Константин Мережковский - Рай земной или Сон в зимнюю ночь
В таком виде меня внесли в большую палатку и положили на мягкое и удобное ложе.
Вскоре я стал чувствовать какую-то приятную истому, сознание стало затмеваться, и я впал в сладкое полузабытье, сквозь которое однако мог разобрать, как, понизив голос, люди стали расспрашивать старика, кто я такой. Я мог еще разобрать, как старик, все время наблюдавший за мною и, очевидно, следивший за действием данного мне наркотического, присел в противоположном конце палатки, как все присутствующие разместились около него и стали внимательно слушать рассказ его о человечестве и событиях моего времени; но уже точно сквозь сон различал я лишь отдельные слова, слишком хорошо мне знакомые: сражения, кровь, страдания, нищета, злоба, пушки, бомбы ... пока, наконец, и эти звуки перестали доноситься до моего сознания.
Не знаю, долго ли говорил старик, но когда я очнулся от своего забытья, то взорам моим представилась все та же группа. Старик однако уже кончил свой рассказ, до меня доносились только отдельные восклицания слушавших его, очевидно выражавших сочувствие несчастным людям моего времени: бедные! бедные! раздавалось со всех сторон, и по интонации голосов можно было видеть, что это были не одни только слова. Но вот старик встал и весело произнес:
- А ну-ка детки, я иду в деревню посмотреть, что делают рабы; кто со мной?
Несколько человек выразили желание ему сопутствовать, остальные же остались в тех же позах, задумавшись, и начали перебирать только что слышанный рассказ, обмениваясь разными замечаниями. Все удивлялись силе пороха, не понимали, как это такие тяжелые бомбы могли летать на такое громадное расстояние. К серьезным замечаниям начали мало-помалу примешиваться шутки, остроты, прибаутки. Видимо, грусть и печаль имели мало власти над этими детьми, как пылинки садились они на их сердца, чтобы тотчас же слететь при малейшем дуновении беззаботной веселости. Один из присутствующих взялся демонстрировать силу пороха и полет бомб и, схвативши маленького пятилетнего бутузика, только что вошедшего в палатку и закричавши: Анри, лови бомбу! ловко подбросил мальчугана по направлению к молодому человеку стоявшему шагах в десяти от него; тот так же ловко его подхватил и с возгласом: Ада, лови! перебросил его женщине, та направила его тем же путем к третьему, и при смехе публики и веселых взвизгиваниях маленькой живой бомбы, ребенка, свернувшегося в клубочек, стали перебрасывать, как мяч.
Но в шатре было тесно и неудобно для подобной игры.
- Стойте! - закричал один из молодых людей. Пойдемте лучше на площадку и будем играть в круг.
- Хорошо, хорошо! - с живостью ответили все, одни захлопали в ладоши, другие стали радостно подпрыгивать при этом, как дети, которым предложили какую-нибудь давно желанную прогулку. Тотчас все вышли из шатра и стали сзывать своих товарищей, которые и не замедлили собраться на площадку.
-Знаете, - сказал один из них, - давайте назовем игру в круг игрой в бомбы. И он вкратце объяснил всем тем, которые не слыхали рассказа старика, что такое бомба. Все охотно согласились на это предложение. Мне хотелось посмотреть на их игру, но я боялся, что мое появление их стеснит, и потому я прилег у самого входа в шатер, и, спрятавшись за его полог, стал высматривать оттуда.
Собравшиеся в числе, быть может, 30 или более человек - остальные были на берегу моря, откуда доносились их голоса - построились в круг, в который впустили десятка с полтора детей, начиная от самых крохотных, едва державшихся на ногах. Затем, сговорившись кто кому будет их перебрасывать, они схватили детей на руки. Дети, видно привыкшие уже к этой игре, свернулись в клубочки, подобравши ручки и ножки, подобно ежикам в минуту опасности, а взрослые, положивши их спиной на руки, при крике: начинай! стали перебрасывать их через весь круг своим визави, каждый раз вызывая их по именам и те тотчас возвращали их опять назад. Чтобы во время этого полета дети не могли столкнуться в центре, одни бросали их почти в прямолинейном направлении, другие подбрасывали их выше, третьи - еще выше, и таким образом в середине круга, благодаря изумительной быстроте, с которой производилось перебрасывание, образовалась как бы горка или пирамида из летающих ребятишек, оглашавших воздух радостными взвизгиваниями. Сердце у меня замерло при виде этого, каждую минуту я ждал, что кто-нибудь из детей или не будет подхвачен вовремя, или столкнется с другим во время полета, упадет и расшибется, но мои опасения были напрасны. Изумительна, поразительна была ловкость всех их движений, сила и гибкость их мускулов, верность глаза! Минут десять продолжалась эта игра, и ни разу не случилось ни малейшего несчастья. И какая грация в движениях! Вот когда представилась мне возможность вдосталь налюбоваться безукоризненным изяществом их форм и движений.
