Гай Гэвриел Кей - Последний свет Солнца
С погашенными лампами света для чтения не хватало, особенно для уже немолодого человека, но Сейнион помнил послание наизусть и больше общался с ним, чем перечитывал написанное. Так человек преклоняет колени перед знакомым образом бога на каменной стене собственной церкви. Или, как пришло ему только что в голову, так можно смотреть на имя и на диск солнца, вырезанные на могильном камне, который навещал столько раз, что их уже и не видишь, а лишь воспринимаешь, задержавшись еще раз до сумерек, а потом и до темноты.
В темноте коридора она тихо постучала, а затем вошла, правильно принимая приоткрытую дверь за приглашение.
— Что? — спросила Энид, ставя на стол высокую свечу. — Все еще одет и не в постели? Я надеялась, что ты меня здесь ждешь.
Он встал, улыбаясь. Она подошла, и они поцеловались, хотя она проявила достаточно доброты и мирно расцеловала его в обе щеки, не более того. Она душилась теми же духами. Сейнион не слишком хорошо знал название этих женских духов, но они тут же подействовали на него. Он внезапно ощутил присутствие кровати. Она сделала это намеренно, понимал он. Он ее очень хорошо знал.
Энид посмотрела на чаши для вина и бутылку с широким горлом.
— Он мне оставил хоть немного?
— Боюсь, не слишком. Возможно, что-то осталось, и есть вода, чтобы смешать с вином.
Энид покачала головой.
— Мне это не слишком нужно.
Она села на стул, который только что освободил ее супруг, отправившись на свидание с неизвестной девушкой, ожидавшей его. При мягком свете она казалась призраком, сидящим возле него, запахом, воспоминаниями о других ночах — и других мирных поцелуях, когда после своего ухода она оставляла совсем не мирное настроение. Его сдержанность, а не ее или даже Брина, так как эти двое установили собственные правила за время этого долгого брака и Сейниону много лет назад дали это понять. Его сдержанность. Женщина, которая очень дорога ему.
— Ты устал, — сказала она после того, как несколько мгновений рассматривала его. — Он получает от тебя лучшее, так как приходит первым, а потом появляюсь я — всегда с надеждой — и нахожу…
— Человека, недостойного тебя?
— Человека, не поддающегося моим угасающим чарам. Я старею, Сейнион. Мне кажется, моя дочь сегодня ночью влюбилась.
Он вздохнул.
— Я отвечу последовательно: нет, и нет, и… возможно.
— Дай мне разобраться. — Он видел, что она удивлена. — Ты наконец поддаешься мне, я еще не старая, на твой взгляд, Рианнон, возможно, влюблена?
Что-то такое было в Энид, что всегда вызывало у него желание улыбнуться.
— Нет, увы, и да, действительно, и, возможно, она влюблена, но молодые всегда влюблены.
— А те из нас, кто не молод? Сейнион, поцелуй меня, пожалуйста. Прошло уже больше года.
Он и правда секунду поколебался, по тем же старым причинам, но затем встал и подошел к сидящей женщине и поцеловал ее прямо в губы. И когда она подняла голову, он, несмотря на непритворную усталость, почувствовал биение своего сердца и быстрый прилив желания. Он отступил назад. Увидел озорное выражение ее лица за секунду до того, как она протянула руку и прикоснулась к его мужскому естеству под одеждой.
Он ахнул, услышал ее смех, и она убрала руку.
— Всего лишь проверяю, Сейнион. Не бойся меня. Что бы ты ни говорил по доброте, наступит ночь, когда я уже не смогу взволновать тебя. В одно из таких посещений…
— В эту ночь я умру, — сказал он, и он говорил серьезно.
Она перестала смеяться и сделала знак солнечного диска, отводя беду.
Или попыталась это сделать. Они услышали во дворе крик. Быстро обернувшись, Сейнион увидел в окне огненную дугу брошенной горящей головни.
Потом он увидел всадников во дворе фермы, и раздались крики.
Алун думал о том, что уже видел таким брата, пусть и не совсем таким. Дей был беспокойным, раздражительным и испуганным. Гриффит, занимавший левую сторону недостаточно широкой кровати, совершил ошибку, пожаловавшись, что Дей бродит в темноте, и получил в ответ сокрушительный поток брани.
— Это несправедливо, — заметил Алун.
Дей резко обернулся к нему, и Алун, лежа на середине кровати (он вытащил короткую соломинку), посмотрел на напряженную, застывшую фигуру брата в темноте.
— Ложись в постель, поспи немного. Она будет здесь и утром.
— О чем это ты говоришь? — осведомился Дей.
Гриффит опрометчиво фыркнул от смеха. Дей шагнул к нему. Алун даже подумал, что брат сейчас ударит их кузена. Этот гнев — вот чем этот раз отличался от прошлых, когда Дей увлекался девушкой. Гнев и страх.
— Неважно, — быстро произнес Алун. — Послушай, если не можешь спать, то в зале наверняка играют в кости. Только не бери с собой все деньги и не пей слишком много.
— Почему ты мне указываешь, что я должен делать?
— Чтобы мы могли немного отдохнуть, — мягко ответил Алун. — Ступай с богом. Выиграй что-нибудь.
Дей поколебался, напряженный силуэт в другом конце комнаты. Затем, бросив еще одно проклятие, он рывком распахнул дверь и вышел.
— Подожди, — тихо сказал Алун Гриффиту. Они ждали, лежа рядом на кровати.
Дверь снова распахнулась.
Дей вернулся в комнату, прошел к своему мешку, схватил кошелек и снова вышел.
— Теперь, — сказал Алун, — можешь назвать его идиотом.
— Он идиот, — произнес Гриффит с чувством и повернулся на бок.
Алан повернулся на другой бок, с твердым намерением уснуть. Но ему это не удалось. Стук в дверь и женский голос из коридора послышались всего через несколько секунд.
По выражению лица Хельды и по быстрым взглядам, которые она бросала на Рианнон, было очевидно, что она встревожена. Их юная кузина бросилась на постель, как только они вчетвером вернулись из зала в ее комнату. Она лежала там, все еще в зеленом платье с поясом, освещенная расточительно большим количеством свечей. Теперь, когда Мередд навсегда переехала к дочерям Джада, Рианнон потребовала соседнюю комнату для других трех женщин. Она выглядела, сказать по правде, действительно больной: ее лихорадило, глаза ярко блестели.
Не обменявшись ни словом, три женщины решили ее развеселить и поэтому не возразили в ответ на ее тут же высказанное требование зажечь огни, как и на следующее пожелание.
Рания обладала самым чистым голосом, в церкви и в пиршественном зале, а Эйрин — самой хорошей памятью. Они вместе вышли в другую комнату, пошептались, а потом вернулись через соединяющую комнаты дверь. Эйрин улыбалась, Рания прикусила губу, как делала всегда перед тем, как петь.
— У меня не слишком хорошо получится, — сказала она. — Мы ведь всего один раз ее слышали.
— Знаю, — ответила Рианнон непривычно мягко, ее голос противоречил ее взгляду. — Но попытайся.
