Мелани Роун - Принц драконов
— И тебе того же, мой принц.
***Дневной свет начал гаснуть, а вместе с ним гасло и сопротивление Ролстры. Мааркен зажег на верхушке холма Огонь «Гонца Солнца», который освещал ближайшую часть поля битвы. В этом зловещем свете Рохан колол, рубил, убивал и был безмерно рад, что обстоятельства позволили ему лично участвовать в битве. Если бы ему пришлось наблюдать за боем со стороны, он бы сошел с ума. Его ярость тут же передалась воинам Пустыни: эхо боевого клича, которым они приветствовали своего принца, еще звучало в его ушах!. Если уж его мечу суждено в последний раз напиться крови, то он напьется ее вволю!
Каждую свободную секунду он поднимал глаза и отчаянно пытался высмотреть Ролстру. Неужели этот трус успел бежать? Или прячется? Да где же он, черт побери? И что с Пандсалой? Неужели она все еще следит за битвой при свете заходящего солнца и направляет армии отца? Ничего, он найдет их, даже если это займет всю ночь и все утро!
И тут до него донесся крик Тилаля. Рохан увидел группу всадников, вихрем мчавшихся с юга. Около пятидесяти человек прорывались сквозь строй воинов Пустыни. Было слишком далеко, чтобы узнать их в лицо. Расчистив себе путь среди всадников, носивших цвета Саумера Изельского, принц зарычал от гнева, когда его меч запутался в кожаной портупее убитого им воина. Освободив клинок, Рохан проревел Тилалю:
— Найди Чейна! Это может быть Ролстра!
— Сию минуту, милорд!
Действие мази кончалось; вновь начинала болеть рана. Он ощущал, как по спине течет теплая струйка, и даже стоявший вокруг смрад смерти не заглушал запаха его собственной крови. Рохан продолжал сражаться, одним глазом поглядывая на приближавшихся всйдников и боясь, что кто-нибудь отнимет у него право собственноручно убить верховного принца.
А когда Рохан вновь пробился сквозь лес вражеских мечей и копий и рядом оказался Чейн, они погнали своих усталых коней по кучам изувеченных трупов. Но навстречу им скакал вовсе не Ролстра. Луч заходящего солнца осветил пылавшее от возбуждения лицо Андраде.
Ее распустившиеся светлые волосы с серебряными прядями летели по ветру и в беспорядке падали на плечи. Андраде натянула поводья только тогда, когда оказалась совсем рядом; глаза ее светились безумным блеском.
— Ты упустил его! — воскликнула она. — Он проскакал мимо нас на юг! Ты упустил его, Рохан!
— Слава Богине, еще нет! — прокричал в ответ принц. — Чейн!
— Да, мой принц.
— Я еду с вами, — мрачно заявила Андраде. Рохан расхохотался ей в лицо.
— Хочешь насладиться местью, да, Андраде? Если не отстанешь, то едем. Но уговор — не вмешиваться! — Он обернулся к Тилалю. — Ступай к отцу, и не спорь со мной! Скажи ему, что я ускакал и доверяю ему честь закончить битву. Пусть сам очистит от врагов свою родную землю, как он и хотел. Ты и Мааркен остаетесь с ним. Это приказ, оруженосец!
Тилаль с несчастным видом повиновался. Тем временем к Чейну присоединились тридцать всадников, мужчин и женщин с утомленными битвой, но решительными лицами. Лорд Радзинский прищурился и обвел взглядом эскорт Андраде.
— Моряки Ллейна. Отщипните кусочек победы и отнесите своему принцу!
Радость засветилась в глазах их предводителя, однако он тут же смущенно поглядел на Андраде. Леди Крепости Богини кивнула.
— Иди и сражайся, Каль, — коротко сказала она. Он низко поклонился, благодаря за освобождение от службы, а затем обратился к Рохану:
— Одна просьба, милорд. Лучше сожгите наши корабли, но не дайте Ролстре подняться на борт.
