Дженнифер Роберсон - Песнь Хомейны
Финн отвернулся. Он стоял теперь, молча глядя на то, что осталось от шатра Дункана. Я знал, что он пытается совладать с собой. Я не знал, удастся ли это ему.
- Могу ли я предложить вам, - начал Лахлэн, - свое искусство арфиста, чтобы поднять ваших людей? Я могу приходить в таверны и петь там Песнь Хомейны, чтобы узнать, что думают и чувствуют люди. Есть ли лучший способ понять их и узнать, откликнутся ли они на призыв своего законного короля?
- Песнь Хомейны? - с сомнением переспросил Финн, оборачиваясь к Лахлэну.
- Вы ее слышали, - ответил арфист, - и я видел, как вы ее слушали. В ней есть своя магия.
Его слова были правдой. Если он действительно пойдет по кабакам и тавернам Хомейны с этой песней, он очень скоро будет знать, на что способны мои люди.
Если Беллэм сломил их, потребуется время, чтобы вернуть им боевой дух. Если нет - я мог рассчитывать на них.
Я кивнул Лахлэну:
- Надо заняться лошадьми.
Мгновение он хмурился в растерянности, потом понял. Молча взял в повод лошадей и повел их прочь, дав нам с Финном возможность поговорить наедине, не опасаясь, что он может подслушать нас.
- Я отпускаю тебя, - просто сказал я. - Что-то вспыхнуло в глазах Финна:
- В этом нет нужды.
- Есть. Ты должен идти. Твой клан… твои родичи… ушли на север за реку Синих Клыков. Назад в Хомейну, куда мы и направлялись. Ты должен найти их, чтобы твоя душа успокоилась.
Он хранил угрюмую серьезность:
- Нам важнее исцелить Хомейну, чем найти мой клан.
- Разве? я покачал головой. - Однажды ты сказал мне, что клан и клановые связи создают более прочные узы, чем что-либо иное в культуре Чэйсули. Я не забыл этого. Я отпускаю тебя, чтобы ты мог вернуться ко мне, обретя цельность, - жестом я остановил его возражения. - Пока ты не узнаешь всего точно, тревога будет пожирать твою душу, как язва.
- Я не оставлю тебя в обществе врага, - напряженным голосом произнес Финн.
- Мы же не уверены, что он враг, - покачал головой я.
- Он слишком много знает, - мрачно возразил Финн. - Слишком много - и слишком мало. Я не верю ему.
- Тогда поверь мне, - я подняло руку ладонью вверх, пальцы веером. - Разве ты не научил меня, как выжить в любых обстоятельствах? Я больше не тот зеленый юнец-принц, которого ты сопровождал в изгнание. Мне кажется, что я и сам смогу позаботиться о себе, - я улыбнулся. - Ты говорил, что моя толмоора в том, чтобы отвоевать Трон Льва. Если ты сказал тогда правду, значит, так оно и будет, и ничто не помешает мне. Даже то, что мы на время расстанемся.
Финн медленно покачал головой:
- Толмоору тоже можно изменить, Кэриллон. Не обманывай себя - не уверяй себя в том, что с тобой ничего не может случиться.
- Попробуй поверить в меня хоть раз в жизни. Отправляйся на север, разыщи Дункана и Аликс. Верни их… - на мгновение я нахмурился в задумчивости. Привези их на ферму Торрина. Это был дом Аликс, если Торрин еще жив, думаю, все мы будем там в безопасности.
Финн посмотрел на то, что осталось от шатра его брата - потом на Сторра и вздохнул:
- Поднимай людей, мой господин властитель Хомейны. А я приведу Чэйсули.
Глава 6
Мухаара. О, Мухаара… Как орел на высокой скале над равнинами Хомейны, чье гнездо - розовый и красный камень…
Хомейна-Мухаар - такая же: розовая, красная, окруженная высокими стенами.
Она стоит на холме посреди Мухаары, возвышаясь над ней. Мы с Лахлэном въехали в Мухаару через главные ворота. И в то же мгновение я понял, что вернулся домой.
Впрочем, это было не правдой. В моем доме хозяйничали солиндские солдаты, в нем звенели кольчуги и сверкала холодная сталь. Они впустили нас только потому, что не знали, кто мы - не думали, что законный владыка Хомейны с такой готовностью сам въедет в свою тюрьму.
Солиндская речь звучала на улицах чаще, чем голоса хомэйнов. Мы с Лахлэном говорили по-элласийски - из соображений безопасности. Но я подумал, что даже если бы заговорил на родном языке, навряд ли меня кто-нибудь узнал бы: солдаты Беллэма устали и обленились. Пять лет прошло, а о нас не было ни слуху, ни духу, никакой угрозы извне не предвиделось, можно было спокойно жить в стенах Мухаары.
Исчезло величие Мухаары. Быть может, Я просто слишком много времени провел в чужих землях, вдали от дома? Нет. Казалось, некогда гордый город перестал заботиться о себе. Он стал домом Мухаара, укравшего трон у законного государя и хомэйны заботились более о прославлении имени Мухаара. чему тогда им заботиться о славе его города?..
Там, где прежде окна сверкали стеклом или поблескивали роговыми пластинками, теперь их глаза были темными и мутными, закопченными, а по углам набилась жирная грязь. Беленые стены теперь были серыми, покрылись разводами, а кое-где виднелись даже желтые потоки мочи. Мощеные улицы благоухали помоями, кое-где из брусчатки были выворочены камни. Я не сомневался, что Хомейна-Мухаар по-прежнему была достойным обиталищем для короля, а остальной город - нет.
Лахлэн посмотрел на меня - раз, другой:
- Если вы будете выглядеть таким разъяренным, они догадаются о том, кто вы.
- Мерзость запустения, - мрачно заметил я. - Я думал, меня вырвет. Что они сделали с моим городом?
Лахлэн покачал головой:
- То же, что делают все побежденные: они жили. Продолжали существовать. Вы не можете винить их в этом. Они утратили смысл жизни. Беллэм дерет с них три шкуры своими налогами, они даже поесть могут не всегда - что уж говорить о том, чтобы белить свои дома! А улицы? К чему расчищать их от грязи, когда на троне восседает мешок с навозом?
Я бросил на Лахлэна короткий внимательный взгляд. От человека, служащего Беллэму, навряд ли можно было услышать такие речи - разве что он говорил так именно для того, чтобы завоевать мое доверие и расположение. Он говорил как человек, понимающий причины прискорбного состояния Мухаары - быть может, не оправдывая тех, кто довел свой город до такого состояния, как это делал и я, но и не осуждая их. Может быть, потому, что он был элласийцем, а не хомэйном, и ему не нужно было отвоевывать трон.
- Мне жаль, что ты видишь город таким, - с чувством заговорил я. - Когда я…
Я остановился. Есть ли смысл говорить о том, что, быть может, никогда не произойдет?
- Вон там таверна, - жестом указал Лахлэн. Войдем? Может, здесь нам повезет больше, чем в деревенских харчевнях…
Хотелось бы верить. Конечно, я понимал причины нашего поражения: тяжело просить бедных фермеров отдать нам те жалкие крохи, которые еще оставались у них, и откликнуться на призыв принца, стоящего вне закона. В первую очередь мне были нужны солдаты, а потом уж все остальные.
