Павел Блинников - Шесть Царств
Когда ребята вышли на улицу и пошли к мастерским Пашка отметил, что ветер стал сильнее. Он посчитал это хорошим знаком.
— А если там не будет пирожного? — спросил Сашка.
— Тогда останусь там ночевать.
— А не страшно?
— Не-а. Я уже там спал…
Пашка взял новые батарейки для фонаря, и они принялись обшаривать мастерские. Вскоре они нашли блюдечко — его кто-то уже разбил об стену. Они прошарились в мастерских почти полчаса, когда Сашка сказал — делать здесь нечего.
— Ладно иди домой. — сказал Пашка.
— А ты что, правда, останешься здесь?
— Угу. Я должен убедиться.
— Ну х-хорошо. Только ты это, осторожней, ладно.
— Ладно. Ты ко мне зайди завтра с утра, я тебе все расскажу. Да и завтра Маринка вернуться должна…
Сашка ушел, а Пашка пошел на то место, где уснул в прошлый раз. Командирские часы отца показывали девять. Пашка подумал, что из-за этой суеты уже три дня не ходил в госпиталь. Но ничего, завтра обязательно сходит, а может и еще узнает чего интересного. Прошел еще час, а Пашка все не мог заснуть. Он замерз и уже собирался плюнуть и пойти домой, когда вдруг ветер стих. Только что он выл в окнах, и вот Пашка оказался уже в полной тишине. В этой тишине появилось что-то тревожное. И к Пашке пришла дрема. Как и в прошлый раз все случилось внезапно и сразу. Только что его мысли чисты, и он сам бодр и вот голова наклоняется и падает на грудь. Он услышал шелест и шорох, а за окнами мастерских посветлело.
Пашка очнулся, или проснулся, или уснул, или появился в Предрассветном Царстве. Он понял это, как только взглянул на вид из окна. Он оказался в Розовой Стране. Пашка увидел невероятно красивую картину. Огромный сад. Все деревья ровные, а на небе по-прежнему отблески солнца, которое никогда не взойдет. Только здесь, маленькие перьевые облака, тоже имели розовую расцветку. Пашка вышел из мастерских и понял, что на нем та же одежда, что и в прошлый раз, хотя засыпал он в другой. Он ощупал карманы, и вытащил из правого пригоршню красного песка. Пашка не знал, что с ним делать, но не стал выкидывать и положил обратно.
Выйдя из здания, мальчик не обнаружил привычного двора — только различные фруктовые деревья с розовыми листьями и розовыми плодами окружали его повсюду. Однако росли они не из песка, а из земли. Самая обычная земля, только розовая. Меж деревьев сновали пышногрудые женщины, и собирали плоды в плетеные корзины. Пашка прошелся под деревьями и увидел розовую белку с несколькими бельчатами, прыгающую по веткам. То и дело ему попадались птичьи гнезда. И вот его заметили. Розовая баба, по-другому и не скажешь, повернулась в его сторону и радостно закричала:
— Ах ты сладкий! А ты что здесь делаешь? Эй, посмотрите все у нас гости.
— Где. — спросила другая женщина. — Ой, какая прелесть! Ты мой сладкий иди я тебя потискаю.
— Что у вас тут? — спросила третья. — Ой, мальчик! И не зеленый! У ты мой хороший.
И все три женщины чуть не побежали к Пашке. Та, что немного похудее подбежала перовой и заключила Пашку в объятья. Мальчик лишь кряхтел, но не стал вырываться. Все же Пашку за всю жизнь не слишком сильно тискали. Мать он не помнил, и теперь получал все объятия и ласки, которые ему задолжала жизнь. Из сада выбегали новые женщины и с визгом становились в очередь, чтобы пообнимать Пашку. Так продолжалось, казалось, бесконечность, и наконец, когда очередная женщина сжала его так, что затрещали кости, Пашка взмолился о пощаде. Женщины сразу отпустили его, и стали выражать свои чувства словами. Хотя Пашку и помяли, настроение у него выправилось на удивительно хорошее. Как будто на него только что излили настоящий водопад непритворной любви.
— Ой, а ямочки какие!
— А глаза! Ты посмотри как две бусины!
— А ручки, ручки! Пальчики, какие тоненькие!
— А рост! Да он уже как взрослый, но стать не то, что у зеленых!
— Да куда им. У них вообще все маленькое.
— Ой, а носик! Ну пуговкой, ну не могу…
— Послушайте э-э-э женщины. — начал Пашка.
— А голосок!
— Как музыка!
— А зубки, какие! Ну чисто как облака!
— Послушайте меня.
— Что? — ответили хор женщин. Их набралось на поляне не меньше сотни.
— Как мне пройти в Зеленую Страну?
— А зачем тебе туда?
— Да нечего тебе там делать мальчик.
— Они и тебя заставят…
— Что заставят? — спросил Пашка.
— Ну так песок этот дурацкий искать.
— А зачем им песок?
— А мы откуда знаем сладенький. Они же зеленые. От них и пользы то грамм, а мозгов и того меньше.
— Но мне надо туда пойти. Там я видел статую моего… в общем статую одну интересную.
— Какую статую?
— Рядом с площадью, где часы стоят.
— Не знаю я там никаких статуй. Хотя я и Атику плохо знаю. Эй, бабы кто статую видел?
— Я нет.
— Что-то помню но, нет, не помню.
— Я тоже.
Из всех ста женщин никто не смог сказать, что это за статуя и вообще мало кто ее видел. Собственно только три женщины "что-то такое припомнили" и то едва-едва.
— Короче мне туда надо. — сказал Пашка.
— Ой сладкий, не ходил бы ты туда лучше. — почему-то грустно сказала женщина, явно старее всех остальных. — Заберут ведь тебя.
— Да пусть попробуют.
— А они обязательно попробуют мальчик. Ну ладно пускай тебя Нашка проводит. Эй, Нашка, иди сюда!
Нашка оказалась очень молодой, по здешним меркам, девушкой. Пашка дал бы ей лет двадцать, не больше. Хотя природа брала свое и ее формы тоже постепенно становились пышными.
— Нашка недавно из Атики вернулась, и года не прошло. — сказала старая женщина. — Она тебя проводит до границы, а там и безногий доберется. А может, все же останешься?
— Нет мне надо в Атику.
— Ну иди с Ветром мальчик.
Пашка и Нашка пошли по розовому саду и женщины махали им вслед платками. Нашка не отличалась разговорчивостью, и Паше пришлось самому заводить беседу.
— Меня Карл зовут. — сказал он.
— Да, я вижу. — ответила Нашка. Если другие женщины глядели на мальчика исключительно с любовью, то эта совершенно безразлично. Она и вокруг смотрела, как будто не понимая, что происходит. На лице Нашки мальчик прочел лишь отрешенность и глубокую, затаенную грусть.
— А что вы делали в Атике? — продолжил Пашка.
— Не помню, давно это было. — все так же безразлично ответила она.
— Так ведь год всего прошел, почему вы не помните?
— Не знаю. Не помню и все. Но это ничего, вот рожу ребенка и вспомню, или забуду….
Разговор не клеился и Пашка решил идти молча. Они шли, чуть ли не час, пока не началась пустыня. Розовый песок лениво перемещался, гонимый ветром и Нашка указала мальчику в сторону зеленого бархана.
