Елена Плахотникова - Ларт Многодобрый
И приснится же такое!
На всякий случай пощупал тиамный браслет. Все зерна на месте. Кроме тех двух, что я уже успел пристроить.
Ну а если б чего-то не хватало, боюсь, что я удивлялся бы не меньше, чем Первоидущий, что пялится сейчас на меня. Прям как поал на поалиху… после брачного сезона. Типа, ну чего тебе от меня еще надо?!
Хотя кое-чего не мешало б узнать.
– Идущий, это ты меня вынес из Храма?
– Нет. Ты сам…
Краткость, конечно, сестра таланта, но мачеха красноречия.
– Не сам. Это ОН его вывел.
Все буквы у «он» были испуганно-большими. Как глаза у прорицателя.
Деду явно требовалось чего-нибудь успокаивающее. В таком возрасте вредно волноваться.
– Кто «ОН»?
Старик указал подбородком. Пальцем тыкать не решился.
Это для кого он таким незаметным старается стать?
Оглянулся.
Присмотрелся.
Напротив, на стене Храма, восходящее солнце изобразило симпатичную такую тень. Похожая на нее осталась в круглой комнате, вместе с Ассом. А еще через секунду я вспомнил, кого еще напоминает это темное пятно.
Кажется, не только я один вспомнил.
– Ты все-таки привел его с собой, – обвиняюще прошептал старик.
– Никуда никого я не вел! Он сам… И не надо его так бояться. Он мой…
Вот только сообразить сразу не смог, кем мне Молчуна назвать: другом или зверем?
Дед покачал головой, но спорить не стал.
– Господин, это твое! – Девушка Первоидущего протянула мне какой-то свиток.
– Где ты это взяла?
– Он выпал у тебя из рукава.
Я развернул и тут же свернул обратно. Почерк слегка похож на мой, но текст едва знакомый или почти забытый. Словно писано по пьяни или с сильного устатку.
– Что там? – заинтересовался Первоидущий.
– Про тебя точно ничего.
Я не хотел грубить мужику, но если в свитке то, чего я думаю, то его лучше сразу сжечь. Как говорится, перед прочтением.
12
Я так и не сжег то, чего притащил из Храма. Решил, что успею. Потом. Когда отосплюсь, поем и соберусь с мыслями. Все необратимые действа надо делать на трезвую голову и недрогнувшей рукой. Чтобы потом не было мучительно больно и обидно. Вот я и принял пару чаш тифуры вместо антидепрессанта и завалился спать. Успел еще Малька перед сном послать. Чтоб не приставал ко мне с «покушать и помыться». Это уже когда проснулся, тогда и ванну к постели потребовал, и обед из четырех блюд, и обязательно с десертом. А то что снаружи вечер наметился, так мне по фигу! Второй прием пищи считается обедом. И нечего экономить на голодном хозяине!
Малек не спорил. Затащил в палатку кожаную поилку, вылил в нее буримс воды и сообщил, что «ва-анна» готова, а еду он принесет, как только я пожелаю. Мальку старательно и молча помогал мужик среднего роста и неопределенного возраста. Я не сразу вспомнил, кто он такой и с какой это радости его на трудовой «энтузиазизм» растащило. А когда вспомнил и спросил, то получил такой ответ, что почти аппетита лишился. Я сначала помылся, а уже потом обедом занялся. Ел, старательно пережевывая, внюхиваясь и вкушиваясь в каждый кусок. Время тянул, чтобы не думать, чего делать с новоявленным рабом и странным свитком, к которому и прикоснуться-то стремно. От написанного в нем – волосы дыбом по всему телу. А если поверить, что это я сам, своей собственной рукой, через незнамо сколько лет… то крышу сорвет прям сразу.
Вот я и не стал ничего сегодня решать. Насчет свитка. Так непрочитанным и бросил его в шкатулку. Вот года через два вытащу и… посмеюсь над собой, неврастеником. Если доживу. (Лучше уж сомневаться в своих силах и приятно ошибиться, чем быть твердо уверенным и… обмануться.)
Я позвал Сервуса, чтобы прекратить это глупое философствование. Неизвестно, до чего еще я дофилософствуюсь, пока обед прикончу.
Сервус очень быстро явился на мой зов. Будто стоял возле палатки и ждал. Хотя… может, он этому у прежнего хозяина научился? Стоять и ждать. Чтобы потом по первому зову и бегом.
Ну вошел мужик и тут же уставился на заменитель ванны в суровых походных условиях. Ясное дело, человек он культурный, бывший наставник все-таки мыться, наверно, по три раза на день привык, а прежний хозяин держал его в грязном теле. Вот я, по доброте душевной, и предложил ему помыться. А то амбре от него такое, что противогаз вспоминается. С тоской и сожалением.
Без повышенного энтузиазма, но и без лишних разговоров Сервус приступил к водным процедурам. Начал елозить мокрыми руками по телу, стоя рядом с «ванной». Похоже, большой любовью к воде он не страдал, как и повышенной стыдливостью. В палатке еще два человека, а он устроил, понимаешь ли, мужской стриптиз. А вдруг у меня ориентация с поворот-подвывертом? Или у моего оберегателя? Совсем мужику нечего терять или так привык выполнять приказы, что действует на автомате?..
Вошел Малек, увидел это мокрое безобразие и фыркнул. Я согласно кивнул:
– Моется, как кот языком, и считает, что так и надо.
– Услышал бы тебя тисл, смертельно обиделся бы. Господин, они же воду видят только в котле, когда асту варят.
– Или в кошмаре. Кстати, большой любитель чистоты, а ты помыться хочешь?
Малек изобразил на лице ужас и отвращение. Очень у него это правдоподобно получилось.
– Не в этой воде, в чистой, – успокоил я пацана.
Но тот все равно затряс головой:
– Нет! Не хочу!
– А когда ты в последний раз мылся? – полюбопытствовал я.
– Недавно. После Злого леса.
– Это когда лопнул старый буримс, и на тебя упало три капли воды?
– Не три капли! У меня вся спина и голова были мокрые!
– А-а… Ну тогда ты точно очень чистый. Прям стерильный. Можно хоть сейчас в операционную.
– Куда?
Малек сделал большие глаза.
Так, похоже, меня слегка занесло. Стерильность и операционная – это из другой жизни.
– Не куда, а откуда. Забирай ванну, Сервуса и заканчивайте мытье на улице.
– Где?! – Малек удивленно заморгал. – Господин, мы не в городе. Перед Храмом улиц нет.
– Сам знаю, что нет. Это у меня так, случайно вырвалось. Короче, буквоед, снаружи все дела доделывайте. А то устроили у меня банно-прачечный комплекс. Теперь понятно?
– Нет.
– Чего тебе непонятно?!
Умеет пацан иногда так достать, что прибить его хочется.
– Как ты меня назвал, господин?
– Как надо, так и назвал. А за каким это ты вообще сюда зашел?
– Пустой кувшин забрать. И сказать хотел…
Оглянулся, лизнул запястье. Почесаться ему в облом или звериная привычка сработала?
– Забирай и говори. Если не передумал.
– Я Марлу видел, – сообщил Малек, когда «ванны», Сервуса с вещами и посуды уже не было в палатке.
– Где?!
– В караване.
– Когда?!
