Людмила Минич - Земля вечерних звёзд
Боевой ее задор исчез. Любопытство тоже не было удовлетворено. Только зря спохватилась среди ночи.
– Ну, что ж… Спать, что ли, давай, – зевнула. – Не денется он никуда. Раз ожил уже…
Свет потух.
К боли и бессилию прибавилось мучительное сомнение. Она сказала «мой Мирна»? Ведь так она сказала? Адья сроду таких имен не носили. Неужели он в Дэльгаре? Его занесло так далеко? Не может быть. Чего же они тогда на адья при нем говорили? Выпытать что-то хотели? И что за умельца они притащат? Невольно вспоминались мастера пыток из королевских подземелий в Чатубе. В столице о них ходили легенды. Нет, не может быть, чтобы Самок нес его до самого Дэльгара!
Утро принесло новые раздумья. Тай все-таки забылся сном, тяжелым и мучительным. Он больше не ходил по белому саду. Проваливался напрочь, без видений, даже во сне чувствуя огромный камень, навалившийся на грудь. Просыпался, пытаясь его сдвинуть, и только тут вспоминал, что это не камень. Это чей-то клинок постарался. Чей-то, кому Тай еще отомстит. Если выберется.
Он очнулся. То ли камень стал меньше от бесконечных попыток его отодвинуть, то ли ему не суждено было и в этот раз уйти в мир богов, но сегодня он даже выдавил из себя, даже выхрипел:
– Пи-ить…
Тут же услыхал чье-то шарканье.
– Ма-а! Он пи-ить просит! – оглушил его звонкий голос.
– Ну так дай! – женщина ответила откуда-то снаружи, еле слышно. – Я ми-игом!
Смешная мордашка, слишком светлая для адья, слишком широкая, наклонилась над Таем. Девчонка, лет двенадцати-тринадцати. Она поднесла деревянный черпак, и Тай жадно потянулся к нему губами. Больше вылилось, чем выпилось, но теперь ему действительно полегчало. Он даже чувствовал раненую ногу. А раньше – не тут-то было. Он попытался рассмотреть этой небольшой домик с обмазанными глиной ветхими стенами, поворачивая голову. Однако вскоре отказался. Тяжело ворочать шеей. Сразу же в груди отдается.
Женщина влетела внутрь, дав знать о себе сразу целым ливнем вопросов, на которые Тай все равно ответить не мог. Трудно, очень трудно. Ну как он? Ему лучше? Это он сам в речку свалился или сподобил кто? Он опускал веки, говоря «да», когда мог.
– Ты ведь адья? – наконец спросила она, блеснув глазами. – Из войска? Что, говорят, на Самок ушло?
Тай удивленно поднял брови, не сдержавшись. Ушло на Самок? Из ее болтовни стало ясно, что войско ушло несколько дней назад. Сколько же он провалялся?
Женщина не замедлила удовлетворить его молчаливое любопытство, сообщив несколько запоздало, что зовут ее Лифи. Она, казалось, могла и вовсе без умолку тараторить. Тай разглядывал хозяйку. Тоже светловата для истинных адья. И волосы чуть светлее, уже слегка тронутые сединой. Но дэльгарские женщины не перетягивают волос кожаными повязками поперек лба, а прячут макушку под светлый платок. И свято соблюдают этот обычай. Она не дэльгарка. Но вот имя… Да и девчонка еще посветлее, чем мать, будет.
Лифи, бегая по убогой мазанке, растирая зерно, суетясь у очага и все время окликая свою нерасторопную дочку, между делом выболтала Таю, что муж у нее рыбак. Правда, коли зимы суровые случаются, то он чем иным промышляет. Вот его полночи и донимало, что Самок, поди, раздулся от такого дождя – надо б лодку вытащить подальше на берег. Ворочался, ворочался, потом не выдержал. Кликнул Марда. Это дружок его распрекрасный, вот ведь бездельник проклятый! Нет, человек-то неплохой, что кому подмогнуть, это пожалуйста, а вот самому за ум взяться… Вот и перебивается, чем можно. Там наймется, здесь. А когда прижмет, приходит и у них одалживается. А Мирпа ее – он что… завсегда готов дружку в помощь. А чем они помощники тому Марду, сами еле держатся. С тех пор, как старшенький сгинул… Да эти прохвосты сбежали. Из родного-то дома!… Надо ж такому случиться! Ах они бездельники! Ах неблагодарные! Она ж растила их, растила, с такой вот кровинушки!
