Сергей Костин - Охотник за бабочками
Прибывает вся эта ватага на Луну, садится, флаги судорожно распаковывают. Чуть не стреляются друг в дружку.
Выходят на поверхность, и что же они видят?
Посреди лунной поверхности, на дне самого огромного лунного кратера, валяется груда искореженного металла.
Что такое? Кто такие?
Никто не признается. Ничейный.
Ан нет!
У подножия этой самой груды стоит колпак пластиковый, пылью лунной занесенный. А над колпаком… Ах, как призрачны надежды! А над колпаком трепещется грязно-серый флаг неопределенной национальности.
Предок мой не смог придумать ничего лучшего, как прицепить на оторванную от корабля антенну дальней связи майку свою. Зеленую. С надписью «Ай (дальше сердце намалевано) ю». Наверно, по старому, по-иностранному.
Когда ошарашенные ребята из сборной Земли залезли в купол, то нашли там здравствующего моего предка.
Как жил? Так и жил. Огород железяками пахал. Хлеб растил. Козу единственную лелеял. А пил пиво. Сказано же, мужик с головой был. Знал, что на луне (уже с маленькой буквы) воды нет. Ну и взял с собой пару десятков контейнеров с баночным.
Таким образом, по всеобщему мировому решению, нашей фамилии была отписана половина поверхности луны. Почему половина? Все дело в том, что флаг неполноценным оказался. Одну половину флага, то есть майки, предок мой на платки носовые пустил. А это не положено. За надругательство над флагом половины землицы и лишили.
Но нашей семье хватило и этого.
Вот такая коротенькая история. А то, что потом на луне нашли весьма редкие полезные ископаемые, другая история.
По дороге я немного вздремнул. Люблю поспать, когда не несу никакой ответственности. Это на работе все приходится делать самому. Сам маршрут прокладывай, сам штурвал крути, сам с корабельной нянькой об ужине договаривайся. А здесь, на семейном корабле, красота. И кофе тебе, пожалуйста. И подушечку под голову будьте любезны. Благодать.
Мне снился сон. Один из тех, что частенько приходит ко мне во времена безмятежные, ленивые. Сон о песчаной бабочке.
Звалась она более научно. «Имбрандентус могилес песчаная». Имбрандентус — потому, что страшная. Могилес — потому, что никто не мог найти. А «песчаная» и так понятно. Обитала данная разновидность на пустынной планете сплошь покрытой песком. Мелким и горячим.
За ней тогда половина галактики охотилось. Планету превратили в базарное скопище с сачками. И никто. И ни разу. Хоть бы крылышко. Хоть бы кусочек.
Мне заплатили вперед и сказали: — «Хотим». Не отказываться же от денег.
Пару дней я присматривался. Бродил по горячему песку и наблюдал, как вокруг бурлит людской водоворот. И все, заметьте все, хотят поймать одну-единственную бабочку, которую и в глаза никто не видел. Но все слышали. И, которая, по мнению специалистов, представляла огромную научную ценность. Не говоря о коллекционной.
Посмотрел я на все это безобразие и решил пойти другим, в отличие от прочих любителей, путем.
Выписал с ближайшего стационарного комплекса два десятка экскаваторов. Прикупил, естественно под вымышленной фамилией, взрывчатки. И в одну, весьма темную ночь, а ночи там совершенно темные, рванул, где положено.
Ямище получилась, что тот кратер лунный, здоровый и глубокий. Тут в дело и экскаваторы пошли. Дня два работали.
И откопали. Миниатюрное такое существо, которое от страха зарылось глубоко в песок. Я ее в руки беру, а она так доверчиво жмется и дрожит. И почему «Имбрандентус»? Даже симпатичная. Сейчас у меня живет, в индивидуальной песочнице с жестяным грибком от света.
А заказчику я жабу отдал. Сделал косметическую операцию, прилепил пару полиэтиленовых крыльев и сказал, что такое вот оно удивительное. И ничего, до сих пор на выставках показывают и призы получают. Пишут, благодарят, иногда.
А я, кстати, до сих пор числюсь в Галактическом розыске. Естественно, под вымышленной фамилией. Планета та, песчаная, после моих взрывов, да раскопок, с орбиты сдернула. Но это так, издержки профессии.
Этот сон я так и не досмотрел до конца. Кузьмич растолкал, сообщив, что мы прибыли на конечный пункт.
ПаПА не дал нам очухаться, и сразу потащил в обсерваторию. К тому самому телескопу, которому мы, братья, должны были вверить свои сердечные дела. По дороге братья пытались несколько раз свинтить в сторону и спрятаться в городе, но безуспешно. ПаПА все предусмотрел, и нас оберегали и стерегли четыре дюжины спецназовцев из сил быстрого лунного реагирования. Смешно. Какие же они быстрые, если двигаются как кенгуру, все время подпрыгивая и улетая в стороны.
Квазартелескоп был нашей семейной гордостью. Отгрохали его пару лет назад, потратив на строительство кучу брюликов. Для чего он предназначен, толком никому не известно, но техники говорят, что в ясную погоду можно даже разглядеть, какого цвета пуговицы на купальниках отдыхающих на побережье Декамерона в Близнецах.
Брешут техники. Был я на Декамероне. Там не то, что загорать, выйти на улицу невозможно. В тени восемьдесят четыре, а на свету вообще безобразие. И это по Цельсию. Определенно брешут.
Нас усадили чуть в сторонке от центрального пульта, куда уселся сам ПаПА. Вернее, усадили братьев. А меня как-то старались не замечать. Мирились от безысходности. Морщились, но мирились. Кто ж хочет работу потерять?
Я взгромоздился с ногами в кресло, подпер руками подбородок и стал наблюдать.
Излишне говорить, что Кузьмич в это время выполнял важное негосударственное задание. Я даже представил, как он сейчас, шарахаясь каждой тени, каждого шороха и скрежетания, пробирается, обливаясь холодным потом, в переплетении кабелей к резервной панели управления. Лишь бы успел. Лишь бы успел.
— Дети мои! — паПА закончил совещаться с сотрудниками и обратил внимание свое на детей его. На нас, — Дети мои! Готовы ли вы выполнить волю мою последнюю? Старческую.
За его спиной кто-то хмыкнул.
ПаПА резко обернулся, сурово взглянул на хохотунчика. И все. Смешливый стянул с себя белый берет и понуро побрел драить сортиры. ПаПа не любил, когда над его словами хихикали.
Настала наша очередь держать ответ.
— Готовы, — хор не строен, не тверд, и без особой уверенности.
— В таком случае, — продолжил паПА, — через минуту настройки будут закончены, и вы сможете выбрать свою судьбу. Где-то в просторах Галактики ждут вашего сигнала. И вы, верные сыны мои, достойные фамилии своей, сделаете сейчас самый важный в жизни шаг.
Вениамин плакал. Тихо. Почти скулил. Жорка держался получше. Уставясь в пол, грыз ногти. Я? Я ничего. Главное, чтобы Кузьмич успел.
