Владислав Русанов - Золотой вепрь
«С каким еще мальчиком? Ах да! У тебя же в прошлом году сын родился. Поздний ребенок. Наследник. Наверняка любимчик. Неужели болеет сын?»
– Господин! Почему вы молчите? – Купец умоляюще сцепил пальцы перед грудью. – Пожалуйста! Прошу вас сказать всю правду…
Мастеру вдруг стало жалко этого обрюзгшего мужчину, уверенно заканчивающего пятый десяток. Может быть, он и ухватистый купец и готов продать душу Искусителю за лишний скудо, но только свою. За жизнь и здоровье сына он будет биться против сотни ледяных демонов, уйдет в плавание на дальний север, где девять месяцев в году океан затянут льдом, не побоится и дальнего юга, где морская вода, как утверждают немногие смельчаки, попытавшие счастья за Айшасой, кипит прямо за бортом судна.
– Успокойтесь, фра Дуллио. – Сыщик старался говорить ровно и убедительно. – Вашей семье ничего не угрожает. Но нам нужно поговорить наедине. Это скорее связано с вашим занятием. Я имею в виду торговлю.
– Наедине? – Владелец «Пламени заката» непонимающе вытаращил глаза.
– Ну да. Зачем же выносить сор на улицу? Не так ли?
Дуллио вытер жирные губы рукавом. Кивнул:
– Пойдемте, фра…
– Фра Иллам.
– Пойдемте наверх, фра Иллам. – Купец с сожалением оглянулся на остывающий обед. Вначале Мастер хотел предложить ему доесть или хотя бы захватить с собой кувшинчик вина, но вовремя одумался.
«Становишься мягкотелым. Перед тобой вольный или невольный, но сообщник государственного преступника. Ты еще обними его, поинтересуйся здоровьем… – выругал сыщик самого себя. И тут же ответил: – И обнимешь, если после этого он тебе всю подноготную о дель Гуэлле выложит. И поцелуешь еще. Троекратно, как император любил».
Хозяин гостиницы лично отвел гостей в комнату господина Дуллио. Поставил на стол каганец. Поклонился и ушел, плотно притворив дверь.
– Итак, фра Иллам? – Купец глянул исподлобья, все еще ожидая подвоха.
– Дело государственной важности! – решил сразу огорошить его Мастер. – Строжайшая секретность!
Дуллио отвел глаз и попятился. Догадывается? Или, как у большинства торговцев, рыльце в пушку – контрабанда, скрытие прибылей и тому подобное?
– Я хочу поговорить о вашем попутчике. Мужчина средних лет, благородной внешности, вы приняли его…
Толстяк хрюкнул и ринулся на сыщика, наклонив голову, словно бык. Попытался обхватить руками попрек туловища.
Ах, вот как?
Мастер с легкостью увернулся, хотя и не ожидал подобной прыти от собеседника, выглядевшего неповоротливым и мирным, как большинство тучных людей. Пнул под колено, толкнул в плечо, добавляя скорости, а когда торговец, чтобы не упасть, тяжело оперся руками о кровать, с удовольствием приложил промеж ног.
– Мать… – взвизгнул Дуллио, свалившись на пол.
Сыщик уселся на стол, невозмутимо наблюдая, как корчится купец. Ишь ты! В драку полез. Значит, понимает, что замарался дальше некуда. Ничего… Сейчас все расскажешь.
Толстяк наконец-то успокоился. Замер, настороженно поглядывая на контрразведчика из-под полуприкрытых век. Мастер медленно обнажил корд, попробовал пальцем остроту лезвия. Удовлетворенно хмыкнул:
– Ну что, фра Дуллио? Будем говорить или в молчанку играть?
Чуть слышное поскуливание показало, что слова и действия произвели должное впечатление.
– Смелее, почтеннейший, смелее. Облегчи душу.
Толстяк застонал и, помогая себе руками, сел:
– Я не виновен…
– Предположим. А в чем ты не виновен?
– Ни в чем, – с обескураживающей прямотой признался купец.
– Ну, так не бывает! – усмехнулся Мастер. – Уж поверь моему опыту работы в тайном сыске. В чем-то виноват каждый житель империи.
Дуллио попытался пересесть на кровать, но сыщик остановил его:
– Сиди, не двигайся!
Владелец «Пламени заката» послушно замер. Затравленно оглянулся. Потом понял, что помощи ждать неоткуда, и заговорил. Сбивчиво, путано и многословно.
Да, он вез человека, показавшего ему бляху с гравировкой. Рисунок инога.[23] Всем известно, что с контрразведкой лучше не шутить…
– Вот такую бляху? – Мастер выудил из-за пазухи свой знак.
– Такую, точно такую…
– Продолжай рассказывать.
Сыщик слушал и кивал. У Дуллио в самом деле водились грешки. Незаконная торговля айшасианскими благовониями, непристойными картинками, запрещенными в Аксамале. Тот человек, что представился… представился Мастером…
«Совсем обнаглел господин т’Исельн!»
…тот человек намекнул, что аксамалианский сыск может закрыть глаза на все делишки купца в обмен на плодотворное сотрудничество. Да! Это было давно. Еще пять лет тому назад…
«Давненько же дель Гуэлла родиной торгует!»
…с тех пор не трогал…
«Что-то я тебе не верю!»
Ах, да! Один раз, по его просьбе, Дуллио передавал письмо в Литию. Нет, нет, в Гоблану никогда! А вот теперь напомнил о себе. Появился под утро… Ну, после той ночи смуты…
«Кому смута, а кому попытка спасти страну и саму государственность».
Он сказал, что интересы империи требуют его присутствия на севере. Больше Дуллио ничего не знает.
Сыщик оскалился, подался вперед:
– А почему ты напал на меня? А? Если действуешь с интересах Сасандры!
– Я… Ну, я…
– Что ты?
– Я испугался…
– Мне очень хочется тебе поверить, но… – грустно проговорил Мастер.
– Я говорю правду! – взвизгнул купец. – Клянусь Триединым!
– Жрецы не учили тебя, что клясться грешно?
– Но я говорю правду!
– Возможно, но не всю. И тем самым ты становишься предателем и государственным преступником.
Дуллио затрясся, как в лихорадке.
– Ты знаешь, как в Сасандре поступают с государственными преступниками? – продолжал давить контрразведчик.
Только бегающие глазки показали, что его слова услышаны.
– Знаешь… Но я могу закрыть глаза на твои проступки. Могу. Слышишь? Но и ты должен мне помочь.
– Что? – сдавленным голосом «квакнул» Дуллио.
– Куда направился тот человек, что называл себя Мастером?
– Он не говорил…
– Охотно верю. Но ты же тертый калач, Дуллио! Неужели ты не поинтересовался? Не проследил? Так, на всякий случай. Из самого невинного любопытства. – Сыщик не сомневался, что торговец гораздо больше замаран в шпионаже, чем пытается показать. Ну и пусть. Некогда сейчас с ним возиться.
Купец кивнул. Сдался, сломался.
– Он купил двух коней – верхового и заводного – и отправился на запад.
– В Дорландию?
– Не знаю…
– Ладно. Верю. Дорог здесь не так много.
Мастер спрыгнул со стола, сунул клинок в ножны:
– Живи, фра Дуллио. Живи пока. Но будь тише воды, ниже травы. Понял?
Толстяк закивал с яростным ожесточением, щеки его затряслись подобно студню.
