Наталия Некрасова - Повесть о последнем кранки
— Мне не надо ходить к Оракулу, — медленно и лениво протянул Ханэр, — чтобы понять — все твои речи о единении ведут к одному. Единение — один надо всеми — один приказывает всем, и это ты. Но в Дзайалане королей не было и не будет!
Я не знаю, чем кончился бы совет, если бы не встал Зуалер.
— Я стар, — заговорил он. — Я воевал вместе с Эршау и королем Араэну. Я был свидетелем их великого Договора. Да, я знаю, что мы после Фэгрэна не воевали друг с другом. Только с врагами извне. Что стычки между этелрину и простыми людьми никогда не приводили к войне и были чем-то из ряда вон выходящим. А сейчас мы того гляди начнем убивать друг друга, не дожидаясь того, когда это сделают таргаринцы. Да, Имна-Шолль дарована только нам. Но и выбор нам дан тоже. Мне тяжело отречься от того, чем мы жили тысячи лет. Но я вижу, что и Эмрэг-кранки во многом прав. И я вижу, что нам нужно единство. Если вы так боитесь Эмрэга-кранки, выберите другого. Ведь во времена Фэгрэна наши предки выбирали себе вождей в дни войны… Или, если никто не потерпит возвышения одного этела над другими, то примите государем Араэну… Я знаю, как и вы, что и сам Фэгрэн не в Имна-Шолль. Но что этел Эршау перед смертью принял благость Осеняющего, этого не знает никто, кроме меня. Мы опасливо смотрим на тех, кто осмелился сделать свой выбор. Но ведь это наше право. Пусть каждый решает сам. Мы особенные, да. Но мы не отверженные. И я… я не знаю, ждет ли меня в Имна-Шолль счастье. Оно у меня каждый день разное, — виновато сказал он и сел.
Брань продолжалась еще долго. Наконец, законники вынесли единственное решение — о выборе Эмрэн. Это ей предстояло сделать завтра. Остальное по-прежнему висело в воздухе. А я видел одно — раскол стал явным…
XVIII. КИМ
Я вернулся с совета в нашу палатку, дрожа от гнева. Первым моим побуждением было немедленно увезти Эмрэн куда угодно, хоть в Имтеру. А об Эмрэге-кранки я не мог думать только как о предателе и подлеце. И еще трусе. Мне очень хотелось дождаться его и плюнуть в его надменное лицо. Что же, я его дождался. Похоже, он ожидал увидеть меня. Он заглянул в шатер, потом крикнул кому-то снаружи:
— Он здесь. Идите сюда.
Вошли этелы Зуалер и Ульэрех, с ними один из законников и Эмрэн. Я ничего не понимал, и потому гнев мой несколько поутих. Господин даже не смотрел на меня.
— Все должно быть по закону. Нужны еще два свидетеля.
Ульэрех вышел и вскоре притащил своего родича Нирраха и Зурета, сына сестры Зуалера.
— Ким, подойди, — сказал мне этел Эмрэг-кранки, и я почему-то послушался. Эмрэн была готова не то заплакать, не то рассмеяться. Он закатал мне рукав. Ульэрех, улыбнувшись, расстегнул рубиновую застежку и обнажил худую мускулистую руку. Я кажется начинал понимать. Зуалер достал чашу и налил в нее вина из кожаной бутыли, что стояла на раскладном столике в шатре.
— Ну, все готово, — промолвил он, как всегда неторопливо и скучно.
Ульэрех взял меня за руку и мы замерли в рукопожатии. Эмрэг-кранки спокойно полоснул ему и мне ножом повыше запястья, наискось, и с любопытством уставился на текущую кровь. Когда в чашу налилось достаточно крови, законник сказал:
— Рана к ране, кровь к крови, брат к брату.
Ульэрех отпустил мою руку и мы соединили наши раны. Молодой этел весело улыбался мне. Когда мы выпили чашу, он сказал:
— Ну вот, теперь ты Ким Ультерайну этелрину тайину.
"Ким приемный сын рода Ультерайнов, этелрину."
— К тому же, ты мой рыцарь, — добавил мой господин — Пусть теперь попробуют оспорить законность выбора Эмрэн!
