Александр Больных - Желтый колокол
Александр начал внимательно рассматривать остальных стражников, стараясь делать это по возможности незаметно для них. И в самом деле — все они были слепы на правый глаз!
Тем временем Гремислав кончил разговаривать с капитаном стражи, махнул рукой и, не спеша, поехал по дороге.
— Далеко до города? — спросил Александр.
— Нет. Часа через четыре будем там.
— Не нравится мне все это, ох не нравится, — вмешался леший. — Ты обратил внимание, что этот проходимец о чем-то шептался с Гайсиром.
— Обратил, — вздохнул Гремислав.
— Но почему бы не спросить прямо, что нужно аримаспам? — не понял Александр.
Гремислав и Древолюб в ответ расхохотались так, что кони испуганно шарахнулись, и пришлось туго натягивать поводья, чтобы их остановить.
— Вот что означает чужак, — крутил головой Гремислав.
— Ты всерьез рассчитываешь услышать правду от аримаспа? — вытирал выступившие от смеха слезы леший.
— Наивный…
— Почему? — надулся Александр.
Гремислав посерьезнел.
— Аримаспы неспроста рождаются одноглазыми. И не просто так они построили свой город здесь, на самом краю мира, отрезанные от остальных людей непроходимыми чащобами и дикими степями. Они не могли ужиться ни с кем из соседей. Аримасп от рождения слеп к добру и правде. Я не знаю, какой злой дух лишил их всех правого глаза, и действительно ли именно правым глазом люди видят хорошее, а левым — плохое, но… Ни разу в жизни я не видел порядочного аримаспа. Единственное, что важно для них — собственная выгода, нажива, прибыль. Ради выгоды они, не колеблясь ни мгновения, пойдут на любую подлость, на любое предательство, на любое злодейство. Вот почему я не хотел ехать через город аримаспов.
— Кстати, не одни мы направляемся туда, — Александр вытянул руку.
— Ба, старый знакомый, — нехорошо обрадовался леший.
Впереди валкой рысью трусил верблюд.
— Хасан-мошенник! — крикнул Гремислав. — Подожди!
Всадник на верблюде оглянулся и подхлестнул животное длинной хворостиной, заменявшей ему плеть. Но верблюд оказался своенравным — в ответ на старания наездника ускорить его бег, он истошно заревел и вообще встал. Когда путники подъехали поближе, Хасан уже восседал на тюках, скрестив руки и надменно глядя вдаль. Всем своим видом он показывал, что не намерен двигаться с места, как бы ему не угрожали. Леший мячиком соскочил на землю, с шумом вдохнул побольше воздуха, словно надувал сам себя, и увеличился. Подойдя к верблюду, он схватил повод.
— Приветствую тебя, о солнце купечества.
Хасан посмотрел на него свысока и отвернулся. Но леший был настойчив.
— Как идет торговля?
— Хорошо, — сквозь зубы процедил Хасан.
— А прибыли?
— Хороши.
— А здоровье?
— Хорошо.
— А…
— Хорошо! Им всем хорошо! Даже очень хорошо! — истерически завизжал Хасан, не дожидаясь вопроса. — Отвяжись от меня! Ну за что ты меня, несчастного, преследуешь? Что я тебе сделал, мучитель? Изверг!
Александр с любопытством наблюдал за перепалкой. Леший словно бы и не слышал воплей Хасана.
— Куда же сейчас ты направляешь бег своего… коня?
Хасан вытер навернувшиеся слезы, посмотрел через плечо на Древолюба, скривился и, нехотя, сообщил:
— В город аримаспов, как нетрудно заметить.
— И что за поклажу несет твой… конь?
Хасан раздраженно фыркнул.
— Я сообщу об этом уважаемому тирану, испрашивая у него разрешение на торговлю, а не первому встречному на дороге.
— Это я первый встречный? — оскорбился леший. — Ты забываешь старых знакомых, Хасан. Придется тебе кое-что напомнить…
— Не надо, не надо, — зачастил Хасан, вскакивая на ноги. — Джинния! — жалобно возопил он.
— Слушаю, мой повелитель, — незамедлительно откликнулись хрустальные колокольчики.
— Защити меня!
— Но на тебя никто не нападает.
— Заклинаю тебя именем Сулеймана ибн Дауда!
Джинния хихикнула.
— Мир с ними обоими.
— Я буду жаловаться! — взвыл Хасан. — Верховный диван аравийских джинов наложит на тебя заклятие, загонит в бутылку и бросит в море!
— Условия договора соблюдены, — возразила Джинния. — Тебе придется платить за необоснованную жалобу.
Леший ухмыльнулся. Хасан, увидев эту усмешку, совсем потерялся и заверещал, как подшибленный заяц:
— Унеси меня отсюда!!!
Древолюб кокетливо взбил шевелюру и уложил поизящнее косички на плечах. Хрустальные колокольчики радостно зазвенели. Филин, сидящий на луке седла Александра, глядя на сцену ухаживания, неодобрительно щелкнул клювом и отвернулся.
— Ты что везешь? — повторил леший.
— Очки, — кисло сообщил Хасан.
— Очки?!
— Да.
— Аримаспам?!
— Им самым.
— Но зачем? — Древолюб был вконец сбит с толку.
— Что же, если у них один глаз, так им и очки нельзя надеть? Несправедливо! Вот я и решил позаботиться о бедных аримаспах, чтобы они не думали, будто их обделили в чем-то.
— Врешь как обычно, Хасан, — леший шумно втянул воздух большим носом.
— Ах, так! — вспыхнул от возмущения Хасан. — Смотри!
Он разодрал упаковку тюка, на котором стоял, запустил внутрь обе руки и выхватил пригоршню очков. Торжествующе потрясая ими в воздухе, Хасан заорал:
— Вот! Любуйся!
Он швырнул очки наземь, только стеклышки в стороны брызнули, выволок еще горсть очков, кинул их тоже, в третий раз сунул руки по локоть в тюк. Но подозрительно принюхивающийся леший остановил его:
— Хватит, остановись. Верю.
— Вот. А еще оскорбляешь, — всхлипнул Хасан.
— А в том тюке тоже очки?
Хасан немного поувял.
— Тоже… очки, — с запинкой выдавил он.
— Давай, посмотрим.
Купец сморщился, словно ему в рот запихнули сразу два лимона.
— Давай, — согласился он без всякого энтузиазма.
И Александр совершенно не удивился, когда из развязанного тюка посыпались ароматные коричневые зерна.
— Хасан-мошенник, когда-нибудь ты рассердишь меня не на шутку, — вздохнул леший. — Терплю я твое озорство, терплю, а потом возьму и рассержусь по-настоящему. Ну как ты можешь распространять между людей эту заразу? Запомни раз и навсегда: кофе двою проклят! Тот, кто берет в руки эту скверну, впадает в страшный грех! Только чистые и невинные…
— Да перестань ты! — огрызнулся Хасан, взбешенный потерей очередной партии товара. — Ты просто ретроград и мракобес! Ты стоишь на пути распространения цивилизации и культуры!
Леший оторопел. Мудреные слова смутили его, непонятно: не то ругают, не тот еще что… Оправившись, он обрушился на Хасана:
— А ты просто отравитель! Тебя судить надо!
— Будь твоя воля, ты и летом заставил бы на санях ездить, колесо дьявольским исчадьем называл! Скажешь, не было?!
