Лада Лузина - Каменная гостья
— Я — Дух Города, — спокойно сказал он. — Упрекать меня в том, что я слежу за происходящим в его стенах, так же странно, как в слежке за самим собой. Я не узнаю — я знаю…
Чуб могла б возразить, что он далеко не всегда знал о происходящих событиях, но подходящего примера не вспомнилось: и голова, и сердце были забиты иным — злостью и лютым отчаянием:
— И что теперь? Ты не дашь мне уйти? Лишь бы я не была с Русланом!..
— Мне нет дела до того, с кем вы будете здесь, — равнодушно сказал Демон. — Если вы останетесь тут навсегда, это будет для меня наилучшим исходом. Я буду спасен. Свободен. И избавлен от вас.
Даша вспыхнула. Она знала, что он не любит ее, но не знала, что его признание в нелюбви произведет на нее такое воздействие — щеки и грудь окатило кипятком обиды.
— Однако, к несчастью, в данный момент я должен действовать вопреки своим интересам, — сказал он.
— Не стоит, — огрызнулась Чуб.
— У меня нет выбора. И я обязан сказать вам, что, поселившись здесь, вы отвергнете не только меня… Но и Его — Город.
— Тоже мне проблема! — с обидой буркнула Чуб. — Маша и Катя справятся и без меня. Найдут себе новую третью. Киев найдет. Он меня никогда не любил. Не замечал. Только Машу. Ее он сразу… И Катю тоже. Одна воскрешает мертвых, говорит с домами, другая режет глазами бетон… А мне он хоть бы раз сказал: «Даша, привет!» Хоть бы дал мне какую-то силу. Он во-още не замечает меня.
— Или вы его?
— Вот только не надо ля-ля! — вспыхнула Даша. — Я за него стольких, как Тузик грелку, порвала…
— Обычная проблема слепых, — скучливо протянул Киевский Демон, — каждый из вас воображает себя единственным в своем роде. Вы не первая и не последняя совершаете эту ошибку.
С секунду он поискал что-то глазами, затем его лаковая трость с серебряным набалдашником в виде человеческой руки указала направо. Хотя решительно ничего интересного там не наблюдалось…
Две дамы, держась под ручку, хотели было свернуть на Стрелецкую улицу, но дорогу им перегородил пьяный мужчина. Господин средних лет, приличного вида, в котелке, сюртуке и жилете при часах находился в весьма неприличном состоянии: стоял посреди тротуара, покачиваясь на ногах и отчаянно вращая глазами в поисках опоры, за которую можно уцепиться. Взгляд нашел лишь двух дам и вцепился в них с безмолвной мольбой — старшая хотела было обойти его, но младшая дамочка, скорее даже барышня, остановилась, быстро и властно махнула рукой близстоящему классическому киевскому извозчику в широком и смешном цилиндре.
Тот сразу подкатил. С помощью своей безуспешно пытавшейся скрыть недовольство спутницы девушка помогла пьяному джентльмену забраться в коляску и достала из ридикюля кошелек.
— Будьте добры, отвезите его домой.
— Мы-то с радостью… — басом ответил извозчик. — Но куда везти-то? Где вы изволите жить, господин? — обратился он к седоку.
— Я забыл, — с пьяной радостью объявил тот, довольно откидываясь на сиденье.
Барышня прищурилась, окинула пьяного цепким взглядом:
— Да ясно же, он живет на Дорогожицкой улице!
— Ничего подобного! — немедля опротестовал тот, приходя в волнение. — И не на Дорогожицкой, а на этой… как ее… Дмитриевской.
— В двадцать пятом номере, — уверенно угадала барышня.
— И вовсе не в двадцять пятом, а… в сорок третьем! — обиделся пьяный.
— Ну вот и везите его туда, — подвела итог девушка и, протянув «Петуху» монетку, сунула кошелек в ридикюль, не замечая, что сзади к ее сумочке с видом ушлого и голодного дворового кота уже подбирается мальчишка лет десяти в грязноватой серой рубахе.
Воришка протянул руку и, несомненно, заполучил бы желаемое, но вдруг, без какой-либо видимой причины, за спиной барышни взорвался неработающий газовый фонарь, девушка обернулась на звук и в тот же миг ловко схватила мальчишку за запястье:
— Попался…
— Ух ты! — ухнул он, не пытаясь выдернуть руку. — Ну и красивая вы, барышня…
Она отпустила его и засмеялась, оценив ловкий трюк уличного кавалера, решившего подкупить ее своей галантностью.
— Ей-богу, красивая… — тот был не из боязливых, он и не подумал бежать.
И Даша подумала, что он вовсе не врет — барышня и впрямь была прехорошенькая. Очень светленькая — светловолосая, светлоглазая, — с округлыми пухлыми щеками, губами и широко открытыми искренними глазами. Очень тоненькая — в Настоящем она могла б стать моделью, здесь ее хрупкую стать особенно подчеркивал корсет и рукава-фонари на белой блузе с большим, невероятно кокетливым бантиком.
— Вы на ангела похожи… — сказал мальчик. Девица явно приглянулась ему, иначе, выхватив кошелек из ее обмякших рук, он давно б был таков. — Только говорите так странно… Вы что, малоросска?
— Это ты покуда мал ростом, — смешливо перепела девица. — А я повыше тебя буду. — Она как-то совсем необидно щелкнула его по носу, улыбнулась. — Как звать тебя?
— Ричард.
— Король?
— Здеся король, — важно изрек он, оглядывая цепким взглядом всю улицу. — Вы теперь здесь завсегда можете в покое ходить. Я вас, может, навеки запомню. Прощайте, — внезапно приметил он городового на другом конце вала.
— Ах, как же вы неосторожны… — взяв девушку под руку, недовольно сказала ее спутница. — Разве так можно?
Обе скрылись от Чуб за углом.
— И че это было? — спросила Даша.
— А что вы увидели? — переспросил Демон.
— Ну, прикольная барышня. Ну, вор хотел украсть у нее кошелек…
— И-и?
— Лопнул фонарь… Город не дал ему это сделать?
— Почему?
— Потому что любит ее? И защищает? И теперь она всегда здесь будет в покое ходить.
— А она?
— Не заметила? Так же, как я?
— И?..
— Перестань говорить со мной, как с ребенком!
— С удовольствием. Как только вы перестанете вести себя, как ребенок, я почту за счастье беседовать с вами, как с равной, — сухо ответил он. — Но боюсь, это вряд ли случится, раз вы намерены проститься с нами навечно.
Он был дерзок, и беседа, как обычно, шла на ножах. Но Даша вдруг словила себя на том, что, сама не желая того, чувствует себя польщенной вниманием Демона — раньше он беседовал о вечности, Городе, зле и добре с одной только Машей.
— Киев — непростой Город, — сказал Киевицкий. — Одних Он любит, других перемалывает в щепки.
— Он жесток.
— Он мудр. Люди, которым не место здесь, принесут себе и ему один вред.
— Знаю. Маша всегда говорит: «Нет плохих и хороших людей, есть только люди не на своем месте», — кстати вспомнилось Чуб.
Демон удовлетворенно кивнул.
— И оказавшись не на своем месте, человек будет либо несчастным, либо плохим — третьего не дано, запомните это. Если Город не принимает вас, значит, вы не нужны здесь. Нужны не здесь. И приехав сюда, вы оставили за спиной свое счастье. Но люди объясняют удачи и неудачи иными вещами и продолжают бесплодную борьбу с Великим Отцом в надежде покорить его… Другие же уезжают, хотя он просит остаться.