Если уж говорить всю правду до конца, Ульэрех сделал это отнюдь не из-за особой приязни ко мне. Просто он был давним кровником моего господина, в третьем поколении что ли, и таким образом прекращал уже давно надоевшую всем распрю.
Из того дня помню еще одни слова господина — они долго беседовали с Зуалером, Ульэрехом и Энетом.
— По крайней мере, мы не станем ненавистными "людьми богов", против которых станет бороться под знаменем Осеняющего их Фэгрэн. Мы станем божьей кровью в жилах нового народа.
— Только бы этот новый народ помнил обе своих крови…
— На то есть Договор Араэну и Эршау.
— Скажи мне, этел Зуалер, что Араэну-то получает от этого договора? — спросил в досадливом нетерпении мой господин.
Зуалер тяжело пошевелился, устраиваясь получше на шкурах.
— Он получает все наши знания. Наши богатства. Нашу "синюю сталь" и наших целителей. Нашу удачливость. Наше искусство. Нашу кровь и наши земли, наши законы и наше прошлое. Нашу верность и наши мечи. А сейчас Араэну нужны мечи, сам знаешь. Тем более, мечи инетани. Ильветтар становятся наследниками всего нашего, а это немало, смею тебя заверить. А мы получаем их Закон. Эмрэг, ведь мы для Ильвейна — никто. Ты никогда об этом не задумывался? Дзайалан ведь с Ильвейном не связан ничем. Мы просто здесь живем, но никогда ни присяги королям не давали, ни договора не подписывали. Нас не защищает закон Ильвейна и Закон Осеняющего. А ведь нас так мало… Ты помнишь резню в Риннане? Помнишь, конечно, ведь Зимарун живет в твоем доме. Так вот — если бы нас защищал Закон, резни бы не было. Твой отец говорил с Араэну как раз об этом. Честно говоря, я не ожидал, что Араэну окажется настолько проницательным. Или мы просто плохо знаем ильветтар?
Я мог бы сказать — да, плохо. А мы вас почти совсем не знаем… Но я, ильветтен, люблю и уважаю вас, господин мой Эмрэг, господин мой Зуалер и госпожа моя Эмрэн…
…Я помню, как Эмрэн второй раз поцеловала меня при всех. И как она пригрозила, что отречется от Имна-Шолль, если ей не отдадут меня. Улыбка у нее тогда была нехорошая — так волчица слушает хвастливо-трусливый брех шавки…
XIX. ЛУЭТ-ЛУНН
КИМ
Я подозреваю, что мой господин нарочно провел меня через испытания, обычные для кранки, чтобы я хоть немного научился понимать их. Конечно, все это делалось не ради меня, а ради Эмрэн. Господин долго был зол на нас обоих, но на меня в первую очередь. Однако он сделал для нас все, что мог.
На Луэт приглашают только самых близких. Этел Эмрэг-кранки взял с собой сестру, госпожу Тимарэт, Дорана и меня. Вечером мы собрались в большом зале у длинного накрытого стола. Нас было всего пятеро, а за столом могли усесться по меньшей мере человек тридцать. Странно было сидеть в пустом зале, словно ожидая прихода неведомых гостей. Мы молчали. Свечей почти не было, да и смотреть-то было не на что. Мы молча пили и ели, и каждый резкий звук казался преступным. Становилось все темнее. И вдруг мне показалось, что за столом есть еще кто-то. Сначала я подумал, что это игра теней, но тот, что сидел за столом, был не так изменчив, как тень. Это был седой кранки в вышитой золотом одежде темно-красного цвета. Эмрэн почти беззвучно прошептала: "Майран!" Затем стали появляться другие. Ни звука. Только мозг мой был наполнен немыми речами. Это было какое-то жуткое и в то же время притягательное безумие. Я не понимал вопросов. Я не понимал ответов. Оставалось только ощущение странного непонимания между теми, кто был здесь и пришедшими оттуда. Те были явно счастливы. Но они не помнили, чем они счастливы. Они не помнили тех, к кому пришли. Майран был братом этела Эршау, но он не помнил брата. Он не помнил Эмрэга-кранки. Когда ему говорили, он как будто что-то вспоминал, но это словно раздражало его, было несущественным. Они смотрели сквозь — точнее сказать не могу…