Девчонка попробовала было заступиться за братьев, но мать тут же шикнула, опасливо косясь на Тая. Даже подбежала ближе, глянула внимательно. А он и не слышал, что там девчонка брякнула.
Так вот, они-то Тая и углядели, Мирпа ее с дружком со своим. Валялся утопленник прямехонько возле лодки. В воде. Они уж хотели дальше в речку спихнуть. Ну, на что нам утопленник-то? Знак плохой от богов. А утопленник возьми да руку и закинь, а в руке кинжал здоровенный, он его в лодку и всадил со всей мочи, вцепился и снова затих. Как неживой.
Тут уж они, понятное дело, спихивать его не стали, богов гневить, потащили в дом. Боги такого не прощают. Тут Лифи разохалась, расписывая, уж как она избоялась вся. Утопленник-то – из воинов адья, ясное дело. Да человек небедный. Ну, как что приключилось бы! Вдруг бы не выдюжил! А вдруг его бы тут нашли, у Мирпы в доме, с проткнутой грудью да кровавой пеной на губах! Пристукнули бы и Мирпу злосчастного, и ее, и девочку их, разбираться б не стали. Рассказывай потом, как из реки вылавливали! А Мард, хоть и непутевый, молодцом оказался, тоже ни словечка не уронил.
Тай начинал хоть что-то соображать. Он все еще в Шайтьяре, но близко к Дэльгару, очень близко, не так далеко от Широкой Ущелины, которую и охраняет крепость Самок. Не понял только, кто бы пристукнул его невольных спасителей. Воины адья? Кто бы стал искать айэта, свалившегося в реку, даже знатного? Или рыбаки узнали его? Точно ведь карманы обшарили. Да и на клинке – знак Кальги, хоть его здесь вряд ли кто узнает. Кто тогда? Сюда наверняка забредают мятежники… Или Лифи его попросту заговаривает, пока дэльгарцы уже мчатся сюда во весь опор?
Вскоре явился и Мирпа, привел с собой какого-то старичка, древнего, как камни Чатубы. Или нет, еще древнее, как камни Линсэрэя – столицы линсов. Еле шел. Опустился с трудом рядом с Таем. Пощупал там-сям, причиняя неимоверную боль, пошамкал беззубым ртом, покачался, закрыв глаза. Ну, прямо как Старшая Хранительница вельдов, когда со своими духами разговаривает. Достал из котомки какой-то вонючий горшок, от запаха которого у Тая просто все внутри перевернуло. Несмотря на неуклюжие попытки раненого уклониться, старик вместе с Лифи раздели его, обмазали грудь и ногу чем-то липким, дурно пахнущим. Где же сейчас Ак Ми Э со своими отварами, чистым светлым полотном, холодящим кожу, и теплыми, заботливыми пальчиками? Его перевернули, как мешок, и Тай застонал. Вымазали заодно и спину. Насквозь прошло.
Старик что-то забормотал по-своему. Тай прислушался сквозь дурноту. Не по-дэльгарски. Он хоть чуть-чуть, да знает. Совсем другие слова. А от адья – еще дальше.
– Слышишь? Говорит, что счастливый ты от рождения. Своими богами, верно, меченный, – трогал Мирпа Тая, озверевшего от этих издевательств, за плечо. – Говорит, не думал, что живой будешь. Теперь будешь, уж точно. Сильный ты. Вычухаешься, стало быть. Слышь? Али захирел совсем? Слышишь? – Тай устало опустил веки. – А раз уж он говорит, то разумеет. Это ж такой умелец! Ему лет уж! Ух! А людей на ноги подымал! Не перечесть! А про тебя раньше говорил: не верю, что оклемается, дескать. Дивится теперь не хуже нашего!
