумай! — воодушевился Алессандрос. — Благодаря этой жертве Черная Звезда обрела небывалую силу. Она впитала энергию их сердец, боевой дух и военное искусство. С ней мы завоюем Новые Земли, а после пойдем войной на саму Империю. Император дорого заплатит за то, что отвернулся от нас.
Мне хотелось убить его прямо там, на месте. Схватить бы за горло и по капле выдавливать жизнь из его тела! Мысль казалась такой заманчивой: пальцы сами смыкались и размыкались. Но я знал, что не смогу это сделать. Алессандрос так напитан этерией… к тому же его защищает Черная Звезда. Так просто его не убить.
Не в силах больше сдерживаться, я повернулся и ушел. Теперь — после его последнего зверства — мне стало ясно: альянс с Зелеными Всадниками неизбежен. Решено — иду на союз с Лил Амбриодхе. Он сам своим предательством толкнул меня на это.
И пусть мой шаг приведет Алессандроса к смерти.
Решение короля
Они были обречены.
Трое Всадников никогда больше не вернутся в Сакор, а остальные получили ранения разной степени тяжести. Хуже всех пришлось Дейл. Они даже не смогли взять ее с собой в столицу. Девушку оставили в Вудхэвене, где ей обеспечат надлежащий уход, не подвергая риску, связанному с перевозкой.
Олтон также решил задержаться дома. Требовалось обсудить текущие дела с лордом Д'Йером, его отцом. Затем он планировал вернуться к Стене и продолжить исследование необычных свойств башни Хаэтен Таундрил и всей постройки в целом — он рассчитывал еще многому научиться. Раны на его ногах уже затянулись, хуже обстояло дело с душевными ранами. Разговаривать с Кариган он не пожелал, не хотел даже смотреть в ее сторону. Похоже, их разделила пропасть, пострашнее, чем разлом в Стене, но ни Ларен, ни сама Кариган не могли найти объяснения такому поведению.
И вот теперь — после всех испытаний и потерь, после тех жертв, которые они принесли своему королю и Сакоридии, — этот самый король собирался все погубить. Ларен с горечью понимала, что государство стоит на пороге распада — и все из-за того, что Захарий отталкивает от себя лорда-губернатора, которого, напротив, всеми средствами следовало привлечь на свою сторону.
Вокруг длинного стола в Зале заседаний Совета расселись многочисленные представители знати со своими помощниками. Здесь присутствовали все лорды-губернаторы, за исключением лорда Д'Йера. Что касается лорда Д'Айвари, то, хотя формально он не считался арестованным, практически постоянно находился под бдительным наблюдением королевских стражников.
