Юлия Барановская - Мгла
Рядом восхищенно ахнула Элоиза и, признаться, я вполне понимала свою младшую сестренку. Стоящие по ту сторону дверей денников животные казались живым воплощением изящества и силы, читающейся в каждом движении диковинных существ. Сильные лебяжьи шеи, сухие головы с чистыми, влажными глазами, неторопливая грация движений и матовый блеск гладких шкур — всё это говорило о породе. И вместе с тем, близость животных рождала во мне вполне отчетливое чувство страха, заставившего отступить на несколько шагов назад оказавшись, как мне казалось, вне досягаемости гигантских животных.
— Они прекрасны! — Не смогла сдержаться Элоиза, зачарованно рассматривая великолепных животных. — Даже Демон госпожи Селении уступает им в стати! — Воскликнула она, поправ тем самым недостижимое совершенство кумира, созданного ей же самой около полугода назад.
Признаться, госпожа Селения, гостившая у нас этой осенью, произвела впечатление и на меня. Но, в то время как сестра восторженно внимала словам бравой маркизы, я с все большим ужасом рассматривала нашу гостью. Не признающая платьев и светского лоска, давно сменившая веер на меч, а украшения на многочисленное оружие, хищно сверкающее среди её одежд, маркиза производила отталкивающее впечатление, став едва ли ни насмешкой над женской сутью.
Элоиза восторгалась её подвигами, воспевая героизм, проявленный ею на поле битвы. А я с отвращением взирала на изборожденные шрамами руки, на широкие ладони, украшенные не пеной кружев, но застарелыми мозолями и чувствовала, что вот-вот лишусь чувств. Меня пугали зычный голос и двусмысленные шутки, названные Элли «воинскими», а матерью «казарменными», непонятные предметы, являющиеся, судя по всему оружием, висящие, казалось, на каждом участке её затянутого в мужское платье тела. И узкий меч, с которым она не рассталась даже за пиршественным столом, вселял в мою душу не трепет, но неприятие существа абсолютно чуждого какому бы то ни было насилию. Отвращали насмешливые глаза, цвета застоявшейся воды, такие же чуждые и неприятные, как и их обладательница.
Почти такой же ужас вселял в меня и неизменный спутник странной маркизы — поистине гигантский смоляной жеребец, словно в насмешку над суевериями прозванный хозяйкой Демоном. Глядя на угрюмого вороного исполина, и более смелый человек испытал бы страх, пред этим зверем, временами и, правда, казавшимся пришельцем из бездны. Элоиза ходила за ней хвостом, бесстрашно пыталась приласкать показывающего зубы жеребца, а я вздохнула свободно, лишь в миг, когда за спиной черного исчадия и его ужасной хозяйки закрылись ворота.
Я не понимала её. Что может заставить благородную даму, дочь и ныне уважаемого семейства, оставить отчий дом и отправиться на войну, прибившись к одному из наемничьих отрядов. Терпеть холод и зной, дождь, снег и ночевки на остывающей земле? Не только сносить насмешки и шуточки солдатского отребья, ведать не ведающего о хороших манерах, но и превзойти их и в грубости, и в пренебрежении и традициями, и благовоспитанности. Оставить заботу не только о себе, но и доме, ради бесконечных сражений. Видимо, природа щедро одарившая Элоизу смелостью и любовью к авантюрам, не нашла их для меня, навсегда лишив меня возможности понимать столь экстраординарных особ.
Как и безрассудной смелости, граничащей с отсутствием такта. И я молчала, не решаясь обратить всеобщее внимание на призабавнейший факт, прошедший мимо моего внимания в первые мгновения. А замеченное мной и в самом деле могло быть расценено попыткой оскорбления. Ибо шкуры удивительных зверей, будто в насмешку над миром, радовали взгляд снежной белизной скакуна Светоча и слепящей рыжиной питомца его брата. Казалось, что кони наших гостей были вылеплены из снега и сотканы из лучей закатного солнца, а от того и вобрали в себя весь блеск и чистоту, стихий породивших их, кажась одновременно животным воплощением своих хозяев.
И я невольно улыбалась, дивясь шутам судьбы. Видимо, мои взгляды не остались незамеченными, ибо лорд Светоч, казалось, целиком поглощенный перебиранием длинных прядей алебастровой гривы так похожей на его собственные волосы неожиданно рассмеялся и сказал, обернувшись ко мне:
— Вы правы, моя милая леди. Действительно, коней мы выбирали себе под масть. Согласитесь, это выглядит довольно забавно.
— У них очень странный окрас… — Смутившись, признала я, и спросила, неожиданно даже для самой себя: — Что вы делали, что бы добиться подобного оттенка?[3]
— Ничего, это их природный цвет. — Сверкнул белым жемчугом зубов Зак, довольно глядя в наши восхищенные лица. — Нравится?
— В нашей конюшне таких нет. — Вздохнула сестра.
— И быть не может! — Категорично ответил граф, любовно оглаживая изящную шею благородного животного.
— Так уж и не может! — Ревниво воскликнула Элоиза. — Вира, скажи им!
— Думаю, что наши лошадки ничуть не хуже, — дипломатично ответила я, любуясь скакунами гостей. Однако мои простые слова вызвали бурю недовольства у лорда Зака, тряхнувшего огненно-рыжей, непокорной головой.
— Вынужден вас разочаровать, моя прекрасная леди, но скакунов равных нашим нет ни в одном из миров. — Отрезал рыжий граф, бросив на меня строгий взгляд, однако не успела я ответить что-либо, как в намечающийся спор вступила Элоиза.
— Простите, лорд, — не менее категорично ответствовала моя беспокойная сестренка, обиженно поджав по-детски пухлые губы. — Но при всем уважении позвольте не согласиться и мне. Наши кони славятся далеко за пределами баронства, по праву считаясь лучшими во всем царстве! — Воскликнула она и обернулась ко мне, бросая требовательные взгляды на растерянно хмурящуюся меня.
— В самом деле, граф Зак, наши кони снискали славу сильнейших и выносливейших из скакунов, ежегодно побеждая на императорских скачках… — Неуверенно начала я, примолкнув под сердитым взглядом желтых, будто два солнца взгляд.
— Простите, моя милая леди, но случись нам с братом участвовать в тех скачках, и слава ваших скакунов оказалась попрана Вестником и Светозарном! — Объявил он, но ему немедля ответствовала лукаво ухмыльнувшаяся Элли:
— Возможно, вы сможете подтвердить, что слова ваши не были пустым бахвальством уже сейчас? — Вскинулась та, будто не замечая моих красноречивых взглядов.
— Что за ребячество, Элоиза? — Не выдержав, воскликнула я, но сестра лишь досадливо тряхнула головой, будто сама была норовистой лошадью, не желающей слушаться чужих рук, а уже обернулась к рыжему графу: — Лорд, прошу вас, будьте благоразумны. Мы никоим образом не оспариваем достоинства ваших скакунов, а моя сестра всего лишь имела в виду, что до сих пор вы навряд ли видели наших коней, что и оправдывает вашу категоричность… — Лепетала я, кляня себя за внезапную беспечность.