— Он далеко не уйдет. Обещаю тебе.
— Я тоже поеду с тобой, милорд. Тебе понадобится Огонь «Гонца Солнца», чтобы найти верховного принца, — тихо сказал Уриваль и с опаской поглядел на Андраде, словно ожидая возражений. Рохан снова засмеялся.
— Что, муки совести? С тех пор, как ты сосватала мне Сьонед, мы связаны одной веревочкой. Едем, тетя! Ты полюбуешься на дело своих рук.
***Когда погасли последние тени и наступила безлунная ночь, Сьонед преклонила колени на краю озера Скайбоул. На голубом с золотом одеяле лежал ребенок. Живот его был полон козьего молока; сытый младенец жмурил сонные глазки, ведать не ведая о треволнениях, причиной которых он стал.
Скайбоул был почти так же пуст, как и Стронгхолд. Те, кто ушел сражаться в Тиглат, еще не вернулись, а немногие оставшиеся безропотно согласились считать ребенка сыном Сьонед. Тобин и не ожидала от них ничего другого. Привыкнув годами хранить секрет драконьего золота, они ни за что не разгласили бы еще одну тайну.
Тобин стояла на коленях слева от Сьонед, Оствель — справа. Место с видом на Пустыню, которое должен был занимать Рохан, оставалось свободным. Ребенок что-то сонно лепетал; в полутьме его бледное тельце, крошечное по сравнению с безбрежной Пустыней и огромным, полным звезд небом, казалось чудом природы.
— Дитя… — наконец прошептала Сьонед, начиная ритуал, — ты часть этого мира. Вода утолит твою, жажду, Воздух наполнит легкие, Земля направит твои шаги, а Огонь согреет тебя в зимнюю стужу. Все они твои по праву рождения, по праву каждого родившегося, будь он мальчик или девочка.
Когда Сьонед сделала паузу, Тобин вспомнила другие обряды наречения, когда эти же торжественные слова звучали над Мааркеном и Яни, над Андри и Сорином. Оствель стиснул лежавшие на коленях руки, и Тобин поняла, что он тоже вспоминает ночь, когда в присутствии Сьонед и Рохана Камигвен нарекала новорожденного Рияна.
— Но ты принц, — медленно продолжала Сьонед, и Оствель поднял глаза, не меньше Тобин испуганный этим отступлением от освященной временем традиции. — Твои отцы, деды и прадеды были принцами, и тебе самому предстоит стать отцом новых поколений принцев. Многое дал тебе этот мир, но многого и потребует взамен.
Сьонед подняла руки, замерцало кольцо с изумрудом, и с озера, раскинувшегося за ее спиной, прилетел легкий ветерок. Воздух принес с собой туман, символизировавший Воду, и легкие пылинки Земли. Тобин, не в пример Оствелю, чувствовала, как осторожно сплетается прекрасная и тонкая, словно паутинка, невесомая ткань звездного света, отдававшего дыханию ветерка свой бледный Огонь. Тихий смерч окружил их, мало-помалу собравшись в тугую мерцающую спираль, остановившуюся на расстоянии вытянутой руки над годовой ребенка.
Тобин переполняли восхищение и страх. Фарадимы пользовались светом солнца и лун, но никогда не прибегали к свету звезд. Сейчас Сьонед совершала нечто неслыханное, вытягивая из воздуха почти невидимые нити и создавая для своего сына собственный, единственный и неповторимый обряд наречения.
— Дитя, от имени твоей родственницы Тобин, дочери Зе-хавы и Милар, жены Чейналя, матери троих сыновей, я дарю тебе Воздух, этот вздох Отца Бурь, смягченный по милости Богини. Когда придет пора расправиться твоим крыльям, да поможет тебе ветер — такой же сильный, как женщина, от чьего имени я вручаю тебе этот дар.
