Виктория Абзалова - О черном маге замолвите слово
— С волками жить, по волчьи выть, — ответная улыбка отзывалась вдоль спины изморозью, — Я убью любого, кто посмеет к нему приблизиться: на это у меня сил точно хватит. Он не имеет никакого отношения к нашим играм!
— Вообще-то имеет! Или ты станешь отрицать, что он может претендовать на Трон?
Молниеносный взгляд — тени вокруг вампирки словно ветром сносит, а сама она оказывается распятой на стене, становясь еще бледнее, хотя это и кажется невозможным. Она пытается сопротивляться, шипит, но потом в глазах появляется неподдельный страх.
— Ты с годами стала плохо слышать? Или ослабела рассудком? — небрежно поинтересовался Фейт, хотя справится с Раинн, было далеко не так просто, как смотрелось со стороны, — Я всегда держу слово, а в этом случае и подавно!
Он все же отпустил ее, пряча под плащом дрожащие от напряжения руки, и хрипящая вампирка рухнула на пол под ноги вервольфа, с оценивающим любопытством наблюдавшего за ней.
— Пожалуй, я внемлю предупреждению и буду держаться подальше от твоего нового ученика, — хмыкнула Ванда, — вдруг ты обвинишь меня в растлении…
— Итак, все думают, как Ванда? — вернулся к главной теме господин Фейт.
— Нет, — завороженный орк с усилием отвел взгляд от Раинн, — В наших стойбищах не хотят новых великих битв, а Башня слишком много сил выпила из степи. Я и мои братья будем с тобой, мастер.
— Уважаемый Дайк достоин памяти своих предшественников, не запятнавшими себя ни предательством, ни трусостью, — вежливость слегка отдавала грустью.
Орк ответно поклонился.
— Я тоже, — впервые подала голос огненная дева.
— Двое из шести… Пяти, — поправился господин Фейт.
— Трое, — лениво протянул вервольф, — Мне не охота лезть в башню, да и не шибко я вам там пригожусь, но в обычном мире, выполню все, что смогу.
— Благодарю вас, господин Эдо. Мне понадобится корабль и отчаянная команда.
Шепот ветра заглушает шорох легких шагов. Маленькая ручка обвивает плечо:
— Зачем ты так? Раинн любит тебя, она была вне себя, когда думала, что ты погиб…
Она звала тебя и не слышала.
— Раинн, любит силу и власть, которой у меня нет!
— Ты сердишься на меня за сегодня? Когда ты пришел ко мне, я испугалась, что ты хочешь меня убить… Я оказалась самой трусливой из твоих женщин… Раинн выводила свой отряд и собирала остатки, Пирра пыталась пробиться к тебе, а я просто сбежала… Прости меня…
— Почему ты об этом просишь?
— Потому что мне кажется, что ты это сделаешь. Я не пойду с тобой, что бы не предать снова.
Прощальное касание губ.
Возвращаясь в заброшенный дом, ведьма обернулась:
— Скажи, ты когда-нибудь ревновал хоть одну из нас?
— Нет, — честно признался он.
— Так я и думала… — прошептала Ванда, погружаясь во мрак дверного проема, — Знаешь, только женщины могут ждать так долго! Я надеюсь, что у тебя все получится…
* * *Райнарту в тот год исполнилось сорок, но на крепкой подтянутой фигуре годы словно не сказывались, как и на отточенных движениях. Голубые глаза смотрели все так же твердо, а в выгоревшей гриве не было заметно седых волос. И, как часто шутила его супруга, время не прибавило ему ни грана респектабельности, положенной уважаемому мастеру фехтования, у которого мечтали брать уроки все — от уличного мальчишки до короля Рикенты.
На что «мастер фехтования» обычно ворчал, что госпожа Гейне слишком входит в образ благопристойной дамы, обучающей вздорных девиц подобию изысканного обхождения. Скоро от вида обнаженной шпаги в обморок падать начнет!
Девицы всех мастей штурмом брали школу госпожи Гейне, не столько из-за приобретаемых манер, сколько ради того, чтобы подсмотреть «случайно» за каким-нибудь поединком, возможности стайкой продефилировать по галерее в гостиную, что бы тут же за углом хихикать, обсуждая достоинства того или иного удальца, виденного во дворе, а может даже обменяться с интересующим объектом красноречивым взглядом.
Райнарт крыл кокеток последними словами, пеняя, что великовозрастные остолопы, итак годные только гусей пугать, после этаких пассажей приобретают ловкость деревянных болванчиков для игры в шары. Гейне смеялась и призывала быть снисходительным к проказам молодости.
Жизнь их давно вошла в привычную колею, после того, как им каким-то чудом удалось отговориться от Светлого совета, и даже еженедельные визиты мага Анастаса походили уже просто на дружеские встречи. Первый год был самым трудным: Гейне пришлось забыть и о короне и о Танкареле, благо Совету все же удалось навести там относительный порядок, и тревожных вестей не приходило. Райнарт почти пол года провел в цитадели в Анкарионе, после того как его все-таки вычислили при попытке въезда в Делос, а после возвращения ему пришлось озаботиться извечным мужским вопросом — на что кормить семью, ибо в Кайр Грейв его ждало известие из разряда «то, что уже имеешь, но о чем не знаешь».
Частные уроки при неявной протекции Витольда, оказались идеальным выходом, а по прошествии времени составили им обоим великолепную репутацию респектабельной и благонадежной четы, с которой не зазорно иметь дело.
А еще они года два дергались от каждого шороха, слыша в нем хорошо знакомое обоим имя, и угадывая в каждой тени так резко покинувшего их «знакомца». Скорее всего, их отпустили, надеясь найти беглого темного, — вдруг объявится.
Однако хозяин Башни сгинул, как будто его и не было, а обе Башни им просто привиделись во сне: ни духу его, ни слуху о нем не было. Время шло, и Райнарт уже почти уверился, что чокнутый на всю голову маг, скорее всего эту голову уже где-то сложил. Жаль конечно, но трудно было ожидать, что Дамон заведет себе уютный домик с яблоневым садом где-нибудь в глуши и будет сочинять сонаты. По крайней мере совесть его была спокойна: Райнарт зорко отслеживал новости и слухи, и ничего подозрительного, что могло бы иметь отношение к беглецу, не слышал.
С утра Райнарт пребывал в отвратительном настроении: Рей опять за завтраком все уши прожужжал о приключениях очередного героя, после чего Райнарт поцапался с еще одним хлыщом, жаждавшим овладеть благородным искусством владения мечом, хотя в руках отродясь ничего тяжелее вилки не держал, потом пришлось развлекать ученой беседой Анастаса, которому похоже просто делать было нечего… Стыдно признаться, но порой его невыносимо тяготила эта спокойная размеренная оседлая жизнь.
Его раздражал и яркий солнечный день, и звуки музыки из гостиной жены, поэтому сообщение помощника, когда он только-только избавился от докуки, — воспринял, как очередную проблему. И не слишком ошибся.
