Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)
- Эвинне не позавидуешь. Первый год, может, два года будет все нормально. Но потом обязательно поползут слухи, что она сглазила Императора, а Боги не одобряют этот брак.
- И этим клоунам, конечно, некому заткнуть пасти, - съязвил Моррест. - Почему, собственно, не наоборот?
- Потому что он Император и Харванид. Ладно, слушай...
Оле рассказывал, раскрывая перед Моррестом политическую закулису Империи. Многое он уже видел, когда был послом Эвинны, о многом догадывался, но целостная картина, особенно теперь, после победы, впечатляла. Если простонародье и правда восхищалось Эвинной, видело в ней и защиту от алков, и противовес своим высокорожденным, знать думала по-иному. Даже теперь, когда Амори отступил, понеся немалые потери, многие дворяне, и чем выше рангом, тем таких было больше, осуждали и брак Эвинны с Императором, и верхнесколенское войско в столице. Иные вовсе договаривались до того, что Карда стоило бы заменить на Амори.
Если окажется, что и с новой женой Император ничего не способен поделать (а это явный признак гнева Богов), пойдут слухи, что Эвинна-де сглазила Императора, что Боги наказали его за брак с недостойной... Тут могут усомниться даже верхние сколенцы. Что тогда выкинет Кард - по мнению Морреста, существо безвольное и трусоватое - никто сказать не может. Наследник, и именно мужского пола, нужен позарез. И пусть лучше это сделает Моррест, которого она знает и любит, чем кто-то еще.
- Сам Кард дал согласие, - развивал свою мысль Оле.
- Погоди-ка, - нарушил молчание Моррест. Сформулировать без мата оказалось непросто - слишком уж сильные чувства испытывал Моррест к Императору. - Так он... сам решил, что его жену будут... другие?
Представить такое Моррест не мог: до последнего момента он думал, что Император не в курсе, и все это - лишь самодеятельность принца-алкоголика и обнаглевшей танцовщицы. Но что муж... да еще Император... сам решит отдать жену полузнакомому типу в... эээ... аренду на вторую ночь после свадьбы... Сюр какой-то.
Ситуация была бы комичной, не будь Кард Императором. Теперь же она отдавала даже не уголовщиной, а государственной изменой. И ведь не сбежишь теперь, не сбежишь. Заговорщики - если не простак Оле и давняя знакомая Ирмина, то уж точно Император, предусмотрели такую возможость. И могут на обратном пути, например, перерубить канат подъемника. А может, те "свои", которые беспрепятственно пропустили его сюда, имеют инструкции на случай преждевременного выхода "объекта"...
Но если согласиться, тоже не хорошо. Не в том даже дело, что все остальные открестятся от участия в "заговоре", и поверят им, а не ему. Моррест уже столько раз встречался со смертью, что страх как-то притупился. Хуже другое: если он на это подпишется, придется изнасиловать подругу, любимую, во многом - и учителя, наконец. Ту, кто пожертвовала всем во имя Сколена. И ведь не скажешь им в лицо. Свиньи, долбаные свиньи, а еще ведь Харваниды...
Впрочем, раздался в голове ехидный, гаденький голосок, почему изнасиловать? Она ведь его любит, это не скроешь и не замолчишь, а он любит ее, и это тоже правда. Когда соединяются, пусть незаконно и всего на ночь, любящие сердца, разве это насилие? Пусть в возмещение нескончаемых лет одиночества и унижений она получит ночь радости...
- Эвинна - об этом - знает? - раздельно, тщательно выговаривая каждое слово, спросил Моррест.
Воцарилось молчание. Идиоты не догадались ей сказать... Но она, наверное, сама поняла, что надежд нет, и Император мало на что способен. И наверняка тоже ломает голову, что ей делать. Может быть, будет лучше, если обо всем ей скажет не посторонний человек, а он сам. Оставался последий вопрос, последний, потому что после этого остальное станет действительно неважным.
- А потом как? Вот, допустим, сделаю я дело, выйду от нее, и... Петлю на шею и тело в Эмбру? Или ядом удовлетворитесь?
- Ни то, ни то, - усмехнулся Оле. - Если любимца Эвинны, прославленного командира, вдруг уберут сразу после свадьбы, тоже поползут слухи. А во-вторых...
- Во вторых, пусть так, - перебила Ирмина. - Я бы согласилась умереть за ночь с тем, кого любила бы всем сердцем. Ты получишь то, о чем мечтал долго и напрасно, к чему, к чему стремился всю жизнь. Неужели твоя мечта и твоя любовь не стоят жизни? И что бы потом не случилось, ты будешь знать: одну ночь, пусть и последнюю, она была только твоей. Пусть не по обряду и воле Богов, а по твоей и ее воле, и всего на ночь - но она стала твоей женой. Разве не так?
И можно было отпираться, можно было вопить, что это нечестно, и вообще, его предали те, кого он мысленно уже записал в друзья, что жизнь дороже минутных удовольствий... Но смысла не было. Мечта - и правда тем дороже, чем дороже за нее готовы заплатить. Так вот, его мечта - не мечта даже, а Мечта - стоит куда дороже жизни, да и посмертия. Даже если завтра он умрет - он все равно будет в выигрыше.
Моррест обвел взглядом Оле и Ирмину - и улыбнулся, как улыбался, находя выход из очередной западни. А потом поклонился смущенной, кинувшейся было поднимать его с колен Ирмине - и поцеловал пальцы босой ноги, украшенные, по обычаю танцовщиц, узорами чего-то, похожего на хну.
- Спасибо за Мечту, - произнес он. - Пусть и твоя Мечта сбудется.
- Моя мечта не сбудется, - уже выходя, услышал он негромкий голос. - Именно потому, что сбудется твоя.
Моррест вошел на женскую половину через дверь для служанок. Уже это было страшным преступлением для каждого мужчины, кроме Императора. Но когда Ирмина закрыла за ним дверь, Моррест почувствовал огромное облегчение: теперь, когда пути назад не было, гаденький трусливо-рассудочный голос заткнулся.
Босые ноги осторожно ступали по прохладному гладкому полу, сапоги Моррест нес на веревке, перекинув через плечо, дворцовые коридоры были тихи и пустынны, дрожащее пламя ламп едва разгоняло мрак. Изысканный аромат витал в воздухе: лампы были заправлены розовым маслом с какими-то добавлениями. Моррест шел бесшумно, самым громким звуком был шум крови в ушах - и все же за каждой колонной, каждым углом, каждой дверью ему мерещился враг. Наверняка Император не оставил покои императрицы без охраны. Конечно, вряд ли охранники - мужчины. Но вот вооруженные евнухи или какие-нибудь девы-воительницы обязаны быть.
Но огромное здание, целый комплекс зданий, именовавшийся "женской половиной", хранил гробовое молчание. Если в деле и правда сам Император, ничего удивительного нет. Наверняка он мог надавить на начальников охраны, заставив изменить привычнок расположение постов.
Коридоры, стены, пол и потолки были выложены полированным мрамором, украшены искусными барельефами на мифологические темы. Иные были довольно-таки фривольными: считалось, что Император и его жена, равно как и наложницы, проходя по коридорам и глазея по сторонам, захотят сделать все как на барельефах. Не захотят - так хоть возбудятся и морально приготовятся к предстоящему. Если, конечно, Императора не поразила мужская немощь.
