Мэгги Лерман - Цена всех вещей
Вскоре мы въехали на пляжную парковку. Диана выключила двигатель, но Ари еще задержалась в машине на какое-то время.
— Ты уверена? — спросила она.
Диана кивнула.
— Иди вперед. Встретимся на месте.
Ари сделала глубокий вдох и медленно пошла через пляж. Диана вздохнула, откинулась на сиденье и посмотрела ей вслед.
— Она выглядит… какой-то отсутствующей? — сказала я.
— Да, — ответила Диана. — Я думала, ей это пойдет на пользу, но теперь уже не уверена.
— С ней все будет в порядке. Ты делаешь все, что возможно.
Диана провела рукой по волосам, недавно покрашенным в убийственно-красный цвет.
— Мне бы хотелось, чтобы сегодня вечером у Ари было личное пространство. Не хочу давить на нее слишком сильно своим присутствием. Возможно, тебе стоит последовать моему примеру.
— Хорошо.
— А заодно предоставить немного свободы и мне.
— О… Конечно.
— Не стоит нам все делать вместе.
— Конечно нет.
Должно быть, я выглядела уязвленной, потому что Диана, смотревшая на меня через зеркало заднего вида, задержала на мне взгляд.
— Все у тебя будет хорошо. Это же просто вечеринка.
— Я знаю, — со смехом ответила я. Просто вечеринка. Как будто я знаю, что это такое.
Диана вышла из машины, подождала, пока я закрою дверь, и, не оглядываясь, пошла вперед по пляжу в направлении костра.
— Найду тебя позже, — сказала я ей в спину. Длинные красные волосы Дианы развевались на ветру. Я ненавидела свой голос. За то, как отчаянно и жалко он звучал. Я ненавидела волосы Дианы, которые вились от природы, и мои, которые превратились в нечто подобное лишь силой заклинания. Я даже немного ненавидела Ари за то, что она так равнодушно покинула нас. Хотя в то же время любила подруг за все те же самые вещи. Естественность Дианы. Она была такой бесхитростной. Стойкость Ари. У нее был внутренний стержень. Заклинание позволило им остаться собой — и это было прекрасно. Без всяких вмешательств. Почти безвредно.
Диана растворилась в толпе, а я осталась одна с краю. Пора уже было привыкнуть к этому — в конце концов, так было всю жизнь до встречи с Дианой и Ари, — но я испытывала необходимость находиться рядом с людьми. В одиночестве я исчезала.
Один из братьев Уотерсов налил мне полстакана пива (вторую половину заняла пена), и я стала наблюдать со стороны за Дианой и Ари. Диана ушла с Маркосом. Девочка-панк в черном пальто наблюдала за Ари. Мина тоже оказалась там, болтала с ребятами из своего класса. На ней красовалась поношенная мужская рубашка, надетая вместо платья.
Увидев меня, сестра начала прокладывать ко мне путь через толпу.
— Эй, Кейтелин, что…
— Что ты здесь делаешь?
Мина рассмеялась:
— Я здесь, чтобы погреться у костра. Так же, как и ты.
— Но ты ведь надолго не задержишься, не так ли?
— Почему нет?
— Потому что это мой праздник.
Мина огляделась по сторонам:
— Мне кажется, это общий праздник.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— На самом деле нет. Что происходит, Кейтелин?
— Меня зовут Кей.
— О, ну что ж, рада тебя видеть, Кей. Ты не видела здесь мою сестру? Она всегда была такой милой… Интересно, куда она пропала…
— Ха-ха. Пожалуйста, Мина, оставь меня одну.
На невероятно тонкой шее Мины дернулся кадык.
— Почему?
— Потому что я не желаю в этот вечер быть малолетней сестрой Мины Чарпал.
Ее глаз в темноте я не видела. Мина кивнула, и ее пирсинг сверкнул в отблесках костра.
— Предельно ясно.
Она поставила пластиковый стакан на землю и развернулась. Я ожидала, что она пойдет с кем-нибудь поболтать, но Мина лишь попрощалась с несколькими ребятами и направилась через дюны к автомобильной парковке.
Что ж, я попросила ее оставить меня в одиночестве. Значит, это хорошо.
Мина уходила прочь. Наверное, я этого и добивалась.
Пока я смотрела ей вслед, какой-то парень вдруг споткнулся и врезался прямо в меня. Я выронила стакан. Торопливо пробормотав извинения, он взглянул мне в лицо. Мне пришлось сдержать дрожь, напомнив самой себе, что теперь я очень даже красивая.
— Я Кэл! — почти прокричал он. — Кэл Уотерс. А ты из класса Маркоса?
— Да. Я Кей.
— Мы уже встречались? У меня такое чувство, что я должен тебя помнить.
Я посмотрела на Кэла. Он был привлекателен. Он был Уотерсом. Это кое-что значило.
— Я Кей, — глупо повторила я.
— О’Кей, — рассмеявшись, сказал он и поднес серебристую зажигалку к кончику сигареты. — Не могу поверить, что не в состоянии вспомнить такую девушку.
Он был пьян. Будь здесь Диана с Ари, они бы, наверное, спасли меня — Ари высмеяла бы его вид, а Диана шептала бы мне на ухо всякие шуточки.
Но Дианы и Ари здесь не было. Возможно, мне стоило завести новых друзей.
Я улыбнулась своей новой безупречной улыбкой и коснулась руки Кэла так, как это делали другие девушки.
— Теперь ты наверняка меня запомнишь, — ответила я.
12
Маркос
Уин умер, и все вокруг вдруг стали вести себя так, будто им сделали лоботомию. Нет, не правильно. Все произошло так: Уин умер, и я остался единственным человеком в городе, чья врожденная лоботомия вдруг исчезла. Я вдруг начал видеть то, чего другие не замечали. Смерть Уина открыла мне глаза.
Хотя, возможно, дело даже не в этом. Все это похоже на какое-то хипповое дерьмо. Возможно, на самом деле было так: Уин умер, и я остался единственным человеком, который задумался о том, что это значит.
Уин был мертв. Слушай, я готов был кричать об этом. Мертв. У меня больше не было лучшего друга и уже никогда не будет. Лучшим другом может стать только тот, кто знает тебя вечно, с тех самых пор, когда ты и сам едва себя помнишь.
Мама громко разговаривала со мной и пыталась накормить. Братья жали мне руку и наблюдали издалека. Даже Ари — мы, конечно, не избегали друг друга, но и не проводили вместе время, и даже не разговаривали. Еще на похоронах выяснилось, что она не расположена переживать это горе вместе. Ладно. Круто. Она приняла правильное решение. Но видеть ее все равно было больно.
Вот что значила смерть Уина: это означало, что жизнь несправедлива. Другие парни преуспевали в жизни. Но никому не было до этого никакого дела, потому что в итоге всех нас ждал один и тот же конец. Какой смысл кого-то любить или быть любимым, если смерть абсолютна и неотвратима?
На пляжном пикнике я зависал у бочонка с пивом и смотрел, как все они смеются, все, кого я знал, все, кого мы с Уином могли бы назвать друзьями. Если спросить, они наверняка сказали бы, что сожалеют об Уине. Но с того места, где я стоял, так не казалось.
