Елена Хаецкая - Здесь был Баранов
– Здесь? – спросил Иван, останавливаясь. Жестяной лязг тележки раздражал его – чтобы не сказать «пугал».
Дима кивнул на освещенное окно подвала.
– Дальше я сам. Прощай, Иван.
– Димка… зря ты это затеял.
Баранов взялся за ручки тележки.
– Поверь мне, Жанно, я знаю, что делаю. Наври там, в интернате, что я сбежал… или еще что-нибудь.
– А если тебя там… – начал Иван и покраснел, чего в темноте Дима не заметил. – Ну, вдруг тебя там убьют?
Баранов хмыкнул.
– В любом случае, я намерен остаться в прошлом. Буду для тебя навек вчерашним днем. Прощай, Ванька.
В кармане у Баранова лежал револьвер, украденный в музее боевой славы, о чем Терочкин, естественно, не догадывался.
Второе исчезновение Баранова вызвало настоящую бурю. Директор срочно уехал в Москву. На месте происшествия работала комиссия, состоящая из капитана ФСБ Некрасова, психолога, специализирующегося на криминогенных отклонениях, и нескольких неприятных людей в костюмах, с незапоминающимися лицами и именами. Они рылись в бумагах и файлах интерната, поднимали архивы, имеющие отношение к погибшим родителям Баранова, разговаривали при закрытых дверях с одноклассниками Вадима и держали при себе сделанные ими выводы.
Общее мнение ребят выразил Артур Эйвадис, который считал, что Баранова необходимо вернуть, после чего вышвырнуть из СЮКа, чтобы другим навек было неповадно. Терочкин страдал и помалкивал. Герка Тищенко высказался в том смысле, что, может быть, Баранова проще оставить в покое… но Тищенко не поддержали. Равнодушие в этом вопросе было признано недопустимым.
Наконец из столицы вернулся директор, и Ивана вызвали для повторного собеседования.
В кабинете сидели Артур Эйвадис, сам директор и капитан ФСБ Некрасов.
– Есть мнение, – сказал директор, не глядя на Ивана, – что тебе известно, где машина времени.
– Откуда?
Директор посмотрел ему прямо в глаза.
– Есть мнение, – повторил он.
Иван сел, упираясь коленями в перегородку полированного стола.
– Операции по поиску обходятся государству в огромную сумму, – вмешался Некрасов.
– Может, действительно лучше оставить Барана в покое? – хмуро спросил Иван.
Директор встал, показывая, что разговор окончен.
– Терочкин, – сказал он, – учти: если Баранов не будет найден, я отчислю тебя из интерната за соучастие. Считай, что это твоя персональная ответственность.
Иван тоже встал. Он помолчал несколько секунд, потом повернулся и вышел.
Машина обнаружилась там, где и предполагал Иван: в личном служебном помещении директора Эрмитажа. Она тихонько ворчала. Иван подумал немного, оглянулся на Некрасова, на Вишнякова, стоявшего между двух солдат, потом залез в машину и взял рычаг на себя. Машина затряслась. «Что-то не то», – подумал Иван. Он высунулся из кабины, пошарил руками по обшивке и нащупал шнур. Где-то должна быть розетка. Иван дернул за шнур. Табло погасло. Больше ничего не произошло.
– А где преступник? – недоумевающе спросил Некрасов.
– Какой преступник? – не понял Иван.
– Ну, этот ваш Баранов.
Иван пожал плечами.
– Я сделал все, что мог, – заявил он. – Ищите сами.
В глубине души он надеялся, что Диму все же не найдут.
Бледного Вишнякова увели – разбираться. Некрасов предложил Терочкину подбросить его до интерната на своей машине, но Иван отказался. Он прошелся по набережной Невы и вдруг понял, что в интернат возвращаться ему страшновато. Не убил ли он Барана, выключив этот адский механизм? Кто знает, сколько скачков через время способен выдержать человеческий организм?
Сюкорг почти бегом добрался до интерната. Шли занятия, и коридоры были пустынны. Иван ворвался в спальни. Никого. Бросился в библиотеку. Вера Сергеевна встретила его чугунным молчанием. Он сел боком на подоконник в коридоре учебных классов и вцепился руками в волосы. Ему хотелось сдохнуть. Но еще больше ему хотелось никогда в жизни не встречаться с сюковцами. Прозвенел звонок. Иван поднялся и побрел в спортивный зал, в конец коридора, подальше от воспитанников, которые сейчас хлынут из классов.
Полумрак, прохлада, гулкий крашеный пол. Безмолвные спортивные снаряды. Иван настороженно огляделся.
Баранов!
Он лежал на прежнем месте под шведской стенкой. Иван бросился к нему. Руки теплые. Жив, слава богу. Все остальное потом. Как и тогда, Дима был без сознания, опять израненый, в окровавленной одежде. Иван сжал кулаки и зашептал:
– Прости меня, Баранище.
Дима пробормотал что-то непонятное.
– Димка. Я не мог иначе. Димка!
Слезы катились по мужественному лицу сюкорга. Он не замечал стоящих вокруг сюковцев и не думал больше о своем поведении. Бесперспективный Баранов, позорище нашего экипажа, погибший для общества, антисоциальный элемент. Только не умирай.
Первый визит Баранову капитан Некрасов нанес уже на второй день возвращения Димы. Он явился прямо в спальню, пока прочие воспитанники находились на занятиях. Дима, в бинтах, сонный, встретил Некрасова настороженно.
– Мне говорили, что вы придете, – сказал Дима вместо приветствия.
Некрасов присел на краешек постели.
– Вы готовы к сотрудничеству?
– В каком смысле? – не понял Дима.
– Для начала расскажите, как вам пришло в голову воспользоваться машиной времени.
– Любопытство, – кратко молвил Баранов.
Некрасов чуть поднял брови.
– Ее же нет в программе… И это – при том, что учились вы плохонько. Мы смотрели ваши табели.
– Я отвлекался, – объяснил Дима.
– Да, да, – пробормотал Некрасов, – в личном деле это тоже есть… Значит, вам было любопытно?
– Да.
– И ничего более?
– Вы можете ответить мне вот на какой вопрос? – набрался смелости Дима. – Почему так важно, чтобы я не пользовался машиной времени? Потому что в прошлом я могу убить собственного дедушку и создать парадокс? Но ведь в Древнем Риме у меня нет дедушки…
– Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть, Баранов, – поморщился капитан. – Любые нарушения целостности временной ткани могут иметь непредсказуемые последствия.
– А могут и не иметь? – предположил Дима.
– Давайте надеяться на худшее, – твердо произнес Некрасов. – Иначе у нас с вами ничего не получится. Итак, вы признаете, что совершили противоправное действие, воспользовавшись принадлежащей интернату машиной времени для проведения несанкционированного эксперимента?
– Да, – сказал Баранов.
– Заявление сделано вами с полной ответственностью?
– Да, – повторил Дима. – Где подписать?
– У меня диктофон. Вашего речевого заявления достаточно. В случае попытки оспорить будет проведена голосовая экспертиза.
