Саймон Грин - Охотник за смертью. Война
– А мне плевать!– выкрикнул Оуэн, двумя руками направляя взмах меча в шею Джилю. Меч Джиля взметнулся в отбиве, и искры дождем рассыпались от лязгнувших лезвий. Тут же они закружили друг вокруг друга, прищурив глаза, выискивая слабости, которые можно использовать. Все остальные отступили. Они понимали, что это – личное дело. И все же Хэйзел держала у бока дезинтегратор. Она знала, что Оуэн никогда не простит, если она вмешается в поединок, но про себя она решила, что если Джиль победит и Оуэн погибнет, она пристрелит Джиля в затылок, и к черту все последствия.
Оуэн и Джиль могли бы использовать дарованные Лабиринтом силы, но не стали. Это было дело, которое надо решить внутри Семьи. Они нападали и парировали, мечи сверкали причудливыми дугами в руках неожиданно равных бойцов. Джиль был первый из Первых Мечей, легендарный меченосец и фехтовальщик, но Оуэн, как он сам сказал, прошел долгий путь. Бывшего кабинетного ученого-историка бросало из боя в бой, оттачивая и расширяя его умение, пока он не стал тоже легендарным фехтовальщиком. В конце концов, это было у него в крови. Оуэн и Джиль дрались на пределе сил, вкладывая всю свою силу и быстроту в нечеловеческие удары на высшем уровне форсажа и еще выше, даже не замечая этого.
И так они бились долго, обмениваясь ударами и легкими ранами, и никто не мог пробить защиту другого и нанести удар, который вызвал бы смертельную рану. Они оба устали и заметно замедлились, и даже их бесконечная сила начала истощаться. Тут до Джиля впервые дошло, что этот бой он может и не выиграть. Такому испытанию он не подвергался со дней своего расцвета. Он может проиграть! Но эта мысль была нетерпима и потому недопустима. Не для того он ждал девятьсот сорок три года, чтобы уступить свою звездную минуту нахальному потомку. Он нахмурился и потянулся внутрь себя за данной Лабиринтом силой. Всего-то и надо было, что телепортироваться Оуэну за спину, и бой будет окончен. В таком раскладе честь уже не важна. Но как глубоко он ни заглядывал, силы найти не мог. Она была блокирована, заперта силой Оуэна. Где-то в самой глубине сознания Джиль понял, что никто из них не может использовать свою силу против другого, которого тоже изменил Лабиринт. Это был предохранитель, установленный самим Лабиринтом, и знание это открывалось, лишь когда в нем была нужда.
Джиль был потрясен. Он уже привык к этой силе почти до зависимости, привык иметь у себя в рукаве не убиваемый козырь. Но он быстро вновь овладел собой. Если этот способ не проходит, есть и другие. Джиль не стал бы легендарным воином, не знай он нескольких грязных приемов. У Саммерайла была правильная мысль. Как и у Кита, у Джиля был спрятанный кинжал. Он никогда Оуэну о нем не говорил – не видел необходимости. Значит, надо только заманить Оуэна в ближний бой и ткнуть кинжалом, пока он будет отвлечен. Вот так просто. Оуэн не будет ожидать от него грязного приемчика в стиле Малютки Смерти. Джиль улыбнулся.
Тщательно, шаг за шагом он заманивал Оуэна в столкновение, заставляя его думать, что он сам его планирует, и вот они сошлись грудь в грудь, глядя друг на друга поверх скрещенных мечей так близко, что их тяжелое дыхание смешивалось в воздухе. Каждый из них давил изо всех сил, напрягая ноги, чтобы только удержаться на месте. Джиль пристально поглядел в глаза Оуэна, отвлекая его внимание, свободной рукой исподтишка вытаскивая кинжал. Улыбнувшись Оуэну, он ударил его кинжалом в ребра – только для того, чтобы наткнуться лезвием на металлическую руку Оуэна, которая поставила кинжалу блок. Лезвие отскочило от золотистой руки, и Джиль понял, что Оуэн ждал именно такого коварного приема. Он качнулся вперед, потеряв равновесие, и Оуэн ударил его головой в лицо. Громко треснул сломанный нос Джиля, он отшатнулся с залитым кровью лицом, и не было для Оуэна в тот момент ничего проще, чем пронзить его мечом.
