Наталья Васильева - Черная Книга Арды
Так она и ушла — осенним вечером, когда в окно смотрела Звезда. Голова ее лежала на коленях Улльтайра, тихо пела флейта, тихо пели девушки… И не сразу заметили они, когда дыхание покинуло Айрэ.
Так песни Аст Ахэ остались в этой земле, как и все, что рассказывала Айрэнэ. Летописи сохранили ее рассказ в хронике, и Странники, уходя в Большой Мир, несли с собою уже утраченную там память.
Тяжела земля, она давит на грудь… Не в земле ты будешь лежать, а огонь так жжет… Говорят, там, далеко за морем, есть дорога к звездам, к нашей Звезде… На закате ладья унесет нас в море, на закате волны поднимут нас в небо…
…Десять лет… У Хурина и Ахтэнэ — теперь ее называли Морвен, — было двое сыновей: старший, с зеленовато-карими глазами, был похож на мать, младший внешностью пошел в отца.
Десять лет.
Что-то произошло с ней в последний год. Нет, она не была больна: в ней просто появилась какая-то усталая задумчивость, тоска, что ли… Она почти не выходила из дома: сидела у окна со своим вышиванием, и часто, неслышно входя в комнату, Хурин замечал, что она неподвижно застыла с иглой в руке, а глаза ее, не мигая, смотрят в пустоту — словно видят что-то, невидимое ему.
Она почти ничего не ела — пожимала плечами и говорила с виноватой полуулыбкой: не хочется. Она почти не спала — лежала без сна, глядя в темноту широко распахнутыми глазами.
Он все пытался что-то сделать для нее, не в силах спокойно смотреть, как уходит по капле ее душа: она только улыбалась с виноватой нежностью: видишь, какая я…
Какая?
Слабая… Как страшно горит эта звезда…
Любовь моя, девочка моя милая, желанная моя, что с тобой?
Не знаю… Мне так горько и так легко, что кажется — у меня растут крылья, и скоро я улечу отсюда…
Она больше не вставала. Тело ее стало легким, лицо и руки — почти прозрачными, и он иногда ловил себя на том, что не может выдержать ее взгляд.
Единственная моя, родная моя, что мне делать, что?..
Ничего… Все хорошо, милый…
Она не плакала — улыбалась, но слезы медленно текли по ее лицу, а у нее уже не было сил поднять руку, чтобы стереть их.
Вышивку вот не закончила… жалко, была бы красивая… Белые ирисы — как дома…
Ну, что ты, ну, успокойся…
Мне спокойно… Не тревожься, милый, не надо…
…В этот вечер он также сидел рядом и рассказывал — даже не очень понимая что. Говорить все, что угодно, — только бы не это молчание.
— Я хочу взглянуть на свадебный убор.
Он обрадовался — тому, что она заговорила, что хотя бы чего-то пожелала, и бросился исполнять просьбу, как повеление.
И, вернувшись, натолкнулся на странный взгляд неожиданно зеленых — трава подо льдом — глаз.
— Ты… пришел?
Он хотел ответить — да, но слово застряло в горле.
— Ты вернулся… Я верила, я ждала… Зачем ты заставил меня уйти? Неужели ты думал, что можно заставить забыть? Что я забуду?
Она снова улыбалась — печально, еле заметно.
— Пожалуйста… не уходи сейчас. Уже недолго.
Он поспешно сел.
— Дай мне руку… нет, не надо: тебе будет больно. Так я и не сумела…
Он не понимал, что происходит. Надо было, наверно, сказать что-то, чтобы разбить наваждение, но он не находил слов.
Она приподняла руку — тень жеста:
— У тебя звезды в волосах, смотри… а волосы — как снег…
Он начал осознавать. И лицо — лицо ее — нет, не ее, другое, юное, незнакомое — почти как тогда, у спящей…
— Мне почему-то кажется — я тоже стала крылатой… Распахну крылья — и поднимусь в небо… Мне всегда хотелось — самой… и буду лететь… лететь…
Голос угасал.
— А сейчас так хочется спать… Ты только не уходи — ведь правда, ты не уйдешь?..
Опустила ресницы.
— Пожалей меня, я не смогу без тебя больше… Не уходи… — уже засыпая. — Я вернусь…
Дыхание ее было таким легким, что не поколебало бы, наверно, даже пламя свечи. Оно становилось все тише — и угасло.
ГОБЕЛЕНЫ: Королева Ирисов
572 год от Пробуждения Эльфов — 32 год II Эпохи
…Когда-то давно — так давно, что она сама уже забыла об этом — ей казалось, что она все время сравнивает Его лицо с другим, похороненным в глубинах памяти. Но эти черты были мягче; эти глаза излучали покой; эти волосы ниспадали на плечи волной золотого света; этот голос струился нежной убаюкивающей музыкой… И руки — о, эти прекрасные, нежные руки, по сравнению с которыми даже ее собственные иногда казались жесткими и загрубевшими, и счастье, от которого почти останавливается сердце — когда Он позволяет ей коснуться их, ощутить губами благоуханное тепло кожи и холодок драгоценных перстней — стократ более драгоценных, священных реликвий, ибо эти перстни украшают — Его руки…
Сколько она помнила себя — с той поры, когда очнулась от бесконечного колдовского сна, — всегда была рядом с Ним, и первым, что увидела, было — Его лицо, окруженное мягким золотым сиянием, прекрасное, мудрое и кроткое лицо… И Он всегда был неизменно нежен и ласков с ней, одну среди всех называл ее — своей ученицей, и не существовало для нее никого, кроме Него — единственного, боготворимого…
Прекрасны Ванъяр — но и лица дев их не сравнятся нежностью и чистотою красок с лицом Его; и прекрасен возлюбленный мой, бел и румян, лучше десяти тысяч других.
Голова Его — чистое золото; кудри Его волнистые, золотые, как свет Древа Лаурэлин;
Глаза Его — как голуби при потоках вод, купающиеся в молоке, сидящие в довольстве;
Щеки Его — цветник ароматный, гряды благовонных растений; губы Его — алые розы, источают текучую мирру…
Прекрасен Ты, возлюбленный мой, и пятна нет на Тебе…
И певцы златокудрые, что сидят у подножия трона Твоего, устыдятся грубых голосов своих и умолкнут, едва заговоришь Ты…
О, если бы Ты был брат мне, тогда я, встретив Тебя, целовала бы Тебя, и меня не осуждали бы;
Повела бы я Тебя, привела бы Тебя в дом матери моей. Ты учил бы меня, а я поила бы Тебя ароматным вином…
Положи меня, как перстень, на руку Твою, ибо крепка, как Престол Творца Вседержителя, любовь моя. Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее. Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презрением…
Воистину, и в Благословенной Земле кто может поспорить красотой, величием и мудростью с Ним, Королем Мира? Что говорить о Сирых Землях… Правда, она никогда не видела их.
Амариэ Прекрасная рождена в Валиноре.
Амариэ. Имя — предвечный свет Благословенной Земли, звон драгоценных капель, падающих с листвы Золотого Древа, схожей цветом с ее волосами.
