Елена Силкина - Ответ на молитву
В большой комнате истошно завизжала Наталья, завопил Чак, что-то с грохотом ударилось о стену и об пол.
Беги, подсказал внутренний голос Карьке, беги, пока он еще не ушел. Но она медлила, лежа на полу, один глаз у нее заплыл и не видел, ребра не давали дышать.
Хлопнула входная дверь, так что стены затряслись, в большой комнате все стихло, и Карька решилась выйти.
У комода валялся раздолбанный телефонный аппарат, мелкие детали из его нутра разбежались по всей комнате до самых дальних углов. Возле распахнутого окна сидела на полу, подвывая, Наталья и осторожно ощупывала кончиком среднего пальца разбитое в кровь лицо. Чак сидел в кресле боком, неуклюже согнувшись.
— Ну, мать, ты нам устроила! Чего уперлась рогами-то? Всем хорошо бы было, и тебе, и нам! Ты даже не представляешь, на кого гавкала, это же крутой авторитет в районе, и богат, как гез!
— Как кто? Может быть, Крез?
— Неважно. Чего ты уперлась, как овца? А может, тебе целка мешает? Сломать ее, что ли?
— Я тебе сломаю, кобель недотраханый! — заорала Наталья, вскакивая на ноги. — А ты что тут выставилась, шалава? Чужого мужика увести хочешь? Заявилась на мою голову объедать да обворовывать! Дрянь!
Бесцельно покружив по комнате, Наталья кинулась к комоду и принялась судорожно рыться в ящиках и ящичках, уронила большое тройное зеркало, стоявшее на нем, и оно разбилось. Она подхватила самый крупный осколок и пошла на дочь с этим осколком наперевес, кровь текла у нее по пальцам, а глаза стали совершенно безумными.
— Где мое кольцо с сапфиром?! Я его уже неделю найти не могу! Ты его украла, сволочь, ты! Больше некому!
Карька поняла, что сейчас будет убита, и заторможено попятилась к двери. Беги, дура, вопил-надрывался ее внутренний голос. Наталья медленно наступала, Карька с той же скоростью пятилась. В ее памяти вспыхнула картинка.
— Кольцо за комодом, — быстро сказала она. — Там, куда ты его уронила.
Наталья остановилась, немного подумала. Потом повернулась и направилась к комоду. Попыталась его отодвинуть, но комод был тяжел, сработанная на совесть современная подделка под старинное красное дерево.
— Чак, помоги! — прокряхтела Наталья.
Чак нехотя поднялся, подошел поближе, взялся руками за комод и не столько подвинул означенный предмет мебели, сколько затолкнул за него Наталью, а сам оглянулся на Карьку и мотнул головой по направлению к двери, беги, мол.
Допятившись до двери, Карька осторожно потрогала ее. Дверь оказалась незапертой, и Карька отодвинула стопудовую створку и вывалилась в коридор, не веря, что жива.
— Вот оно! — раздался у нее за спиной радостный Натальин вопль. — А где дрянь?
И тогда Карька бросилась бежать изо всех сил. Теперь Наталья не смогла бы ее догнать, хоть и одного с ней роста, но несравнимо более тяжеловесная…
* * *На улице было уже темно, но хорошо освещено и полно народу. Задыхающаяся Карька немедленно перешла с бега на шаг, при людях мать не решится ни на что плохое, потому что не захочет попасть в тюрьму или в дурку. Ребра болели так, что не давали дышать, Карька кое-как переводила дыхание одной диафрагмой.
По пути к метро прохожие делали вид, что не видят Карькиного разбитого лица. Кто-то из бабушкиных знакомых (просто знакомых, не сослуживцев) однажды изрек:
— Вот говорят: не проходите мимо. Но если не проходить мимо, то все и стой.
Никто из попавшихся Карьке навстречу стоять не хотел, а искать приключений на собственную задницу, вникая в чужие проблемы — тем более. Карька на них не обижалась, она считала такое поведение естественным и в какой-то степени сама была такой же…
Она даже не размышляла, куда ехать, ноги сами несли на конкретную ветку метро — разумеется, к Рису и Регги. В какой-то момент она, впрочем, остановилась. Зачем она убегает? Она вспомнила ненавидящие глаза матери. Наталья всерьез решила, что дочь хочет увести у нее Чака. Это означает конец. Куда ни спрячься, Наталья отыщет и укокошит. Может, лучше всего не мучиться, а разом со всем покончить? Все равно ведь жизни не будет. Да и идти, в общем-то, особо некуда. И сил уже нет. Вон рельсы, вон многоэтажка, вон пруд — на выбор. Есть и другие способы…
Не вздумай, предостерег внутренний голос так громко, что Карька вздрогнула. Помнишь, что сказал Шаман? Что бы ни случилось, ничего не бойся и знай, что все будет хорошо. Не соверши ничего непоправимого, помни, что все будет хорошо… Шаман! Вот к кому она на самом деле бежала, да почему-то замедлила бег на пол-пути. Ладно, ничего страшного, даже на четверти дыхания можно доползти туда, куда нужно.
* * *Дверь открыла Регги, охнула и немедленно закричала, повернувшись к кухне:
— Шаман!!! Иди скорей! Тут твоя подопечная в таком виде, что я чуть не родила, когда ее узрела!
Последние слова были сказаны чуть тише молниеносно появившемуся из кухни Шаману. Вдвоем с Регги они бережно завели Карьку в квартиру, усадили на стул в ванной комнате и, пока Регги обмывала холодной водой Карькино лицо, Шаман туго перевязал длинным шарфом ее ребра.
— Никакой не перелом, просто сильный ушиб, через неделю и думать об этом забудешь… Чем пока дышать? А чем ты сейчас дышишь? Пузом? Вот им и дыши.
Ее напоили вкуснейшим куриным бульоном с приправами по рецепту Регги, завернули в знакомый мех, увесистый и теплый — чей-то старый овчинный полушубок, и уложили отдыхать.
Среди ночи Карька проснулась и с криком «нет! не надо!» куда-то побежала. В коридоре она на кого-то налетела и, рыдая, повисла у него на шее. Этим кем-то оказался Шаман.
— Она не хотела меня убивать! Она просто сошла с ума! На самом деле она меня любит! Если ее вылечить, она об этом вспомнит!
Он молча гладил ее по голове. Что тут можно было сказать? Не она первая, не она последняя — нежеланный ребенок у родителей. Он и сам когда-то обнаружил это… Сама все поймет со временем, притерпится, успокоится и будет жить дальше…
— Но сейчас, если она меня найдет, то тут же убьет!
Шаман молча гладил ее по голове. Пока он не мог ей сказать, что ее мать уже никому и ничего не сможет сделать, а ей, Карьке, придется многому учиться гораздо раньше, чем намечено, учиться тому, от чего ее пыталась уберечь бабка, иначе…
Когда она успокоилась и перестала рыдать, он отвел ее на кухню, усадил на стул, а сам мешком повалился в стоявшее неподалеку кресло, словно разом лишился всех сил.
— И не кричи так громко. Будет тебе твоя банда байкеров завтра утром.
Беззвучно шевелившая губами Карька удивленно вскинула голову. Разве она молилась вслух? Но спрашивать было уже невозможно: Шаман спал в кресле, свесив голову на грудь. Длинные нечесаные волосы густой массой закрывали лицо, и одна прядка мерно взвивалась и опадала от дыхания спящего. Карька постеснялась отвести волосы с его лица, какое-то время смотрела, пытаясь различить черты, которые до сих пор не удосужилась разглядеть толком, а потом удалилась на цыпочках.
