Нобору Ямагути - Огненный Камень Искупления
— К-к-как ты смеешь такое говорить!
— О да, скажу столько раз, сколько потребуется. Если честно, я иду с тобой на войну, на выполнение твоих миссий и прочее, а сам хочу искать способ вернуться домой! Я хочу отправиться на восток! Вот так!
— В таком случае, не следует ли тебе убираться?! — выкрикнула Луиза.
"Да в чем дело? — подумала она. — Разве не будет лучше не орать вот так? И быть помягче. Мне ведь сейчас плохо.
Всегда он такой, этот Сайто. Я хочу что-нибудь сделать, но он ничего не понимает, хоть и является моим фамильяром. Только и делает, что перечит".
Сайто после ее крика тяжело дышал, и от этого его плечи вздымались и опадали. Вероятно, он подбирал слова, чтобы ей возразить. "Дурак. Дурак, дурак. Будут какие-нибудь возражения — все лицо тебе исцарапаю, — подумала Луиза. — Интересно, какую отповедь он собирается мне выдать? После сказанного: "…не следует ли тебе убираться?!" — что он намерен мне ответить? Наверное, скажет: "Ага, ясно! Тогда уйду!"
Однако, ответ Сайто превзошел все ожидания Луизы.
Почему-то у него… сильно покраснело лицо, и…
— Люблю ведь!
Все вокруг застыло. В первое мгновение Луиза не понимала, что ей сказали.
Сейчас, что это было? Люблю? То есть, в том самом смысле? Как это?
— …Что?
— Я люблю тебя! Когда вижу твое лицо, сердце стучит как сумасшедшее! Не это ли называют любовью?! Значит, люблю! А что касается тебя, ты только пилишь меня: "Вероятно, хочешь добиться расположения Принцессы", "Куда это ты смотрел?", "В таком случае, не следует ли тебе убираться?!" — несешь всякую чушь и жалуешься!
— А? Как?
— Что касается тебя, ты вовсе не очаровательная! Да какого черта?! Почему, как ты думаешь, я сражаюсь, рискуя жизнью?! Потому что, вероятнее всего, люблю тебя! В противном случае я бы завалился спать у себя в комнате!
Сайто до этого момента говорил и говорил, но вдруг заметил.
Луиза скорчилась, закрыв лицо руками.
Внезапно в груди фамильяра вспыхнуло раскаяние. А-а, поддавшись импульсу, что же я тут наговорил?! Скажем так, разве это было не признание в любви?! Зачееем?! Обдумай-ка ситуацию… Сейчас — не самое подходящее время для признаний… Как это вышло, не пойму.
Сайто обессилено распластался на дне лодки.
* * *
Через некоторое время… Луиза пришла в себя.
Она была в смятении и не понимала смысла произошедшего. В любом случае, это было признание в любви. Сайто совершенно ясно сказал ей: "Люблю".
"Что же мне делать?" — подумала она.
Одновременно с этим проснулась бдительность, которая спросила: "Не рассказать ли всем?" Два чувства — гнев и радость — загорелись в ней. Не до конца понимая, что происходит, Луиза, покраснев до корней волос, вскочила и руками подняла опущенное лицо Сайто.
— Если это ложь, я тебя убью.
Она смогла произнести дрожащим голосом только это. Насколько красное у меня сейчас лицо? Насколько ярок румянец на щеках? В любом случае, щеки горячие.
— Это — не ложь!
— Таким, как ты есть, я тебя не люблю.
— Знаю.
— Потому что ты то там пофлиртуешь, то здесь интрижку закрутишь.
— Не буду. Больше не буду.
— Хорошо, если не будешь, но меня это не устраивает. В общем, если целый год будешь смотреть только на меня, я поверю твоим словам. Но только поверю, и все.
— С-спасибо.
Таким образом, высказавшись голосом из самой глубины души, голосом, полным облегчения, Сайто окончательно уверился, что Луиза очень мила. В конце концов, он подумал, что ему хочется, прижав покрепче хозяйку к себе, нежно погладить ее по щеке.
Но он не мог сказать ей это. Как-никак Луиза являлась сосредоточием гордыни, которая укрывала ее сердце подобно многослойной броне, через которую непросто пробиться истинным чувствам.
Луиза взяла Сайто за плечи и усадила его. Затем серьезными глазами уставилась ему в лицо.
В ее голове снова прозвучали сказанные когда-то Кирхе слова: "Ты ведь, в конце концов, ничего ему не позволяла, ведь так? В таком случае, другая девица закрутит с ним любовь и выйдет за него замуж".
"У-у, не позволяй даже немногое" и "Пожалуй, не следует" — эти и другие мысли промелькнули у нее в голове. — "И, даже если от этого он приободрится, все равно чувствуешь себя неловко. Совсем чуть-чуть, а так сложно".
Однако она не могла вынести, что он смотрит на других девчонок или прикасается к ним. Волей-неволей, Луиза решила на чуть-чуть проявить готовность.
— Э-э, знаешь… Ну, это…
— Что?
— Сказав своей хозяйке, что ты ее любишь, ты тем самым поклялся ей в верности, значит, тебе положена н-н-награда, правда?
— Награда?
— Вот именно. Принцесса всегда так говорила. Преданность должна быть вознаграждена.
— П-понятно…
Сайто уже совсем не мог понять, что она хочет сделать. Но, когда он услышал следующие слова Луизы, кровь прилила к его голове.
— Т-только одно место, ясно?
— Что?
— Н-н-на теле твоей хозяйки есть только одно место, любимое место, до которого ты можешь до-до-дотронуться.
Сказав это, девочка, не убирая рук с плеч своего фамильяра, закрыла глаза.
"Я умираю, — подумал Сайто. — Раз мне сказали такие слова, я точно умираю. Но если перед смертью я, т-такую Луизу… Если я т-такую милую хозяйку…" — бормоча и стеная, фамильяр обнял ее и внезапно слился с ней губами.
— Грубия… — простонала девочка.
Поцелуй? Вот это он выбрал? Ну, это, конечно, тоже — "одно место".
Вот балда. Несмотря на то, что ему было сказано, что "любимое место" может быть где угодно.
Но почему именно поцелуй? Он так хранит мою честь? Таким образом, Луиза почувствовала, что, внезапно выбрав поцелуй, Сайто стал ей еще более дорог.
Однако, из-за поцелуя возбуждение фамильяра, похоже, достигло предела. Моментально забыв ранее установленное правило: "Только одно место", его рука скользнула Луизе под юбку.
Девочка запаниковала. Это опасно, кажется, сохранение моей чести невозможно.
— Д-дурак… Только одно место… А ты еще, так неожиданно… Эй, постой, эй, что ты себе вообразил, эй, дурак, стой, ты, ах, такое, ах, дурак…
— Люблю, — бессвязно пробормотал Сайто, обхватив губами мочку уха Луизы. Силы покинули тело девочки, и она была повалена на дно лодки. "У-у, честь и любовь, что же их них, тяжело-то как…" — но решительность Сайто не давала времени на раздумья.
— Э-это, постой, эй… Нельзя, грудь, только не грудь. Нет, там нельзя, нигде нельзя.