Мгновение они стояли, глядя друг на друга поверх протянутого меча Оуэна, потом меч Джиля выпал из его руки, Джиль взглянул на торчащий из своей груди клинок, но не упал. У Оуэна мелькнула дикая мысль, не придется ли отрезать ему голову, чтобы прикончить, но тут ноги Джиля подкосились, и он рухнул на колени. Оуэн выдернул меч, Джиль свалился лицом вниз и больше не шевелился. Оуэн стоял, тяжело дыша, над своим мертвым предком. Хэйзел подошла и положила руку ему на плечо.
– Я теперь последний, – задумчиво сказал Оуэн. – Оставались только Джиль, Дэвид и я, и теперь остался я один. Последний из Дезсталкеров.
– Как невыносимо трогательно, – раздался с вершины Трона голос Лайонстон. Голос звучал чуть надломленно, но она вполне владела собой. – Но как бы ни радовало меня зрелище моих врагов, убивающих друг друга у подножия моего Трона, боюсь, что мне придется положить конец этой бессмыслице. Вам никогда не приходило в голову, что я могла предвидеть подобную ситуацию и принять соответствующие меры? Я слегка застраховалась, отложила кое-что на черный день. Точнее сказать – бомбу, которая взорвет планету, погруженную глубоко в планетное ядро, рядом с геотермальным каналом, который питает мой Дворец. Да, я знаю, такие вещи были запрещены уже много столетий, но я никогда не волновалась из-за подобных мелочей. Нужен только код активации от меня, и Голгофа разлетится на много мелких симпатичных кусочков. Так что либо вы безоговорочно капитулируете, и немедленно, либо я заберу с собой в Ад весь этот мир, вас и ваше драгоценное Восстание. Что для вас важнее: ваша победа или миллиарды людей, которые погибнут вместе с вами?
Сайленс посмотрел на нее, глубоко потрясенный:
– Ты же не сможешь уничтожить колыбель Человечества?
– А ты проверь, – улыбнулась Лайонстон. Руби посмотрела на Рэндома:
– Как ты думаешь? Она не блефует?
– Вряд ли, – ответил Рэндом. – Ведь один из ее предков дал приказ включить Генератор Пустоты. А она в отчаянном положении и достаточно безумна, чтобы увидеть в смерти победу. Уж если она не может играть с игрушками, так пусть никто другой тоже не играет.
– Она блефует, – сказал Малютка Смерть. – Я сам ее убью, если вы не хотите.
– Стоп! – остановил его Оуэн. – Все шансы за то, что бомба должна сработать в случае ее смерти.
– Как ты хорошо меня знаешь, – заметила Лайонстон.
– Сдаваться нам нельзя, – сказала Хэйзел. – После всего, что мы перенесли? Когда мы так близко к победе?
– А что нам еще делать? – горько спросил Оуэн. – Добраться до бомбы мы не можем и допустить смерть миллиардов ни в чем не повинных людей тоже не можем.
– Господи, ребята, как вы легко впадаете в панику, – вздохнула Безумная Дженни. Она распростерла свой разум, и вдруг все они оказались связаны вместе, их дарованные Лабиринтом силы слились с ее силой в ослепительном белом пламени, которое горело в сознании каждого из них. Этот коллективный разум прошел сквозь пол Ада, рухнул в глубь земли, и Дженни вела их так уверено, будто для этого и родилась. Тысячи миль промелькнули в одно мгновение, они прошили сотни слоев планеты и вышли к бомбе у сердца мира. Она была хорошо защищена, но никакая защита не могла остановить проникновение этого сверхразума. Одной силой мысли они отключили бомбу от взрывателя, проверили, что других сюрпризов не осталось, повернулись спиной к безвредному теперь устройству и вынырнули сквозь землю обратно во двор Лайонстон.