Не приняли участия в игре только большие дети, слишком тяжелые для того, чтобы служить бомбами, и недостаточно еще сильные, чтобы войти в состав круга. Но они придумали себе свою собственную забаву. Один из них быстро и с удивительною ловкостью влез на неподалеку стоявшую кокосовую пальму и, сорвавши несколько орехов, бросил их на землю, затем они составили свой маленький круг и. подражая взрослым, стали перебрасывать друг другу орехи. Вот, подумал я, естественная школа, где люди учатся играть и веселиться и приобретают свою изумительную ловкость
Но скоро играющие устали.
- Жарко, - заметили некоторые, запыхавшись, - пойдемте купаться. И группами, схватившись за руки, с ребятишками верхом на плечах побежали они или, вернее, поскакали, перепрыгивая с ноги на ногу, как бегают дети, направляясь к бухте.
Странное действие произвела на меня вся эта оживленная, веселая картина. Весело стало и мне на душе, кровь заиграла в моих жилах, я как будто помолодел. Ах! с каким удовольствием взял бы я их за руки и поскакал бы вместе с ними, если бы ... если бы мне не было стыдно!
Глава VIII
Я стоял у входа в палатку в нерешительности, что мне делать, когда показался старик, очевидно только что вернувшийся из деревни; увидев меня, он радостно протянул мне обе руки и сказал:
- Как, вы уже встали? Отдохнули ли вы, хорошо ли вы себя чувствуете?
- О да, - ответил я, - благодарю вас, я отдохнул и уже с полчаса как наблюдаю за играми друзей; они только что все побежали к морю.
- Хотите пойти к ним, - спросил он, - или вы предпочитаете спокойно посидеть где-нибудь в тени и побеседовать со мной? Я боюсь, что там, на солнце, вам будет слишком жарко.
Я с радостью выбрал последнее, и он повел меня по направленно к речке, где мы нашли прелестный тенистый и прохладный уголок среди густой зелени и удобно расположились на траве. Издали, с моря, доносились до нас веселые крики и смех купающихся, а у наших ног тихо журчал ручеек, ниспадая с камня на камень маленькими каскадами. Кругом нас порхали и щебетали птички, замечательно ручные, подлетавшие совсем близко, садившиеся даже нам на плечи, на руки. Я любовался этим тихим, мирным уголком, этой чудной роскошной растительностью, переливавшей всеми оттенками зелени. И какое богатство, какое необыкновенное разнообразие форм! Вот возле нас подымается толстый, весь черный и мохнатый, точно шерстью покрытый ствол древовидного папоротника, этого мамонта растительного царства с короной листьев, мелко изрезанных и просвечивающих на солнце; вот на другой стороне ручья, грациозно склонив свои ветви к воде, привлекает взоры мимоза со своими бесконечно нежными, необыкновенно мелко разрезными, как кружево, листьями, с обильными розовыми гроздьями сильно пахучих цветов; совсем возле меня росло какое-то ароидное с широкими листьями и громадным ярко-пунцовым початком, гордо торчавшим на прямой почти в сажень длины ножке, окруженным у основания широким белоснежным прицветником. С деревьев в беспорядке спускались всевозможные орхидеи, разливая целые потоки благоухания, наполняя этим тонким ароматом прохладную, влажную, освежающую атмосферу. Природа жила, видно, во всю ширь, полной, здоровой жизнью. Уютно, тихо, хорошо тут было! Казалось, я попал в земной рай. Такие уголки мне, по крайней мере, всегда мерещились, когда я старался представить себе в своем воображении поэтическую легенду о земном рае.
