Кэрол Берг - Стражи цитадели
— Ты не собираешься читать сегодня?
— Напротив.
Я извлекла из карманов две обернутые в бумагу книги, заказанные в лавке в Монтевиале. Филомене предназначался причудливый искерский роман, который она немедленно потребовала начать. Герику же досталась рукопись об оружейном деле керотеанцев, столь великолепно иллюстрированная, что я засомневалась, стоит ли отдавать ее ребенку. Меня пугало предположение, что он может уничтожить рукопись, поскольку ее подарила я. Но пока я читала Филомене, он сидел на кровати, скрестив ноги, и перелистывал страницу за страницей. На его щеках играли блики от пламени свечей.
Наконец он закрыл книгу и спрыгнул с кровати. Я прервала чтение, и Герик чмокнул мать в щеку.
— Прошу прощения, матушка. Я ушел спать. — Затем, глядя чуть в сторону, мальчик слегка махнул рукописью: — Прекрасная книга. Благодарю вас.
Крепко зажав ее под мышкой, он убежал, оставив меня неожиданно счастливой.
И даже восторженный доклад Филомены о самом недавнем требовании Герика отослать меня прочь не испортил мне настроения.
* * *Где-то за пару дней до наступления нового года и Дня соглашения я прогуливалась днем по южным укреплениям, запертая в замке бушевавшей весь день метелью. От одичалых снежных вихрей кружилась голова, и внезапный порыв заставил меня соступить на осыпающийся крайний южный карниз. Я вцепилась в холодное железное кольцо, вделанное в камень, мысленно благодаря древних воинов-стражей за то, что они снова защитили дочь Комигора, и вдруг почувствовала жжение в области сердца. Мне подумалось, что я или простудила легкие, или подхватила лихорадку, или съела что-нибудь не то.
Прежде чем вернуться внутрь, я, как и всякий раз, когда рядом никого не было, вытащила из-под одежды серебряную цепь с талисманом Дассина. Я ожидала увидеть камень как всегда холодным и тусклым. Но пока ветер хлестал мне лицо моими же собственными волосами, снег вокруг взвился розовым вихрем, вобрав в себя мягкое мерцание полупрозрачного камня и прогоняя все мысли о бурях, одиночестве или трудных детях. Я сомкнула закоченевшие пальцы вокруг талисмана, пока моя рука не стала просвечивать розовым, и наслаждалась каждым мгновением этого сияния, поскольку знала, что если этот камень излучает свет и тепло, то завтра на рассвете Кейрон прибудет навестить меня.
ГЛАВА 4
Я не помнила, чтобы когда-либо прежде так волновалась: ни когда меня представляли при дворе, ни в день своей свадьбы. Я знала так много о человеке, который вот-вот должен был появиться, — все то, что тянуло меня к нему, даже когда я считала его чужаком. Хотя я была не настолько глупа, чтобы верить, будто человек может мучительно погибнуть, провести десять лет бестелесной душой и вернуться в мир в теле другого человека, нисколько не изменившись. Моя участь оказалась намного легче, но и я стала другой. Он был моим возлюбленным, он был жив вопреки всему, но все же меня одолевал страх.
Кем он стал теперь? Хотя душа его была, бесспорно, душой моего супруга, Дассин утверждал, что Д'Натель навсегда останется его частью. Я уже видела столкновение натуры Кейрона с инстинктами и склонностями жестокого, безнравственного принца Авонара, оставшимися в этом теле. Установилось ли равновесие между ними за четыре месяца опеки Дассина? Может, он будет снова похож на Эрена, полубезумного чужака, найденного мною в лесу полгода назад, который был в какой-то степени ими обоими.
Для начала следовало решить, где мы встретимся. В огромном Комигорском замке было всего несколько мест, где я могла принимать гостей незамеченными. В большом доме вы не избалованы уединением. Я только недавно убедила Неллию не заходить ко мне спальню в любое время суток, как она привыкла, пока я была ребенком. Но спальня едва ли подойдет. Я не была уверена, что Кейрон вообще меня помнит. Дассин говорил, что «вернет его к самому началу», чтобы восстановить его память. Как это все странно!
Я подумывала о внешних укреплениях. Хорошая погода, плохая ли, никто, кроме меня, там не появляется. Но, несмотря на то, что появление звезд обещало ясную погоду, резкий ветер налетал с дикого севера с яростным воем, словно стая волков в голодный год. Снег толстым слоем покрывал все вокруг, так что я не могла выехать верхом.
Мне вспомнилось еще одно место. В восточном крыле замка, там, где утреннее солнце прогревает камень, располагался обнесенный стеной садик, одичавший, запущенный, запертый отцом в тот день, когда мама скончалась после долгой болезни. Когда-то сад был полон цветов и трав с далекого юго-востока Лейрана, откуда моя мать приехала в семнадцать лет, чтобы стать женой герцога Комигорского. Традиции Комигора, твердого в обычаях воинского дома, позволяли невесте привести под новый кров только одного из отцовских слуг. И моя мать взяла с собой не личную служанку, не какую-нибудь еще девичью спутницу, а садовника. Бедняга провел одиннадцать лет в борьбе с суровыми комигорскими зимами и летней жарой, чтобы воссоздать цветение и ароматы благоуханной родины своей хозяйки лишь затем, чтобы после ее смерти быть отосланным прочь, потому что отец не желал видеть никого, кто напоминал бы ему о супруге.
Долгие годы после того, как мама умерла, я перебиралась через стену сада, чтобы почитать или помечтать в мирном уголке, наблюдая, как заботливо взращенные цветы дичают и гибнут, словно тающее эхо моей детской печали. Сейчас же у меня были ключи от замка, и в их числе — ключ от сада моей матери, заброшенного, уединенного и, самое главное, непросматриваемого с любой из высоких точек крепости.
Я была слишком взволнована ожиданием, чтобы заснуть. Так что я завернулась в плащ и проскользнула через садовую калитку, где стала бродить среди голых деревьев, кустов и покосившихся решеток оград. Созвездие Большой арки все еще светилось во тьме, словно отражение волшебного Моста Д'Арната.
Я не сомневалась, что они придут. «На следующем же восходе солнца, — сказал Дассин, — где бы вы ни были». Скажи я кому-нибудь в этом мире, почему я с таким нетерпением ждала рассвета в саду моей матери, меня сочли бы безумной. Я с силой сжала пальцы на розовом камне, позволив теплу согреть замерзшие пальцы.
Солнце выглянуло из-за стены сада, вынудив меня моргнуть, когда полоса белого пламени рассекла розовое сияние. Я сощурилась, глядя на свет, и увидела низкорослого, крепкого, опирающегося на посох человека, который ковылял мне навстречу по усыпанной гравием тропинке. Его белый плащ распахнулся на ветру, открывая взору мятую рубашку, короткие штаны и сползшие чулки. Дассин. В одиночестве. Горькое разочарование сдавило горло. Но когда чародей приветственно поднял руку, я заметила еще одну фигуру — в дальнем конце тропинки, практически сливающуюся с огненным сиянием. Высокий, широкоплечий, он также был одет в белый плащ. Капюшон скрывал его лицо.
